Далекое море - Кон Джиён

Но раз его сестра к ним присоединится, этому не бывать. И тогда она решила похоронить в душе все вопросы, что зрели в душе сорок лет. Если он позвал на ужин сестру, значит, не расположен говорить по душам, а посему пора уже и ей предать забвению дела минувших дней. Ведь, в общем-то, встретилась она с ним не только ради любопытства.

Они снова вернулись в северную часть Манхэттена. На светофоре он сказал:

– Видишь там? Это мое излюбленное место. Стейк-хаус «Смит и Волленски».

Он отвел ее на несколько шагов назад.

– Смотри! Посреди стоэтажных небоскребов это единственная двухэтажка!

Приземистое здание твердо стояло на земле в самом средоточии гигантов Манхэттена.

– Надо же, оказывается, в этом дорогом районе есть древнее ископаемое, подобное динозавру!

И снова пришло в голову: а ведь этого ресторана не было в его утреннем списке заведений. В жизни часто так бывает: мы изо всех сил пыжимся, что-то планируем, ломаем над чем-то голову, а в результате все складывается совершенно не так, как мы задумывали.

20

Его сестра преобразилась таким же образом, как рыжий котенок превращается в рыжую кошку, белый щенок чиндо[22] вырастает в белую псину, а черный медвежонок становится черной медведицей. Она рассказала, что заведует фирмой, консультирующей корейцев по вопросам обучения и вступительных экзаменов в американские вузы. Судя по всему, она сделала неплохую карьеру и добилась весомых успехов. И хотя ей перевалило за сорок, она оставалась такой же миловидной пышечкой, на лице которой нет-нет да и проглядывали детские черты. Радость была бурной, будто они вовсе и не разлучались на долгие сорок лет.

Если задуматься, время напоминает глубоко промерзший ледник. Расколоть и проникнуть внутрь кажется невозможным, но взгляд назад позволяет увидеть, что важные вехи, накладываясь друг на друга, проносятся весьма быстро – иногда счет идет на века. Казалось чудом, что, когда-то юные девчонки, они, давно уже перешагнув границу среднего возраста, преодолели необъятный, как море, временной массив и оказались лицом к лицу в самом центре Манхэттена.

Содержимое тарелок со стейком и салатом, а также вино в бокалах убывало на глазах. После ее неожиданной гневной вспышки во Всемирном торговом центре они по вполне понятным причинам не могли избавиться от скованности. И если бы не его сестра, она, возможно, не выдержав неловкости, просто встала бы из-за стола и ушла, толком не поев. Оставив на тарелке больше половины стейка, она налегала на вино. После ветреной улицы в помещении было душно, а выпитое на голодный желудок спиртное распалило нутро. Обсудив последние новости, она заметила, переводя разговор на прошлое:

– На следующий год после переезда из нашего района я уехала в Германию, в Берлин.

Подцепляя вилкой салат, его сестра отозвалась:

– А мы про тебя все знаем. О, кстати, ты их захватил? Сборники переведенных стихов Гёльдерлина и прозу Рильке? Он всегда держал их при себе. Там ведь напечатана твоя биография.

Она ошарашенно посмотрела на него. Он же безмолвно резал стейк, не говоря ни да ни нет.

– А еще…

Сестра собиралась что-то добавить, но осеклась.

– Так или иначе, мы были в курсе, что ты в Германии.

До нее вдруг дошло, что за сегодня он ни разу не спросил про ее жизнь. Так, значит, он все про нее знал! В груди как будто вновь вихрем пронеслось щемящее чувство.

– Недавно я побывала в том районе, проезжала мимо наших домов. Там все по-прежнему.

– Ух ты, правда? И ты до сих пор помнишь наш дом?

– А как же! Я и номер телефона помню! 1208 – он совпадал с номером квартиры.

От этих слов он слегка вздрогнул.

– Вот это да! Я впечатлена.

– Роза всегда отличалась хорошей памятью, – наконец после долгого молчания вступил он.

Беседа о прошлом продолжалась.

– Сначала в Америку уехал брат, а мы уже года через три, где-то в восемьдесят пятом году, к нему присоединились.

Она вспомнила его давешние слова о том, что вся семья мигрировала в Америку в восемьдесят втором, то есть через год после ее переезда из старого района. А если это не так, значит, кто-то получал ее послания. С письмами ситуация была непонятной, но она решила не копаться в прошлом и спрашивать ни о чем не стала.

– У мамы вашей тоже все хорошо? – сменила она тему.

– Да. Мама живет со мной в Нью-Джерси. В корейском квартале. Я ведь одна.

Она не стала уточнять, что значит «одна»: в разводе или просто не замужем. Наверное, за долгие сорок лет все эти вопросы потеряли актуальность… Сестра добавила:

– Кстати говоря, мама каждый день просила меня за вами двоими следить… до сих пор не могу забыть.

– Да ну! Правда?!

Сестра задорно рассмеялась, а вслед за ней и она. Какое-то жизнерадостное веселье накрыло их с головой, – может, причина была во второй по счету откупоренной бутылке вина. Однако признание звучало интригующе. Она не помнила, знала ли ее их мать, особа достаточно известная в их церкви. Во время церковных мероприятий эта женщина приходила в однотонном ханбоке, а волосы всегда были безупречно убраны наверх в классическую укладку. Поговаривали, что ее сын поступил в духовную семинарию не по своей воле, а из желания оправдать надежды матери, мечтавшей о сыне-священнике.

– Я ведь потому и увязалась за вами на Монюдо! Из первоклашек средней ступени я, скорее всего, была единственная. Помню, ходила за тобой хвостом, посматривала да поглядывала…

Непонятно почему она громко расхохоталась. Все-таки хорошо, что к ним присоединилась его сестра. Можно даже сказать, что с ее появлением их свидание наконец-то стало похоже на реальную встречу людей, увидевшихся после сорокалетней разлуки.

– Я не отходила от тебя ни на шаг и даже ночью спала рядышком. Сейчас-то братец уже прилично постарел, волосы поредели, но тогда старшие девчонки в церкви сходили по нему с ума, поэтому мама и переживала.

Бросив на него взгляд, она увидела, что он улыбается.

– Да ну? Что-то я такого не припоминаю, – отозвалась она, однако сестра продолжила как ни в чем не бывало:

– А помните тот костер в лагере? Когда брат играл на гитаре, а мы все пели до поздней ночи? Иногда я отлучалась в туалет, а вернувшись, замечала, что все старшеклассницы подсаживались поближе к брату. Они использовали любую возможность, чтобы оказаться рядом с ним. Но ты, Роза, была ого-го, настоящий кремень! Ты одна не шла ни на какие ухищрения, продолжая