Дело беглеца - Валерий Георгиевич Шарапов

в городскую застройку. Марта молчала, поджав губы, хмурые тени ползли по ее лицу. В нем обозначилось что-то хищное, зловещее. Можно представить, что творилось у молодой женщины в душе.

– Есть мысли по поводу случившегося, фрау Киршнер? – глухо спросил Кольцов.

– Нас предали, – проворчала Марта, покосившись на водителя за стеклом. – Провели, как детей. Не спрашивай, кто предатель, – не знаю. Надеюсь, понимаешь, что это не я? Вилли и Клауса наверняка схватили, будут пытать, но они едва ли сообщат что-то важное. В тему Эберхарта их не посвящали. Не смотри так, точно не посвящали, – Марта криво усмехнулась. – Это другой уровень доступа. Обычная практика – зачастую мы собственных сотрудников используем втемную, не посвящая во все тонкости.

– Про Эберхарта знает Вайсман, – напомнил Кольцов, – которого уже схватили и будут допрашивать до тех пор, пока он во всем не сознается.

– Это так, – согласилась Марта. – Но зачем ему упоминать Эберхарта? Он может сознаться в чем угодно, но не в этом. Нужны ли Вайсману лишние годы за решеткой? Эберхарт со своим желанием работать на вас пока в тени. Посвящены несколько человек – в том числе мы с тобой. Вайсман может смело твердить: решил сбежать в Восточный Берлин, поверили, отправили обратно с группой Штази. С какой целью, он не знает, обещали сказать на месте. То, что в группе офицер КГБ, говорить не обязательно – есть вероятность, что БНД об этом не знает. Про Эберхарта… уже сказано. Вайсман, если не дурак, лишнего на себя брать не будет. А он, мне кажется, не дурак…

Михаил задумался. Все это было писано вилами по воде. Но все же имелся шанс, что личность Людвига Эберхарта останется за кадром.

– Покружим по городу и будем выдвигаться на вторую явочную точку, – сказала Марта. – Это на Хаузэрштрассе, район Штеглиц в южной части Западного Берлина. В квартире наши люди, у них есть связь со штаб-квартирой на Унтер-ден-Линден.

– Вторую квартиру могли провалить так же, как и первую, – резонно заметил Кольцов.

– Не волнуйся, в полный рост не пойдем, – Марта фыркнула. – Не станем звонить в дверь, представляясь работниками Штази и КГБ. Просто понаблюдаем.

– Идет, – кивнул Кольцов и спохватился: – Эй, дружище, останови здесь, приехали!

– Почему здесь? – не поняла Марта.

– А потому, что еще немного, и мы снова упремся в Берлинскую стену. Иногда создается ощущение, что она у вас везде.

Пачка марок ФРГ в кармане брюк стала тоньше. Впрочем, некритично. Необычный акцент пассажира таксист отметил – покосился на Михаила с интересом. Сам он был из местных – невозмутимый немец. Беспокоиться не стоило – Западный Берлин огромен. И все же от места высадки стоило уйти. День разгорелся, город гудел. Нация отличалась дисциплиной, дорогу на красный свет никто не перебегал. Люди скапливались у переходов, ждали зеленого сигнала светофора. На перекрестке, где вышла из строя автоматика, работал регулировщик – вертелся как механическая игрушка, управляя потоками транспорта. Дождя пока не было, после обеда потеплело, выглянуло солнце.

В заведении «средней паршивости» (как окрестил его Кольцов) толкались люди, работала система самообслуживания. Публика быстро насыщалась и уходила. В заведении столовались не самые обеспеченные слои населения. Но еда, судя по наплыву клиентов, была терпимой. Очередь продвигалась быстро. Освободился столик в углу. Немецкая кухня начинала раздражать: странная каша и жареная квашеная капуста. В задавленной дефицитом Москве ассортимент был больше. Парадокс новейшей истории: в магазинах пусто, в холодильниках граждан – все в порядке. Впрочем, говяжьи биточки и сардельки местным поварам удались. Михаил взял двойную порцию, жадно ел, восстанавливая потерянные калории. Марта не отставала, она тоже проголодалась. Щеки молодой женщины порозовели, пальцы перестали дрожать. Марта насытилась, стала тянуть горячий кофе, у которого имелось лишь одно достоинство: горячий. Во вместительном зале царил многоголосый гул. На мужчину и женщину никто не обращал внимания. За соседним столиком энергично трещали две немки бальзаковского возраста – блондинка и рыжая. Обсуждали нового начальника проектного бюро, вернее, его жену – совершенно непривлекательную, чопорную, глуповатую. Вопрос вертелся на языке: а себя они в зеркале видели?

– Старые тупые курицы… – презрительно процедила Марта, утыкаясь носом в опустевшую чашку.

Михаил сдержал улыбку. Марта Киршнер была на несколько лет моложе этих «куриц» – впрочем, умнее и привлекательнее. Окна заведения выходили на переулок. По тротуару протащилась без остановки полицейская машина, видимо, стражи порядка уже поели. «Известны ли полиции и спецслужбам приметы беглецов?» – назрел резонный вопрос. Где их могли видеть? От Берлинской стены не следили – засада сидела на Рупенталь. В доме все происходило быстро, хаотично, лица не засветили. Потом шахта, подземный лаз – там вообще не до лиц… Вайсман опишет их приметы, никуда не денется. У здания на Рупенталь стояли несколько легковушек, среди них – неприметный фургон без опознавательных знаков. Почему он там стоял? Собственность кого-то из жильцов? Возможно, но маловероятно. Из фургона могли осуществлять наблюдение, вести фотосъемку. Много ли зафиксируешь с такого расстояния? Вопросов было больше, чем ответов. Но нервы приходили в порядок, чувство голода уже не мучило. Становилось даже интересно: чем же все закончится?

– Как у тебя с документами? – спросил Кольцов.

Марта пожала плечами:

– Как и у тебя. Временный пропуск для работницы городской железнодорожной ветки. Согласно легенде, я специалист по автоматизированным системам вечно ломающихся дверей. Если проверят, поймут, что я не тот специалист.

Подобный документ имелся и у Кольцова. Филькина грамота, а не документ. Рабочую одежду и инструмент теоретически можно вернуть, но это не спасет. В пропусках отсутствуют отметки и печати: прибыл, убыл. Их могли поставить на явочной квартире, но там уже хозяйничает неприятель. Посты не пройти. Действуют ли эти бумаги в том же Шпандау – вопрос интересный. Все зависит от человеческого фактора. В посольстве нарисовали еще один документ, и об этом Марта не знала. Паспорт «гражданина Германии», как пафосно величали власти собственных подданных, словно не помнили, что Германий вообще-то две. Черная книжица, спрятанная в потайном кармане, на имя того же Руперта Козински, чтобы не путаться. Подобные документы в подвале посольства изготавливал целый отдел. Качество – на «четверочку», даже с минусом. Но эти бумаги предназначались для уличных проверок, а вовсе не для лабораторных исследований…

– Ты поел? Уходим, – заторопилась Марта. – Люди недовольно смотрят, они тоже хотят есть…

Часы показывали начало четвертого, когда в квартале, находившемся восточнее, Кольцов опять поймал такси. «Не слишком увлеклись этим видом транспорта? – мелькнула мысль. – Наши люди, как известно, в булочную…»

Снова был мост через Хафель – разгулялся ветер, волны бились о бетонные парапеты. Район Шарлоттенбург – впрочем, фешенебельные кварталы таксист объехал