Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров

стан вдалеке, укрепили его, по обычаю, со всех сторон валом и частоколом. А с городских стен следила за ними казацкая старшина, стрелецкий голова Иван Яцын.

Получил Яцын, как и иные начальные люди, грамоты, в которых указано ему было остерегаться воровских казаков и крепкий против них заслон учинить. Обменялся Яцын грамотами с терским воеводой и с Астраханью и стал ждать прихода воров. И вот они пожаловали. Мирно разложили свой стан под городком, сидят тихо, на приступ не идут. «Авось и обойдется, — тайно надеялся Яцын, — увидят воры пушки и многих воинских людей в городке и сами уйдут восвояси». Не знал Яцын, что не проходило ночи, когда бы из городка не бегали в стан к Разину и обратно люди. Задами да огородами, тайком через городские валы пробирались они к Разину, рассказывали о всех городских делах.

Ласково и внимательно принимал атаман яицких беглых людей, расспрашивал о житье-бытье, обнадеживал помощью, обещал скоро пошарпать в городке всех боярских людей и богатин, раздуванить их животы меж простыми, бедными и сирыми людьми. «Так и накажите всему простому народу — приду освободить и одарить их, только о них мыслю с утра до ночи. Пусть надеются на Степана Тимофеевича, а я уж на них понадеюсь». Шла молва по городским лачугам и глухим углам, волновалась здешняя голутва, ждала своего батюшку.

Через несколько дней Степан знал о городке все: и сколько там казаков и стрельцов, и как вооружены они, и как чаять — которые стрельцы будут биться с ним, а которые нет. Выходило, что хоть и страшен был с виду Яицкий городок, а защищать его некому. Стрельцы давно уже сидят без жалованья и злы на своих начальников, старшина не может понадеяться на простых непрожиточных казаков, весь голутвенный люд только и ждет знака, чтобы расправиться с местными богатеями, выместить на них все свои прошлые обиды и мучения. Вместе с яицкими людьми Степан и придумал план захвата городка.

…Однажды утром к запертым городским воротам подошла небольшая группа казаков во главе со Степаном Разиным. Иван Яцын уже был предупрежден своими дозорными и ждал казаков на крепостной стене.

— Что надобно вам? — спросил он казаков.

— Нам бы богу помолиться, — смиренно отвечал ему Степан.

— Пусти в храм божий, грешны мы, давно, как богу не маливались, — заговорил стоявший рядом со Степаном поп Феодосии.

— Пусти, голова, мотаемся по степи, образ божий забыли, — просили казаки.

Голова посмотрел на казаков. Было их не больше сорока человек, стояли они без оружия, покорно склоним головы. А позади Яцына виделась не одна сотня вооруженных стрельцов и казаков. «Ну что они мне могут сделать, — думал Яцын, — а в храм не пущу — большой грех на душу возьму. А ну как бог поможет — и схвачу Стеньку с ворами, тогда от великого государя милость мне придет великая».

— Отворяй ворота богомольцам! — приказал он стражникам.

Те отодвинули могучие засовы, и огромные кованные железом ворота медленно распахнулись. Спокойно и чинно прошли казаки сквозь крепостные стены. А пройдя, вдруг вскинулись, выхватили из-под кафтанов кинжалы и бросились на стрельцов, которые охраняли ворота.

Казаки быстро овладели входом, и не успел Яцын вызвать стрелецкую подмогу, как из ближней к городу лощины выкатились сотни казаков, спрятавшихся там еще с ночи, и побежали на выручку своим товарищам.

Разин был в самой гуще боя. Он первым бросился на воротников, а потом отбивался от тех, кто оказался рядом с Яцыным. Разин видел, как по сигналу головы к воротам помчались стрельцы. Казаки стали с опаской оглядываться на своего атамана. Их товарищи еще не подоспели к воротам. Но Степан не выказал ни малейшего страха. Он смотрел вдаль, поверх подбегавших стрельцов. А там вдалеке, из ближних улиц и переулков, наискось через площадь бежали сотни людей с дубинами, копьем, косами. Голутва держала свое слово, пособляла казакам как могла.

Стрельцы услыхали страшный топот набегавшей сзади толпы и в нерешительности остановились.

— Ребятушки, бросай ружья! — кричали городские люди стрельцам. — Зачем по своим палить? Казаки нам, простым людям, братья!

Подоспела основная часть казацкого войска. Со свистом и гиканьем ворвались казаки в ворота и окружили своего атамана. Теперь стрельцы и здешние домовитые казаки оказались зажатыми с двух сторон — между своей шумливой, гудящей голутвой и наступающими казаками. Кое-кто из стрельцов заколебался и бросил пищали оземь, и тут же следом за ними побросали ружья, сабли и другие стрельцы. Казаки бросились обнимать стрельцов. Подоспели и голутвенные люди. Они благодарили стрельцов за то, что те не учинили кроворазлитья простым людям. Скоро появились невесть откуда бочонки с вином, и чарка было уже заходила по кругу. А с разных концов городка набегали и стар и млад, выходили разряженные женки, подходили неторопливо старики, толклись вокруг ребятишки.

— Подождите, братцы, — обратился Степан к своим людям. — Дело еще не окончено. Рано пить да гулять. Что с головой делать будем, как решим с другими кровопийцами?

— Смерть голове! — закричал кто-то из голутвенных людей.

— Смерть ему! Смерть! — закричали и другие.

— Будь по-вашему, — отвечал Степан, хотя сам уже давно решил разделаться с Яцыным, верным слугой государевым. Такому попади в руки, вздернет на виселицу, глазом не моргнет.

Тут же черные людишки радостно и быстро вырыли около крепостной стены глубокую яму. Яцына подвели к яме и поставили лицом к стене. Один из стрельцов, перебежавший к Разину еще на Волге, взял в руки саблю и полоснул ею с размаху Яцына по шее. Степан спокойно посмотрел, как упала в яму яцынская голова, как рухнуло вниз безголовое тело. Потом он обернулся к казакам и городским людям и указал на других стрелецких начальников и стрельцов, которые обороняли ворота:

— Бей их, робята!

Сто семьдесят человек полегли тут же на месте. А потом разинцы вместе с голутвой разбежались по городу. Вытаскивали на потеху и расправу местных богатин, разыскивали по подполам и чуланам приказных и купецких людей, тащили в дуван пограбленные животы со всего городка.

Пленных стрельцов Разин, как всегда, обошел самолично. «Даю вам волю, братцы, — говорил он, — никого не насилую, хотите со мной казаковать — примем с радостью, а не хотите — ступайте себе». Стрельцы зашумели, начали кланяться атаману, проситься в казаки. Но не все. Нашлись и другие. Подошли к атаману, попросились отпустить их на Астрахань. Помрачнел Разин, но ни слова не сказал против, только и вымолвил: «Что ж, идите, как сказал — неволить не буду».

Стрельцы тут же ушли из городка в степь, а Степан не находил