Кавказский рубеж. На границе с Тьмутараканью - Лев Прозоров

К сожалению, непобедимых в бою русов настигла в Мараге новая беда — по сообщениям арабских авторов, они подхватили там какую-то заразную хворь, принявшуюся косить их ряды. Наконец, они вынуждены были уйти из края, предварительно спалив в Косте добычу, которую не смогли унести. Русы уходили непобеждёнными, сохранив добычу, но потери были слишком велики, моровое поветрие не останавливалось, да и с родины доносились тяжкие вести — погиб великий князь Игорь, начиналась смута. У реки их встретили корабельщики и триста дружинников, всё это время охранявших корабли. Тоже любопытная деталь — не то трёхсот русов хватало для обороны вряд ли так уж укреплённого лагеря и судов от подходивших к Бердаа мусульманских армий, не то этих «борцов за веру» куда как больше «земли сынов пророка, которую топчут грязные ноги неверных», волновала набитая добычей и пленницами крепость Бердаа. Разделив добычу, русы отплыли восвояси, и. как сообщает Абу-л-Фида, благополучно вернулись домой.

Один армянский историк, современник событий, добавляет, что «хворь», поразившая завоевателей, на самом деле была результатом диверсий пленных женщин, травивших воду в захваченных крепостях. Русы, узнав об этом, перерезали пленниц — можно ручаться, что за действия фанатичных «шахидок» поплатились жизнью и те мусульманки, кто ни сном ни духом не ведал об их злодеяниях — и покинули Бердаа.

Честно говори, уважаемый читатель, в мировой истории не так уж много случаев, когда завоеватель выглядит умнее, добрее и благороднее побеждённого, особенно под пером соплеменника и единоверца последнего. И хотя история с бердавским сидением закончилась довольно грустно, но мне всё же приятно, что в одном из таких редких случаев завоеватели — мои предки.

И опять тот же вопрос, которым мы уже задавались кто они, откуда и зачем пришли? Распространённую версию о том, что во главе русов стоял тот самый «Х-л-гв» из «Кембриджского документа», я, по понятным причинам, отметаю. Персонажи, мягко говоря, художественной литературы историческими деяниями не занимаются. Остаётся три версии. Первая — какой-то независимый от Игоря крупный вождь. Подручный великого князя киевского, Игоря, временно ушедший в «самостоятельное плавание». И, наконец, один из Игоревых воевод, действовавших по его приказу.

Про первую версию мне просто нечего сказать. Нет данных ни за, ни против. Конечно, могли в Тъмутороканье вырасти мстители за мстителей. Как раз зрелые мужи, по тем меркам даже почти пожилые — 33–35 лет прошло. Только мстят они… не по адресу несколько. Это во-первых. А во-вторых, как-то очень мирно мстят. Как МСТИЛИ русы на самом деле — мы помним по 912 году. И раз вместо «позади всё горит, впереди всё рыдает» мы видим нечеловечески упорные попытки договориться с этими, прошу прощения, горными архарами, то тут напрашивается два вывода: или русы не те, или у них на этот раз совершенно другая цель.

А скорее всего — и то и другое.

Вторая же и третья вполне подходят — я бы даже охотно согласился с дореволюционным историком Нечволодовым, что великий князь киевский таким образом решил поквитаться с каспийскими мусульманами за резню 912 года, ведь там были пусть и не его подданные, но всё же русы, а значит, их кровь и предательство каган-бека не должны были, не могли остаться неотомщёнными. Если бы Бердаа только имела какое-то касательство к этому погрому. Логичнее было б разграбить один из городов Хазарии, уделяя особое внимание мусульманам. Но ведь русы появляются в Бердаа сразу после успешного похода 944 года. В реальности этого похода я убежден — не зря же Константин Рождённый в Пурпуре заклинает сына не допускать союза «россами» и «пайсенаками»-печенегами. А такой союз против Византийской империи в источниках упоминается дважды — при Святославе, до которого несчастный кесарь не дожил, отравленный этим самым собственным сыном и снохой, которую тот подобрал в грязном портовом кабаке, и при описании второго, удачного похода его отца. Договор с русами в 944 году ромейские послы приезжают заключать в Киев — с чего бы это? Да и сам договор, что бы ни говорили наши «объективные» историки, не очень похож на увенчание полного разгрома великого князя киевского в злосчастном 941 году, когда его ладьи были сожжены «греческим огнём», сам он с остатком дружины едва спасся, а пленным русам рубили головы на ипподроме Константинополя. Разве разбитый наголову великий князь смог бы потребовать, чтобы русов, прибывавших в Константинополь без его грамоты, в цепях отправляли обратно? Да и самые старые характеристики Игоря — «бысть храбор и мудр» (Новгородская I летопись), «Старый[35] Игорь… мужьством же и храбрством крепостии поминаются ныне и словуть» (митрополит Илларион, Похвала кагану Владимиру) — совсем не походят на образ бездари и неудачника, усвоенный нашими историками. Могла ли такая память сохраниться о человеке, за которым числились бы лишь сожжённый византийскими огнемётами собственный флот да бесславная гибель от рук взбунтовавшихся по его же глупой жадности данников-древлян[36]? Вопрос, думается мне, читатель, вполне риторический. Итак, после получения откупа от греков великий князь Игорь «повелевает» печенегам воевать Болгарию, сам отправляется домой, а кого-то из своих людей отправляет в недра Закавказья, в далёкий город Бердаа.

Напрашивается вопрос — зачем? Проще всего, конечно, просто решить, что какому-то вождю показалось мало дани, и он решил наверстать упущенное в Бердаа. Но… неужели поближе мест не было, в Болгарии той же. Она ж большая, Болгария, и печенегам пограбить хватит, и своей дружине. Или по Крыму пройтись, по примеру князя Бравлина.

Именно так, кстати, и сделал бы вассал великого князя киевского, решившийся, так сказать, подразжиться «левым» заработком. Поэтому странная, почти невероятная терпеливость к жителям далёкого края и цепкое старание удержаться в захваченном Бердаа говорят скорее за воеводу (или младшего князя), исполнявшего приказ своего государя. Таким образом, третья версия оказывается наиболее вероятной.

Академик А. П. Новосельцев высказал остроумную догадку по поводу причин нападения русов на Бердаа — Марзубан иби Мухаммед и его дейлемиты были врагами арабских государств — врагов Византии. Стало быть, атака на них должна была, формально не нарушая договора мира с Восточной Римской империей, помочь её врагам. Если бы это было действительно так — это означать, что русы хорошо выучили премудрости дипломатии и международной политики. Однако меня останавливает от полного согласия с уважаемым академиком всё та же мысль: отчего в таком случае было не пройтись по владениям дейлемитов тем же огненным вихрем термоядерной ярости, что обрушили русы на берега Каспия в 912 году? Отчего русы так терпеливо относились к выходкам местного населения и так старались удержаться в захваченных землях?

Честно говоря, читатель, есть у меня догадка, чего ради русы так старались закрепиться в Бердаа и заручиться поддержкой его обитателей.

О чём, по-вашему, читатель, думал русский государь, заключая мир с империей в 944-м? Да о том, полагаю, что, по древнерусской пословице, мир стоит до рати, а рать — до мира. Или, говоря словами римлянина Вегеция, «si vis pacem, para bellum» — хочешь мира, готовься к войне.

А что нужно для новой, более успешной войны с Восточной Римской империей? Чем эта империя сожгла флот великого князя Игоря в 941 году и повергла в глубокую задумчивость его союзников, варяжских князей в 944-м?

В Болгарии многое есть из того, что есть в Бердаа. Золото, серебро. Даже шёлк, если покопаться в сундуках бояр и церковных ризницах, отыщется. Вот только одного нету в Болгарии — и нигде, кроме Азербайджана, этого не встретишь. Причём «это» обладает тем качеством, что его не взвалишь на спину и не утащишь зараз — значит, приходится договариваться с местными, чего бы это ни стоило.

Нефть.

Нефть, читатель. Основной компонент «греческою огня». Супероружия православных кесарей. Напалма Средневековья. Единственного оружия, которое смогло одолеть флот Сынов Сокола. Оружия, с которым Русь будет непобедима.

Очень похоже, читатель, что великий князь Игорь не поверил тем заверениям, которыми византийцы обычно угощали «варваров», любопытствующих о природе и происхождении «греческого огня»: «в этом также Бог через ангела просветил и наставил великого первого василевса-христианина, святого Константина». Это из «Об управлении империей», книги, которую другой, Рождённый в Пурпуре, Константин напрасно сочинял для своего беспутного сынка. Далее Константин наставляет своего сына в откровенной лжи варварам — якобы заповедь нипочем и никому не раскрывать секреты «греческого огня» начертана со времён Константина на престоле храма Святой Софии — что, как прекрасно знал кесарь, не могло быть правдой — храм был возведён почти два века спустя после кончины равноапостольного императора, и никаких надписей про «греческий огонь» на его престоле не было. Что до «греческого огня», то его, как сам Константин упоминает в том же трактате, изобрёл грек Каллиник из Гелиополя, при ещё одном Константине — Константине IV, в седьмом веке. Когда дело касалось интересов империи, её правители не боялись упоминать всуе ни самые заповедные святыни православной веры, ни ангелов небесных. Православный летописец поддался на эту хитрость, прилежно записав рассказ о «молнии небесной», которую-де имеют у себя в распоряжении хитромудрые греки. Хотя происхождение «греческого огня» было вполне земным и даже подземным. О его составе учёные спорят. Одни говорят, что это была просто нефть высокой степени возгонки, нагретая до необходимой температуры и извергаемая под давлением из сифона, к «носику» которого подносил зажжённая лампадка. Другие исследователи полагают состав «чудо-оружия» Византийской империи более сложным — в него, по их словам, входили, помимо нефти, селитра, сера и канифоль. Селитра — входящая и в состав пороха — делала процесс возгорания смеси чрезвычайно бурным. Загорающаяся при малых температурах сера способствовала воспламенению «коктейля», а канифоль сгущала его, мешая вытекать из сифонов. Получившаяся адская смесь горела даже на воде, залить же её можно было только уксусом. Страшное действие этого оружия массового поражения — особенно чудовищен его эффект был на море, когда деревянные суда оказывались со всех сторон окружены плывущим по морским волнам озером пламени — воины великого князя Игоря испытали на себе во время похода 941 года, столкнувшись с огненосным флотом Феофана Синкелла. Но основным компонентом «напалма Средневековья» была все же именно нефть.