Гурко. Под стягом Российской империи - Борис Тумасов

Одновременно штаб армии уведомил генерала Гурко о прибытии в Адрианополь всех войск Сулейман-паши…

Напившись острого кваса, что готовил ему денщик Василий, Гурко лег на жесткий топчан, укрылся шинелью. Мысли не покидали голову.

Осман-Нури-паша приковал Дунайскую армию к Плевне, и теперь Передовой отряд предстал один на один с армией Сулейман-паши. Остается не дать Сулейману прорваться через перевал и соединиться с Осман-пашой…

Размышлял генерал Гурко и не ведал, что султан Абдул-Хамид уже подписал фирман о назначении главнокомандующим всеми балканскими войсками Сулейман-пашу…

Иосиф Владимирович продолжал думать о том, что прежде чем закрыть пехотой и артиллерией Шипкинский перевал, не пустить через Балканы таборы Сулеймана, необходимо бросить в рейд Казанский и Астраханский полки. Они устроят диверсии на железной дороге и проведут разведку…

Накинув шинель, Иосиф Владимирович вышел. Звездное небо и свежо, а днем от жары изнываешь. Душисто пахло маслом казанлыкской розы и созревающими яблоками. Год урожайный удался, ветки гнутся. И виноград налился янтарным соком, много крестьяне надавят вина. Даст Бог, ныне не отберут турки его у крестьян, не увезут бочонки в туретчину…

А Стояну в эту ночь снилось, будто он в Петербурге, в комнате у бабушки. Графиня Росица грозит внуку пальцем и строго говорит: «Сердцем почувствуй, любовь ли это. Люби, как твой дед, граф Петр. Он взял меня в жены, презрев пересуды».

Бабушка что-то шептала, ласково гладила ему волосы. Руку бабушки сменила рука Светозары. Светозара, как наяву, стоит перед ним. Большими глазами она смотрит на него и спрашивает: «Что знаешь ты о моей любви? Готов ли взять меня в жены?»

«Готов! Готов! — хочет крикнуть Стоян и просыпается. — Бабушка, верно, получила мое письмо, — думает он. — Одобрит ли она меня или пришлет кучу назиданий?..»

Бабушка сказала: «презрев пересуды». Не избежать и мне злых языков, а если привезу Светозару в Петербург…

Что же, пусть позлословят, разве побоюсь я этого? Позлословят и примут, как принял свет графиню Росицу…

Из скупых сведений беженцев-болгар и данных разведки вырисовывалась картина, сложившаяся в Забалканье к 24 июля. У Филиппополя стояли семь таборов бежавшего с Шипки Халюсси-паши; двенадцать таборов и три эскадрона, полторы тысячи черкесов и четыре батареи Реуф-паши готовы принять удар у Новой Загоры. По железной дороге малыми эшелонами (больше не позволял турецкий транспорт) перебрасывались таборы Сулейман-паши.

Гурко связался с главнокомандующим, но вразумительного совета не получил. И тогда он предложил ударить по еще не совсем сосредоточившимся бригадам Сулеймана в районе Семенли-Карабунар.

Ответ не заставил себя ждать. Великий князь сообщил, что право командира Передового отряда действовать по своему усмотрению…

И тогда, посоветовавшись со своим штабом, Иосиф Владимирович принимает решение, удерживая Казанлык, начать наступление из Старой Загоры на Новую Загору, тем самым предупредить возможное соединение армий Сулейман-паши с Восточно-Дунайской армией и закрыть неприятелю путь через Балканы.

Вызвав генерала Краснова и предложив ему сесть, Гурко сказал:

— Даниил Васильевич, обстановка в целом по всему нашему фронту такова, что надеяться на переход главных сил Дунайской армии через Шипкинский перевал не приходится и причина в Плевне.

— Одна ошибка потянула за собой хвост, — заметил Краснов.

— Да уж куда хуже, Даниил Васильевич. Однако будем исходить из нашего плана.

— Что предлагаете, Иосиф Владимирович?

— Ваша задача, Даниил Васильевич, пройтись по начавшемуся скоплению таборов Сулейман-паши в районе Семенли-Карабунар, внести хотя бы малую дезорганизации в концентрацию войск противника и осуществить разведку боем.

И Гурко указал на карте маршрут рейда бригады.

— Добре, Иосиф Владимирович, пора моим казачкам размяться. Да и кони наши застоялись.

— Вот и хорошо, Даниил Васильевич, а основные силы Передового отряда тем временем начнут наступление из Старой Загоры на Новую Загору. С нами, генерал, держите постоянную связь. Помните, Сулейман-паша противник достойный.

В своем мнении о Сулейман-паше Гурко оказался прав. Это был военачальник серьезный, думающий. Едва оказавшись в роли главнокомандующего всеми балканскими войсками, он сразу же пытается навести порядок в таборах, вводит жесточайшую дисциплину. Сулейман-паша замыслил прорвать фронт русских и выйти к Сиотовской переправе, отрезав Дунайскую армию от России.

Генерал Гурко разгадал этот маневр и предпринял наступление к Новой Загоре. Сулейман-паша был в недоумении, он имел сведения о численности отряда Гурко и никак не предполагал, что этот генерал будет ему серьезной помехой. Сулейман-паша считал: на пути у него встанет корпус генерала Радецкого.

Неудачная попытка прорваться в районе Пиргоса-Мечки-Трестники, Сулейман-паша решает нанести новый удар, и для того его тридцатитысячный отряд устремился к городку Елене.

На военном совете Сулейман заявил:

— Я всажу свои таборы в стык восточного фронта, где стоит корпус генерала Радецкого. Я сам поведу войска и да поможет мне Аллах!

В обороне остались две дружины и сотня донских казаков. Залегли вперемежку, по виноградникам. Потревоженно гудела Старая Загора. Постреливали, выжидали.

Прокравшиеся в город башибузуки и жители-турки расправлялись с беженцами-болгарами.

Генерал Столетов наказал дружинникам держаться до подхода ополчения.

Ночью лихие головушки казаки совершили набег в тыл турецких позиций и рассказали: турок привалило тьма, расползлись саранчой.

То же подтвердил захваченный турецкий пехотный офицер. Ясно было: у Сулейман-паши не меньше двадцати таборов. Полторы тысячи болгарских воинов и казаков должны сдержать наступление пятнадцати тысяч османов. Если не сегодня, то завтра турки начнут атаку.

Асен, денщик поручика Узунова, принес кусок отварной солонины и ломоть пресного хлеба. Стоян пожевал нехотя, запил водой.

Обстановка сложилась трудная, силы были неравные. Сколько они продержатся? Одна надежда на подкрепление. Успели бы. Теперь события развивались в считанные часы…

Получив сведения, что Сулейман-паша уже сосредоточил силы у Новой Загоры, где таборы Реуф-паши составили правое крыло, в Чир-пане — левая колонна Халюсси-паши, а сам Сулейман у южного Карабунара, генерал Гурко разделил Передовой отряд на три колонны: первой, под командой принца Лейхтенбергского, Гурко поставил задачу овладеть Новой Загорой и нависнуть с фланга над армией Сулейман-паши; средней колонне генерала Цвецинского со стрелковой бригадой перейти из Казанлыка в Чайнакчий. При этой колонне и сам Гурко. Командиру левой колонны генералу Борейте велено через Оризари перейти в Лыджу.

Сняв все наличные силы из Старой Загоры и оставив в заслоне две дружины и сотню казаков, принц Лейхтенбергский двинулся в Новую Загору.

В пути, узнав от разъездов, что Реуф-паша взял направление на Арабаджикиой для соединения у Старой Загоры с Сулейман-пашой, принц, племянник императора Александра Николаевича, слабый умом, но с гвардейской выправкой, заметался. Отправив колонну на Новую Загору, с остальными дружинами болгарского ополчения и артиллерией он вернулся в Старую Загору.

Едва расположившись, принц Лейхтенбергский получает новые данные: его кавалерия завязала бой с табором Рауф-паши. Принц тут же отправился ей на поддержку. Однако, не войдя в соприкосновение с турецкими войсками и убедившись в превосходстве неприятеля, он немедленно приказывает отходить к Старой Загоре, одновременно сообщив генералу Гурко о своей невесть какой и откуда приключившейся болезни.

К счастью болгарских дружинников, оставшихся в обороне Старой Загоры, армия Сулейман-паши в тот день успела продвинуться только до Арабаджикиоя. Напрасно турецкий военачальник торопил, его задерживал войсковой обоз.

Опаздывал и Халюсси-паша. А Реуф-паше помешала конница первой колонны принца Лейхтенбергского.

Мечутся ополченцы подполковника Кесякова и капитана Попова, переходят из Старой Загоры в Новую и обратно, не успевают укрепиться с пятой и второй дружинами рядом, ждать Сулейман-пашу. А буквально по пятам за ними шли два табора…

А в Старой Загоре дружинники ждут, успеют ли подтянуться остальные дружины.

Увидел Стоян, как подошли первая и третья дружины, заняли оборону…

Собрал генерал Столетов командиров дружин. Вот они, полковники Депрерадович и Толстой, подполковники Калитин и Кесяков, капитан Попов, поручики Павлов и Узунов, сказал негромко:

— Нас три тысячи, турок в пять раз больше, но будем бить врага не числом, а умением.