От олигархии к демократии. Книга I. Монопольное государство - Виталий Глухов

Но, автор идет еще дальше и из того, что человек является существом общественным, выводит, что ему необходимо умение жить в коллективе. Можно подумать, что человек не умеющий жить в коллективе не является существом общественным.

Философы, находящиеся на содержании у государственного аппарата, называющие себя марксистами и коммунистами, на самом деле также далеки от марксизма, как первобытный человек от паровой машины. Они постоянно извращают марксизм, подделывая его под нужды власти и свои убогие представления. Яркий пример тому Коган. Вот какое понимание периода первоначального накопления капитала он дает: «Выход буржуазии на историческую арену ознаменовал наступление эпохи первоначального накопления капитала, а с нею и нового этапа в исследовании проблемы судьбы». Согласно представлению автора буржуазия вышла на историческую арену, еще не имея капитала, и тем самым ознаменовала наступление эпохи первоначального накопления капитала. Сын родился раньше своего отца. Что это была за буржуазия без капитала? Откуда она появилась и как умудрилась выйти на историческую арену? Здесь явно не обошлось без помощи тайных сил. В отличие от Когана, Маркс следующим образом характеризовал период первоначального накопления капитала: «…так называемое первоначальное накопление есть не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства. Он представляется „первоначальным“, так как образует предысторию капитала и соответствующего ему способа производства». «Капитал» Т.1 стр. 727.

Считая себя правоверным коммунистом, Коган, в своей монографии часто применяет такие понятия, как «социалистический образ жизни», «советское общество», «социалистический труд», однако при этом не считает необходимым доказывать, что существующие отношения действительно социалистические. Для него важна не истина, а официальная версия. Признавая существующие отношения социалистическими, автор и делает вывод, что мы уже давно преодолели отчуждение труда. Это, скорее всего надо понимать не как отчуждение труда, а как отчуждение от труда. Далее автор повествует: «Отчуждение труда неминуемо вело к противопоставлению общественной и личной жизни». Тут же автор продолжает: «Остатки старого отчуждения труда завязаны с тем, что не всякий труд является подлинно творческой деятельностью, имеются и при социализме. Поэтому-то в сознании многих людей до сих пор сравнительно прочно сохраняется представление о том, что личная жизнь ограничена семьей и бытом, внепроизводственными отношениями». Что за странное у нас сознание? В стране уже более пятидесяти лет как построен социализм, а сознание все не становится социалистическим. Пора бы профессорам, разглагольствующим о социалистическом сознании понять, что не сознание такое косное, а существующие отношения не являются социалистическими. А труд потому и не является творческим, что сохраняется отчуждение труда, сохраняется капиталистический способ производства, сохраняется и постоянно воспроизводится наемное рабство, сохраняется монопольная собственность на средства производства одной части общества по отношению к другой. Из всего этого не трудно заметить, что Коган стремится оправдать существующие отношения, переложив все недостатки нашего общественного устройства на самого человека, на его сознание, а за одно провести агитацию за свой убогий социализм.

А социализм в сознании автора выглядит следующим образом: «Социализм имеет все необходимые условия для того, чтобы отношения должностных лиц и рядовых тружеников, руководителей и подчиненных стали в полном смысле этого слова отношениями людей, выполняющих одно и тоже дело, подлинно человеческими отношениями, исключающими угодничество и чинопочитание». У Когана социализм с должностными лицами и рядовыми тружениками, а одно и тоже дело, это, скорее всего работа на хозяина монопольного капитала. Научный социализм подразумевает переход от управления людьми к управлению производственными процессами. А если сохраняются должности и чины, то будет и чинопочитание, сколько бы философы не призывали преодолеть угодничество и чинопочитание.

Рассуждения профессора о труде занимают центральное место в монографии. Но все эти разглагольствования ни на шаг не продвигают нас в понимании трудовых отношений и роли непосредственного производителя в современном обществе, то есть не дают ничего, что могло бы составлять интерес. Интересно это лишь как образчик профессорского пустословия. «Главная движущая сила и основная арена развития личности – труд. Вернуть человеческое человеку и означает, прежде всего, превратить труд в стержень его личной жизни, помыслов и переживаний, ценностных ориентаций и свершений. А это возможно в полной мере лишь в том случае, если свободный труд становится первой жизненной потребностью человека, наслаждением и творчеством». У одних цель и стержень личной жизни труд, а у других – плоды этого труда.

Говорить о труде вообще бессмысленное занятие. Морочить людям головы о всестороннем и гармоническом развитии личности, в то время, когда большинство членов общества заняты необходимым трудом и прозябают в нищете, не только глупо, но и подло. Для людей, все свое время тратящих на необходимый труд, не стоит вопрос гармоничного развития, а скорее – физического выживания. Профессор философии, новоявленный любитель гармонии и совершенства, относится к таким людям, о которых французский просветитель Гельвеций говорил: «Нам не нужны все эти педанты, влюбленные в ложную идею совершенства. Нет ничего опаснее для государства, чем эти высокопарные и лишенные ума моралисты, сосредоточившиеся на небольшом круге идей и повторяющие слова своих любовниц».

Касается в своей монографии Коган и современной действительности. «Социологические исследования показывают, что для определенной категории работников трудовая деятельность не стала еще органической частью их личной жизни, выступая лишь средством жизнеобеспечения. У некоторых людей, наоборот, работа практически целиком заполняет их личную жизнь. Это чаще всего одинокие люди, не имеющие семьи. Есть и такие, у кого главным содержанием личной жизни является досуговая деятельность – развлечение, любительские увлечения, компания. Это преимущественно молодые люди, которые не создали семью». Какая, однако, упрямая эта определенная неопределенная категория работников, у которых трудовая рабская деятельность еще не стала органической частью их личности, то есть они еще не полностью рабы, они еще подумывают о свободе. И как результат этих социологических исследований, наверное, должен быть издан закон, запрещающий разводы и принуждающих молодых людей как можно быстрее создавать семьи.

Автор не может писать просто и доходчиво, ведь тогда сразу станет очевидно, что все эти социологические исследования, как и рассуждения автора, не имеют смысла. Скорее всего, профессору нечего сказать, раз на всем известные истины напускается туман учености. «Многие сведения о жизни человек узнает, общаясь с другими людьми. Наблюдая за их поведением, он делает для себя выводы, как надо (или не надо) вести себя в той или иной ситуации». Это самая глубокая мысль, которая присутствует в данной монографии.

Не выдерживает автор и последовательность своих суждений, видимо по рассеянности. Сначала он заявляет: «…в личную жизнь включается лишь та деятельность, которая выполняется свободно, то есть является его самостоятельностью, внутренней потребностью», а через два листа: «Личная жизнь – наиболее консервативная часть жизни человека: здесь особенно прочно держатся старые традиции, ритуалы, обычаи. Именно в этой сфере человеческой жизнедеятельности чаще всего проявляются такие антиподы, как пьянство, хулиганство, стяжательство, взяточничество, угодничество, бюрократизм, бытовая распущенность, мещанство…». Кто бы мог подумать, что именно личная жизнь, а не порочность общественного устройства является первопричиной бюрократизма, взяточничества, стяжательства, угодничества! Оказывается, согласно представлению автора, когда человек действует свободно, исходя из внутренней потребности, то сразу начинает хулиганить, брать взятки, угодничать и даже становиться бюрократом. Вот только не понятно, кто же ему их дает, если он выступает всего лишь как частное лицо? А угодничество бюрократизм есть внутренняя потребность человеческой сущности, и проявляется даже тогда, когда незачем и не передком угодничать. Может быть, автор срисовал это все с себя? Похоже, что угодничество, стяжательство, взяточничество, бюрократизм неистребимо проявляются в натуре автора, и он, наблюдая это, решил, что данные качества присущи всем людям. А иначе как же он стал академиком и профессором, с такими убогими представлениями о жизни, не говоря уж о науке.