Суворовец – гордость Отечества - Александр Криворучко

Автор (А. П.) служил командиром мотострелкового и танкового взводов, переводчиком английского языка, командиром взвода курсантов Одесского высшего общевойскового командного училища и Киевского высшего общевойскового дважды Краснознаменного командного училища имени М. В. Фрунзе, преподавателем иностранных языков, старшим помощником начальника отдела в Генеральном штабе.

С 1990 по 1996 год служил заместителем начальника Высших офицерских курсов «Выстрел», когда начальниками были генерал-полковник Л. Е. Генералов, генерал армии В. М. Шуралев, генерал-полковник В. И. Новожилов, о которых осталась самая добрая память и теплые воспоминания. Работал и ректором Столичного института переводчиков, сейчас — профессор отдела одного из научно-исследовательских институтов Министерства обороны РФ. В 2005 году Указом Президента РФ автору было присвоено звание заслуженного работника высшей школы РФ.

Однако в душе он считает себя суворовцем — это самое почетное и благородное звание. Чтобы ему соответствовать, надо горячо любить свою Родину, своих близких, товарищей, воспитателей и преподавателей, быть порядочным человеком, скромным, вежливым, готовым в любую минуту прийти на помощь другому человеку.

Спасибо Суворовскому училищу — второму дому — за воспитание, знания, заботу. Спасибо и комкору Николаю Николаевичу Криворучко, свет которого освещал и продолжает освещать мой жизненный путь.

Анализируя свое прошлое, больше всего вспоминаю детство. Помню себя с трех с половиной лет. Во время оккупации мы жили у тети Сони, маминой родной сестры, в г. Славянске (Украина). Когда началась война, семья эвакуировалась в указанный город, считая, что немец туда не дойдет. По рассказам мамы, в нашей квартире поселился немецкий офицер, который относился к нам благосклонно. У него в Берлине тоже было четверо детей примерно одинакового возраста с нами. И вот однажды ему пришла посылка с продуктами. Мой двоюродный брат Сева, которому было 13 лет, решил аккуратно, чтобы не было заметно, открыть посылку и полакомиться содержимым. Он достал каждому из нас по конфете и закрыл посылку, строго предупредив меня никому о его поступке не говорить. Однако офицер заметил, что посылку открывали. Поскольку мы с матерью оказались дома одни, немец стал интересоваться у меня насчет посылки, наставив на меня дуло пистолета. Услышав мой плач, мама прибежала с кухни в комнату и увидела страшную картину. Она мгновенно закрыла меня своим телом, и офицер отступил. Тогда у меня ассоциировалось слово «офицер» с чудовищем. И даже через несколько лет, когда у меня, мальчишки, спрашивали о том, хочу ли я стать офицером, категорически давал отрицательный ответ. Жизнь все поставила на свои места. Какая огромная дистанция и разница между советским и фашистским офицером! Это я понял, когда поступил в Суворовское военное училище с заветной мечтой стать Советским офицером.

Помню, как мама часто говорила: «Если быть, то быть лучшим». Этот девиз следует за мной всю жизнь. Конечно, его почти невозможно достичь, ибо всегда найдется человек, который не просто лучше, а гораздо лучше, но стремиться к этому нужно. Как на лыжне: тебя обгоняет товарищ, надо, уступив лыжню, стараться не отставать от него, и так до самого финиша.

Благодарен матери и за другой урок: она учила всех нас быть дружными и поддерживать друг друга. Меня всегда удивляло, когда встречал такие семьи, где откровенно ненавидели друг друга, бранились, обзывая нецензурными словами. Меня удивлял такой факт, когда одалживали у отца, матери, брата или сестры деньги. Мне всегда представлялось, что это единая семья, которая должна жить дружно и помогать друг другу всем, в том числе и материально.

Поскольку 27 января 2014 года исполнилось 70 лет со дня полного снятия Красной Армией и населением блокады города Ленинграда немецко-фашистскими войсками, когда в основном от голода и холода погибло свыше миллиона населения, то вспоминается чувство голода в 1946–1947 гг. Конечно, это чувство, которое испытывали ленинградцы, но тем не менее. На нашу семью, состоявшую из шести человек, давали одну буханку хлеба. Мама разрезала ее пополам: одну часть — на пропитание, а вторую — на продажу и покупку крупы. Сидя один дома, я постоянно смотрел на полбуханки хлеба. Как хотелось ее съесть, но не смел даже дотронуться! Чувство голода не покидало ни на минуту: ни днем, ни ночью. Некоторые семьи моих товарищей жили более благополучно, так как их родители работали директорами магазинов, заведующими складами. Помню, как со двора доносились крики: «Илья, прекращай игру, иди обедать». Меня удивлял этот зов, поскольку спрашивал сам себя: «Откуда родители знают, что дома их сына ждет обед». Тогда считалось шиком выйти на улицу играть, держа в руке кусочек хлеба. Некоторые ребята выходили с хлебом, покрытым тонким слоем масла или варенья. Все ребята с трудом сдерживали желание попросить лакомство, находившееся в руках, но сдерживали себя, пытаясь не замечать, с каким аппетитом их товарищи ели хлеб, мечтая в следующий раз оказаться в числе счастливчиков.

Продажей и покупкой занималась моя средняя сестра, Лиля. Всегда встречал ее с радостью, крича на украинском языке: «Лиля идэ, хлиб нэсэ». В последующем Лиля (Людмила Петровна Ямпольская (Криворучко) стала заведующей магазином, и ее портрет как передовика социалистического соревнования постоянно висел в центре города Калиновка Васильковского района Киевской области. Хотя она по паспорту имела имя Людмила, но в нашей семье ее звали Лиля. Просто она очень любила цветы лилии. Очень жаль, что она безвременно ушла в возрасте 61 года. Боль утраты до сих пор не утихает. Ее все любили за озорной характер. Улыбка и смех всегда сопутствовали ей. Она прекрасно пела, танцевала и безумно любила своего мужа, Андрея Ивановича Ямпольского. Познакомились они не с помощью Интернета (тогда никто из нас даже понятия не имел о том виде связи). Подруга Лили Мотя Ямпольская послала фотографию своему брату Андрею, который проходил службу старшиной роты в Прикарпатском военном округе. Завязалась переписка. После увольнения Андрей Иванович приехал в Умань, где мы жили в одной комнате всей семьей и сразу же назвал нашу родительницу, как и положено зятю, мамой. С тех пор Лиля и Андрей прожили недолгую, но счастливую жизнь. Их объединяло высокое чувство любви. Они вырастили сына Владимира (1954 г. р.) и дочь Тамару (1958 г. р.). Первым покинул этот мир Андрей Иванович (1992 г.), а затем моя сестра Людмила Петровна (1995 г.). Светлая им память!

Старшая сестра Зинаида Петровна Скарженюк (Криворучко) родилась 1 июля 1930 года в селе Роги Уманского района Черкасской области. На мой взгляд, самая серьезная и строгая из всех нас. Она понимала, какая ответственность ложится на нее по воспитанию сестер и братьев, поскольку мама была на работе с утра до позднего вечера. Мы к ней относились и относимся как ко второй матери, особенно после смерти в 1984 году нашей родительницы. После окончания семи классов (в 50-е годы ХХ века семилетка считалась неполным средним образованием, позволявшим поступать в техникумы) Зина поступила в Уманский в педагогический техникум. Занималась с усердием, посещала спортивную секцию по гимнастике, любила танцы и пение. В то время только вошло в обиход радио (дома висела черного цвета тарелка и вещала с утра до позднего вечера новости, музыку, стихи, футбольные матчи с комментариями Синявского), пели и танцевали под патефон. У кого был патефон, тот считался богатым человеком. Потом появились радиоприемники, магнитофоны. Мы с ребятами разговаривали о том, что есть такая аппаратура, которая показывает любые фильмы, футбольные матчи, и можно переключать программы, как в радиоприемнике переключаются передающие станции. Это виделось как далекая мечта и фантазия. Так вот, Зина лучше всех подруг и пела, и танцевала. Но в связи с тяжелым материальным семейным положением сестра не окончила техникум, а вынуждена была устроиться на работу в автобусный парк кондуктором. Сначала были местные маршруты, а затем — междугородние (Умань — Киев). В 1950 году она вышла замуж за рабочего-слесаря Ивана Митрофановича Скарженюка, хотя за ней ухаживали более «благополучные и титулованные» кавалеры. Пишу это потому, что в нашей семье, как учила нас мама, все поступали только по совести, бескорыстно, не видя для себя никакой корысти.

Молодая семья сразу же столкнулась с массой проблем, связанных с жильем. Этот вопрос для молодоженов и сейчас является одним из основных, но тогда, в послевоенный период, люди были рады подвальным и полуподвальным помещениям. Мы ютились в двухкомнатной малогабаритной квартире по улице Шмидта, дом 15 (мама, пятеро ее детей, зять, дальняя родственница мамы, бабушка Наташа (так мы ее все звали) со своей 20-летней дочерью Клавдией). Бабушка Наташа приютила нас после смерти моего отчима Степана Марковича Шаверского. Как мне объяснила мама, она не могла оставаться жить в доме покойного мужа и приняла предложение дальней родственницы переехать к ней. Мама, кроме этого, рассчитывала на помощь по присмотру за детьми. Со своей стороны она обещала делиться последним куском хлеба с приютившей нас стороной. Меня эти вопросы мало интересовали. Жаль было расставаться с друзьями по старому месту жительства, и предстояла встреча с новыми товарищами. Волновал вопрос, как нас с братом Валентином встретят новые мальчишки. Жили мы в таких условиях целых три года. Именно здесь в 1950 году состоялась свадьба Зины и Ивана. Меня, к сожалению, из-за возраста к столу не приглашали. Переживал, чтобы мне оставили молочный кисель, который тогда входил в моду. Напрасно я волновался, так как Зина на следующий день угощала меня не только киселем, но и винегретом, поджаренными варениками с картошкой. Кстати, в 40-е и 50-е годы ХХ века после пребывания у кого-либо в качестве гостя долго обсуждалось меню. Главной темой было, а чем угощали хозяева, и нужно было подробно рассказывать обо всех блюдах. Конечно, все было более чем скромно, ничего изысканного на столах не было и не могло быть. Тем не менее всех интересовали подробности.