Любовница авантюриста - Марсель Ферри

Я попыталась собрать воедино все, что знала о леди Морана. Ее арфа, кресло, ванная, слуги… Любое жилище, принадлежит ли оно простым людям или царствующим особам, всегда подчиняется женщинам. Замок Давентри обязан леди Морана несколькими уродствами в викторианском стиле, которые впоследствии я прикажу убрать.

Я мало знала о характере леди Морана, лорд Седрик говорил о своей матери сухо и кратко. В моих глазах сам лорд был таким старым, что его мать терялась где-то в глубине веков. Оливер напомнил мне, что она умерла в год его рождения и что эта смерть отняла у него титул и богатство и превратила во внебрачного сына.

Если бы леди Морана не умерла, Седрик женился бы на Мэриан, а не уехал неожиданно в Индию.

— Они познакомились, когда ей было восемнадцать, а ему — двадцать пять!.. Полюбили друг друга… — Оливер произнес это с горькой иронией. — Да, она его любила… Он же позабавился несколько недель с бедной девушкой, и все. Она решила, что они обручены, и доверилась ему…

Пока Оливер говорил, картины прошлого неотвратимо вставали перед моими глазами. Теперь мисс Мэриан предстала совсем в ином свете. Я представила их свидания с Седриком, поцелуи, слезы…

В это время леди Морана была уже пожилой женщиной, больной и эгоистичной, но она любила свою племянницу-сироту и никогда не позволила бы, чтобы Седрик разбил жизнь девушки и обесчестил знатную ветвь своего рода.

— Никто и не подозревал о несчастье, случившемся с моей матерью.

Так ли это? Я вспомнила презрительный тон миссис Додж, ее слова: «Никто не жил на третьем этаже, кроме мисс Мэриан… естественно». Невысказанный подтекст этого «естественно»… Я вспомнила также удивленно приподнятые брови миссис Додж, когда сказала, что лорд Седрик говорил со мной о мисс Мэриан. Почему миссис Додж сочла это странным? Только потому, что знала секрет Седрика и Мэриан?

Сколько лет было миссис Додж в то время? Видимо, около двадцати — двадцати пяти. Она, должно быть, выследила мисс Мэриан своим ревнивым женским глазом. Мисс Додж была влюблена в лорда Седрика, молодого и красивого лорда Седрика! Молодого… Мне это казалось невероятным, так как я знала его худым, сухим, угловатым и бесчувственным, как окаменевшее дерево.

— Однажды она уехала, исчезла, без денег, без чьей-либо поддержки. Больше никто ничего о ней не слышал.

Я робко прервала Оливера:

— В розарии есть розовый куст, который носит ее имя… Его создал главный садовник Пэблз.

— Пэблз! Ах да, Пэблз!.. — воскликнул Оливер, и я увидела, что его лицо подобрело.

— Моя мать ему часто писала. Он был единственным другом, которого она сохранила. Перед смертью она попросила меня отправить Пэблзу шкатулку, в которой были сувениры. Пустяки, какие-то семена, пара перчаток для работы в саду, гнездо синицы… Я отправил ему эту шкатулку, сопроводив ее письмом, сообщающим о том, что Мэриан больше нет…

Значит, Пэблз знал, что мисс Мэриан умерла, и куст белых роз олицетворял собой символическую могилу близкого друга юности.

В тишине, которая последовала за этим, я увидела мисс Мэриан в розарии с секатором в нежной руке, очаровательную и счастливую. Затем я увидела ее в аллее парка — бледную, заплаканную, несчастную. Для Пэблза — в то время он также был молодым и красивым — она была цветком, бабочкой, облачком.

— Должно быть, Пэблз очень любил твою мать. Она могла бы выйти за него замуж! — сказала я.

Оливер сделал отрицательный жест. Он отказывался даже от мысли о решении, которое могло бы ликвидировать его странное право на замок Давентри. Он предпочел иметь тайное наследство, достойное принца, судьбе среднего англичанина.

— Она поселилась в Лондоне. После моего рождения Мэриан стала Оливией Эшли.

Оливия Эшли? Не это ли имя промелькнуло на небосклоне славы, подобно птичке, залетевшей слишком далеко от родных мест? Это имя было довольно известным: Оливия Эшли… Стринберг, Чехов, Шекспир…

К волнующим картинам, оживающим поочередно на экране прошлого, присоединился куст белых роз Пэблза. Я сопровождала Оливера в этой необычной прогулке, которая вела нас от нашей молодости к молодости его родителей.

— Моя мать жила воображаемой жизнью, у нее был богатый внутренний мир, но подлинная ее жизнь была разбита. Она была талантливой актрисой, тщательно скрывавшей свое прошлое от посторонних взглядов. У нее было хрупкое здоровье; она покинула театр. Вот уже семь лет как ее нет в живых… — Оливер помолчал. — Я воспитывался в пансионате. В детстве мать видел редко. Позднее мы много путешествовали с ней во время каникул. Когда мне исполнилось восемнадцать, мать раскрыла мне тайну моего рождения. Когда я узнал, кем был, все изменилось в моей жизни! Как странно, я ведь приезжал в этот замок, еще не зная правды. Мы приезжали сюда с группой школьников, я хорошо помню это. Мы вместе посещали исторические памятники, замки. Но когда я прибыл сюда снова, я уже не был обычным туристом. Странное, загадочное волнение овладело мною. Затем, втайне от всех, я несколько раз возвращался в замок один, смешивался с группой других посетителей, но никогда не был вместе с ними. Я погружался в воспоминания. Может быть, это были отдельные эпизоды юности матери, которые всплывали в моей памяти? Хотя мать не назвала точное место, о котором рассказывала, ее истории были полны конкретных фактов.

Прошлое говорило с моим воображением в этом месте больше, чем в каком-либо другом историческом месте Англии. И я все время возвращался сюда. Это было сильнее меня. Я любил этот замок, при мысли о нем я испытывал предчувствие, что однажды сюда вернусь. Я всегда с бьющимся сердцем останавливался перед портретом графа Вильяма Сеймура Давентри… Вот этим!

Оливер приподнял свою тонкую сильную руку, указывая на портрет над скрещенными шпагами.

— Посмотри на меня, — сказал он. — Что произошло бы, если бы у меня была борода?

— О да, — прошептала я. — Ты спал под этим портретом, и я почувствовала загадочную связь между тобой и ним.

— Ветвь генеалогического древа! — сказал Оливер с невеселой улыбкой. — Сломанная ветвь, но сок продолжает течь, и отныне мой сын здесь. И он — настоящий, подлинный граф Давентри!

Его лицо стало еще бледнее, какое-то мрачное и одновременно сияющее выражение появилось на нем, как молния на грозовом небе.

— Я вернулся сюда, — продолжал Оливер, — узнав, кем я был. Я шел на некотором расстоянии от гида и посетителей и чувствовал, как мои ноги становятся тяжелее, потому что шел я по замку Давентри!.. Я дрожал от гордости и ярости! И тем не менее я был счастлив. Да, намного счастливее, чем когда-либо. Моя тайная гордость украшала отныне пустоту моей жизни. Я был один в мире, отец ничего не хотел знать о моем существовании, но я существовал! И кровь рода Давентри текла в моих жилах!.. На протяжении долгих месяцев только это занимало все мои мысли. Я собрал воедино все воспоминания матери, которые она сохранила о прошлом. Я составил из них настоящий роман. И вот однажды ночью мне пришла в голову гениальная идея! Надо, чтобы у лорда Седрика родился сын, который в действительности был бы моим!

Я был тогда морским офицером… торгового флота, естественно! — В уголках его губ затаилась горькая ухмылка. — Но это было слишком унизительно для меня. Все меня раздражало. Я покинул службу и стал художником. Это занятие открыло мне двери в салоны высшего общества. Остальное ты знаешь.

Оливер глядел на меня горящим взглядом. Я смотрела на него, чувствуя в себе смесь любви и восхищения.

— Это замечательно! — воскликнула я. — Долгие годы ты шел к своей цели с несокрушимой храбростью и целеустремленностью. И — дошел.

Я подумала, что такая история с ее секретами, интригами, уловками могла быть прожита только очень сильным и целеустремленным человеком.

И я вспомнила проявления гордости и достоинства, которые были так свойственны Оливеру-авантюристу!.. Его презрение к богачу Хьютону, его бешенство во время моего краткосрочного романа с принцем Каджиаром, сказочный рубин, выброшенный в море, словно окурок. Это возвращение в прошлое разбудило в моем сознании вспышку любви, граничащую с ревностью.

— А до встречи со мной пробовал ли ты добиться поставленной цели с другой женщиной?

— Невозможно ограничиться одной попыткой, — сказал Оливер. — Моему луку требовалась не одна тетива. Это было непросто. И когда я чудом нашел тебя, я больше не сомневался в успехе.

— Так всего лишь для этого я вошла в твою жизнь? — у меня от боли сжалось сердце.

На несколько секунд Оливер задумался.

— Я не смог бы уловить разницу между тем, чем ты являешься для меня, и тем, чего я хочу от жизни.

Словно ужаленная, я воскликнула:

— Но если бы лорд Давентри женился на другой женщине? Ведь все твои планы тогда рухнули бы…

— Почему? — улыбнулся Оливер. — Просто тогда я совсем недорого дал бы за добропорядочность леди Давентри.