Жених для дочери - Эмилия Остен

Отец представил гостю всех присутствующих женщин, закончив, конечно же, на Тиане; когда дело дошло до нее, она подняла голову и встретилась с сэром Роудзом взглядом. Мужчина рассматривал ее внимательно, чуть прищурившись; неужели отец уже что-то сказал ему про нее? Если это так, она пропала. И посадили его рядом с ней… Определенно, это часть отцовского плана.

Пристальное внимание гостя к Тиане не укрылось и от Альмы; та чуть приподняла брови, как бы намекая сестре, чтоб держалась.

Наконец все расселись, отец дал слугам знак нести первую перемену блюд. Наверняка спаржа. Ну точно. А на десерт, наверное, подадут яблоки. Что за невезучий день.

Спаржу Тиана терпеть не могла, яблоки тоже. Она любила сладости, но доме они появлялись редко: чревоугодие — грех. Чаще удавалось поесть любимых груш, особенно если семья проводила лето в Глостершире.

— Хорошей ли была дорога из Кента? — начал светский разговор сэр Абрахам, с наслаждением отправляя в рот бледные кусочки спаржи.

Тиана сдавленно вздохнула и заставила себя тоже отрезать кусочек. Ее смущало присутствие чужого мужчины так близко: сэр Исаак сидел в нескольких дюймах от нее, и ей казалось, что сейчас он к ней прикоснется; Тиана готова была дернуться, словно от внезапного холода.

— Очень пыльно, — провозгласил сэр Роудз своим неприятным голосом. — Но все испытания, ниспосланные нам свыше, нужно переносить с честью. Так что я добрался благополучно и остался цел. Говорят, разбойников нынче развелось видимо-невидимо.

— О! Но ведь почтовые дилижансы должны защищать? — вступила в беседу тетушка Джоанна.

— Верно, верно, да только охраняют их люди, которые прежде всего трясутся за собственную жизнь, а потом уже за жизни пассажиров. Впрочем, я за себя не боюсь. Если бы разбойники попробовали сунуться ко мне, я бы вразумил их тростью.

Он сжал кулак и воинственно потряс им.

Тиана еле сдержала улыбку и уставилась на спаржу, чтобы унять неуместную веселость.

— О, вы такой храбрый, сэр Роудз, — промурлыкала тетя Джоанна, любезно на него глядя.

Тиана чуть спаржей не подавилась: неужели тете понравился гость?! «Лучше уж она, чем я».

— Ничуть. И вы можете звать меня Исааком, любезная леди Меррисон. Я прихожусь вам далеким, но все же племянником.

— Ах да.

Улыбка тетушки увяла. Интересно, сколько ему лет, размышляла Тиана, искоса глядя на сэра Роудза. Не меньше тридцати, а то и все сорок, но под пудрой не разберешь. Наверное, у него кожа дурная, вот они и напудрен, словно кукла. И еще эти усы… Определенно, этот человек не слишком понравился Тиане. Эдвард куда красивей.

— Как нынче дела в Кенте? — осведомился сэр Абрахам.

— А вы там давно бывали?

— Увы, увы, очень давно.

— Тогда ограничусь последними новостями. Вы, наверное, хотели бы знать о делах общины. Наши братья и сестры во Христе здравствуют, благодарение Богу, и число ихс каждым годом увеличивается. Знаете ли, в провинции вера сильнее, чем в больших городах; но и проблем у нас больше.

— Каких же?

Сэр Абрахам подался вперед, внимательно слушая гостя. Ну все, подумала Тиана. Теперь главное — не забывать делать вид, что ей интересно.

— О, истинно верующих много, но есть и те, кто противостоит нам и высмеивает. Однако это лишь закаляет веру. — Голос сэра Исаака прыгал вверх-вниз, словно горный козел по кручам. — Даже в нашей общине есть разные люди. Например, те, у кого со смирением все не слишком хорошо; вечно бегут куда-то, вечно торопятся. Они отличаются действием наугад и раздражительным нетерпением; они хватаются за новшества, развлечения, веселость, ценя сильные чувства выше глубоких мыслей. У них почти нет склонности к основательному изучению, смиренной самопроверке, дисциплинированному медитативному размышлению и трудной работе, будь то в деле или в молитвах. — Сэр Роудз уничижительно хмыкнул, отчего стал Тиане еще более неприятен. — Они понимают христианскую жизнь как жизнь, наполненную необыкновенными восхитительными событиями, а не как жизнь решительной рациональной праведности. Постоянно рассуждают на темы радости, мира, счастья, удовлетворения и душевного спокойствия, не упоминая, что на другой чаше весов есть божественное недовольство, борьба веры, подавленность. Под их влиянием веселье людей, не обремененных пониманием догматов веры, приравнивается к здоровому христианскому образу жизни, в то время как святые менее несдержанного и более сложного темперамента испытывают тревогу и смятение, потому что они не могут кипеть жизнерадостностью, как предписано. В своей неугомонности эти люди с бурлящей жизнерадостностью становятся вопиюще легковерными, считая, что чем страннее и чем ярче жизненный опыт, тем он божественнее и духовнее, и будто бы достигают чего-то сверхъестественного; они не задумываются о такой библейской добродетели, как уравновешенная основательность.

Тут даже у тетушки Джоанны приоткрылся рот; сэр Абрахам же взирал на гостя с одобрением и удивлением.

— Эти недостатки логично дополняются особыми приемами, которые такие вот жизнерадостные верующие разработали в пасторских целях в последнее время, — продолжал, как ни в чем не бывало, сэр Исаак, словно не замечая эффекта, произведенного его речью. — Но ведь духовная жизнь совершенствуется, и духовная зрелость достигается не при помощи каких-то приемов, а истиной. — Он ткнул пальцем в потолок, как будто истина витала над столом и ее можно было увидеть. — Если наши приемы и методы основаны на неправильном представлении об истине, которую они должны донести, и о цели, которая должна быть достигнута с их помощью, то они не смогут сделать пасторов и верующих лучше, чем те были до этого. Причина искаженных представлений тех людей, о которых я говорю и которых, да простит меня Господь, имею смелость осуждать, кроется в том, что они стали жертвой некоей разновидности мирской суетности, сосредоточенной на человеке, который рассматривает христианскую жизнь как путешествие в поисках восторга.

Сэр Роудз остановился и обвел глазами ошеломленных слушателей.

— Я, кажется, увлекся. Прошу меня извинить.

— Ну что вы, что вы! — воскликнул сэр Абрахам. — Продолжайте, разумеется! Всем нам, — он сурово взглянул на дочерей, — весьма полезно это послушать.

— О, я не претендую на звание проводника божественной воли, но смею уповать, что понимаю Святое Писание правильно, — скромно сказал сэр Исаак.

Он откинулся на спинку стула, взял бокал с вином и принялся разглагольствовать дальше:

— Как же нам утвердить в вере таких людей? Какие ценности могут возвратить их на стезю господню? Во-первых, сосредоточенность на Боге как главное божественное требование для дисциплины самоотречения. Во-вторых, утверждение о главенствующей роли ума и о невозможности послушания библейской истине, которую человек еще не понял. В-третьих, требование смирения, терпения и твердости во все времена; а также признание того, что главное служение Святого духа заключается не в том, чтобы снабжать человека восторгами, а в том, чтобы воспитать в нем характер, подобный Христу. А Христос, как помним мы все, был полностью нацелен на служение людям, не на телесные радости. В-четвертых, признание непостоянства чувств человека, которые могут взмывать и опускаться, и понимание того, что Бог часто испытывает нас, проводя чрез пустынную равнину, полную душевной тишины.