Любовница авантюриста - Марсель Ферри

Он часто оказывался рядом с дедом в рыбачьем баркасе.

Я знала, что сквозь выгоревшие ресницы внук Иво не сводил с меня глаз.

Вначале я думала, что мои тридцать лет — слишком много с точки зрения этого юноши, мечтающего о путешествиях. Но, находясь рядом со мной, молодой Иво с трудом скрывал все нарастающее смущение.

Наивный поселковый люд ничему не удивлялся. Он был настолько убежден в своей отсталости и незнании современной жизни, что мое смелое поведение казалось ему обычным проявлением иностранного воспитания. Например, когда я захотела совершить морскую прогулку при свете луны, деревенские жители, проинформированные дядюшкой Иво, пылко одобрили эту идею. Но когда я, сославшись на необходимость уважать сон патриарха, заявила, что внук легко справится с однопарусной шхуной, а я всегда смогу прийти на помощь в случае необходимости, вся деревня ахнула! Да как же можно позволить даме подвергаться такой опасности! Ведь ее может выбросить на коралловые рифы или унести ветром в Адриатику!

Дядюшка Иво объяснил мне причину волнения местных жителей, расшифровывая их совершенно непонятные движения, напоминающие своего рода балет. С помощью этих движений мне пытались рассказать о различных опасностях, которым я подвергнусь, если рискну отправиться на прогулку только с юнгой. Все это звучало столь убедительно, что мне пришлось взять на борт также и старика. Мы весело болтали с ним, в то время как юноша стоял на носу, свирепо вглядываясь в горизонт, где зарождалась ночь.

Так я проводила ночные часы, странные в своей красоте и молчании. Иногда Иво-младший бросал на своего бесстрастного деда взгляд, полный ненависти. Этот крепкий старик выдержал бы порыв любого ветра, и понадобилось бы очень много усилий, чтобы он упал в море!.. Что же касается опасности ночного плавания — она была ничтожна. Море было теплым, а старый Нептун ловил морских ежей при свете луны так же легко, как и днем. Он всплывал на поверхность с улыбкой, фонтаном выплевывая изо рта воду.

Объяснить хотя бы что-то молодому морскому волку не было никакой надежды, потому что говорил он только на сербско-хорватском. Мысль о том, чтобы войти в мою каюту ночью, ему бы и в голову не пришла.

Как же назначить ему свидание?

Напрасно я перерыла скромную поселковую библиотеку — даже самого маленького словарика, из которого можно было бы почерпнуть пять-шесть необходимых слов, я не нашла.

Наконец как с неба на нас свалился нужный тип, который говорил на французском почти так же, как и я. Он был архитектором и исследовал побережье, чтобы найти удобное место для строительства дворца. Он бросился оказывать мне всяческие услуги, организовывать мой быт.

Тем не менее, когда я попросила его написать на местном наречии в моей записной книжке «Сегодня вечером в 10 часов в конце причала», он всем своим видом показал, что сомневается, стоит ли именно с этого начинать мне свою жизнь.

— Я еще знаю немецкий и итальянский, — сказал он мне. — Хотите, я напишу вам эту фразу и на этих языках.

Вокруг его глаз собрались морщинки от едва сдерживаемого смеха.

— Да, — бесстрастно ответила я. — Никогда ничего нельзя предвидеть заранее… Во всех портах есть набережные, и я всегда смогу указать время цифрами.

Архитектор восхищенно присвистнул, и мы расстались большими друзьями.

— Как жаль, что я не моряк, — сказал он, с искренним уважением целуя мне руку.

Я тщательно переписала красивые буквы и положила записку в конверт. Если бы у меня было побольше терпения, я бы могла передать это Иво во время одного из погружений его деда.

Но я жаждала встретиться с ним в этот же вечер. У меня больше не было терпения. Ждать — значит откладывать на завтра.

Необходимо было немедленно найти какого-то секретного гонца… И тогда сегодня вечером, через несколько часов…

Мой выбор пал на чрезвычайно смышленого мальчугана, который понимал все с полуслова.

Я отвела маленького постреленка в сторонку и показала ему письмо. Он тотчас же понял, что его следовало кому-то отнести и передать в руки. Первая цель достигнута. Затем, при помощи мимики, я попыталась объяснить ему, что это следует держать в тайне и никому об этом не говорить. Гонец бросил на меня понимающий взгляд, что еще раз подтвердило мою уверенность в том, что он выполнит свою миссию. Тогда я прошептала ему на ухо имя: Иво…

— Да! Да! — воскликнул мальчик, преисполненный энтузиазма, и мы с большим искусством сыграли сцену передачи и получения секретного письма. Спрятав письмо в самый надежный карман, мальчишка отправился по адресу, как почтовый голубь. Он радостно улетел на крыльях и исчез на моих глазах.

Я никогда не читала мемуаров Казановы, но я могу себе представить, что там наверняка есть описание нетерпеливого ожидания часа свидания. Мысленно я сто раз проиграла все детали этой первой встречи. Ведь именно первая встреча объясняет вечные поиски Дон Жуана, Христофора Колумба и многих других!

Направляясь к дальнему концу причала, построенного еще во времена финикийцев, я торопила время. В эту южную ночь я лучилась светом, наполненным ярким фосфоресцирующим голубым блеском, способным ослепить море. Я была одной из тех тысяч женщин, сжигаемых любовным нетерпением, которые на протяжении тысячелетий бегут на свидание с любимым мужчиной под покровом луны.

Я увидела, что кто-то ждет меня, сидя на крупном валуне. Но только на расстоянии нескольких шагов, когда сидящий привстал, я узнала дядюшку Иво!

Пришел ли он для того, чтобы защитить своего внука от посягательств иностранки? Нет! Я увидела, каким блеском горят глаза этого восьмидесятилетнего старца, преисполненного гордостью за свою победу!

Стоя рядом с ним, я чуть не закричала от злости.

Дядюшка Ибо, несмотря на свой почтенный возраст, казался довольно крепким мужчиной. Все женщины деревни, молодые и старые, окружали его повышенным вниманием. Вполне возможно, что молодой гонец, подозревающий, что содержимое письма носило явно любовный характер, счел правильным отдать его старому донжуану. Ему и в голову не приходило, что речь шла о молодом Иво, которого все еще принимали за ребенка. Не исключено и то, что юный интриган специально перепутал адресата. Что мне оставалось сказать старому морскому волку, который явно собирался отправиться со мной на прогулку в море на своем баркасе?

Нет слов, он был намного приятнее, чем старый лорд Седрик, но старье мне изрядно поднадоело.

Откровенно говоря, старый ловелас вызвал у меня негодование. Да как он мог себе вообразить, что я приду в десять часов вечера полураздетая (если не считать прозрачной ткани, сквозь которую просвечивалась лунная красота моей кожи), благоухающая, как парфюмерный магазин, чтобы отправиться с ним на ловлю сардин при свете факелов?!

Рассвирепев, я плотно обмотала вокруг себя прозрачную одежду (она так походила на греческие одеяния!) и, пылая от гнева и разочарования, оставила старика Иво в недоумении одного. Я все больше удалялась от него, вызывающе стуча каблуками по гальке. Мне кажется, что бедняга так никогда и не поймет нравов этих загадочных иностранцев.

Вернувшись к себе, я бросилась на кровать и зарыдала от разочарования. Мне слышался насмешливый голос Оливера: «Ну что, миледи, не повезло? А может, просто плохо сыграно? Ха-ха!»

Больше я никогда не буду делать попыток путешествовать, не зная языка. Я уехала так же неожиданно, как и приехала.

В то время как полуразрушенный грузовичок, увозивший меня, делал свой первый вираж у подножия горы, я увидела молодого Иво, сидящего на камне с обнаженным торсом, с подвернутыми брюками. Он срезал кору с какой-то ветки, чтобы смастерить стрелу или свирель. Издали он напоминал античную статую.

Увидев меня, он привстал и, осмелев, послал мне воздушный поцелуй. Дурачок!..

Опершись на свои чемоданы, как на корму галеры, я приветливо помахала ему рукой.

Рагуза встретила меня сумерками в духе сказочного сна. Это великолепный город, необычайно красивый, освещенный каким-то золотисто-розовым светом, похожий на подлинную восточную жемчужину.

Полуденный зной заставил всех покинуть улицы. Я прогуливалась, ловя на себе заинтересованные взгляды красивых, породистых мужчин, выставляющих себя напоказ подобно манекенам.

Вечером я танцевала в «Крафка-Кафада». Я переходила из рук в руки, не имея ни минуты времени, чтобы присесть и передохнуть в перерывах между танцами.

Затем меня пригласил Марино. Чувственный жар, исходивший от всего его тела, говорил о больших сексуальных возможностях. Он был смуглым, как и все остальные, даже, по всей вероятности, более смуглым. Взгляд его был томным и глубоким, что всегда привораживало меня.

Кто знает, может, не всякому дана способность чувствовать, как внутри человека, словно в чаще дремучего леса, бьется страсть? Мне их жаль.