Жених для дочери - Эмилия Остен

И тут же ответила сама себе:

— Но для отца репутация — это святое. Он готов выдать нас всех замуж за репутацию…

Мэри вновь кивнула и воткнула в волосы Тианы очередную шпильку.

— И что за ужасное имя — Исаак. Библейский персонаж, да и только. Может быть, поэтому он тоже нравится папе. — Тиана скривилась, когда Мэри слишком сильно дернула прядь. — Представляешь, как это будет звучать?

Она сложила губки куриной гузкой и прошепелявила:

— Добрый день, меня зовут Кристиана Роудз, а это мой муж Исаак. Потрясающе.

— Не переживайте так, мисс. — Мэри избавилась от последней шпильки и наконец обрела возможность говорить. — Вряд ли милорд решит выдать вас замуж за этого, Роудза прямо завтра. Сначала присмотрится: нет ли у того скрытых пороков или, может, страстей. Надолго ли он приезжает?

— Отец сказал, что минимум на неделю, а дальше — как сложится. У сэра Исаака какие-то дела в Лондоне, и, пока он их не уладит, ему предоставляют гостевую спальню. Жил бы в гостинице! Но нет, все-таки родственник. К сожалению, слишком дальний, иначе отец не помышлял бы о браке. Он этого не любит.

— Все готово, мисс.

Мэри пригладила последний завиток, и Тиана встала, рассматривая себя в зеркале. Ничего нового: то же оливковое платье, корсет подчеркивает худобу, узкие плечи выступают, как скалы из воды. Грудь условная, стиснутая одеждой. Волосы прилизаны так, что лицо кажется состоящим из сплошных углов. Отвратительно.

— Все хорошо, Мэри, спасибо, — со вздохом поблагодарила Тиана. — Отцу понравится, а это главное. Иди.

Она взяла веер — свой обычный, простенький веер, не чета той красоте, что подарили Альме и тут же отняли у нее; обмахнулась несколько раз, глядя в зеркало. Может быть, если она будет достаточно невыразительной, то не понравится сэру Роудзу. Хотя нет: как раз тогда она имеет все шансы ему понравиться. Вряд ли святоше из Кента нужна жена, которая бросает нахальные взгляды. Но если Тиана начнет дерзить гостю, отец это немедля пресечет. Вот обидно! И так нехорошо, и эдак неприятно.

Так и не решив, что делать, Тиана вышла из своей комнаты и направилась к Кларе; постучавшись и тихонько назвав себя, вошла.

Лиз, верная горничная, как раз заканчивала шнуровать корсет хозяйки; Клара смотрела в зеркало и бледно улыбнулась отражению вошедшей сестры.

— Никак не могу понять, заметно или нет…

— Ну-ка, повернись, — велела Тиана. Осмотрела фигуру сестры и вздохнула: — Пока незаметно. Но еще чуть-чуть, и будет.

— Что мне делать? — прошептала Клара.

Тиана подошла и обняла ее.

— Не беспокойся. Он приедет, совсем скоро приедет.

— Он вас любит, мисс, — добавила Лиз. — Я это знаю, и вы это знаете. Он примчится, как только сможет.

— А сейчас нам всем нужно вести себя тихо и хорошо. — Тиана выпустила сестру из объятий. — Не смей плакать.

— Я не знаю, что со мной. — Клара вытерла слезы. — То рыдать хочется, то смеяться… И устаю все время. Сегодня поработала в саду, так потом хотелось спать…

— Это все из-за ребеночка, мисс, — авторитетно заявила горничная. — Вам нужно сейчас больше отдыхать и больше кушать.

— Я и так много ем…

— А надо еще больше, раз Лиз говорит. У нее ведь трое младших братьев, если, не ошибаюсь?

— Все верно, — засмеялась Лиз. — И все такие сорванцы! Так что слушайте меня, я знаю.

Им удалось немного успокоить Клару, и сестры спустились вниз, в столовую, где их уже поджидал отец, тетя и Альма.

Сэр Абрахам внимательно осмотрел дочерей и одобрительно кивнул; он пока не давал знака накрывать на стол: ждали гостя, а тот запаздывал. Путь из Кента неблизок.

Тетя Джоанна молчала и поджимала губы: то ли дулась на брата за то, что прочел ей нотацию (справедливую, на взгляд Тианы: при всех обстоятельствах тетя не имела права претендовать на веер Альмы), то ли не одобряла, что провинившуюся племянницу простили и посадили за стол вместе с остальными. Семья сидела перед пустыми тарелками, свечи в двух канделябрах освещали стол, а в приоткрытое окно доносились звуки совсем иной жизни — настоящей, насыщенной жизни Лондона. Тиана подумала, что вот так, наверное, звучит и рай. Никакого тебе ангельского пения, никаких сахарных облаков. Крики возниц, стук колес, плеск воды в трубах, лай собак, смех веселых женщин и гортанные крики чаек, налетевших с моря, — рай поет, как Лондон летним вечером, ангелы приподнимают шляпы, здороваясь друг с другом в Гайд-парке.

Она услышала, как звякнул вдалеке колокольчик у входной двери, и непроизвольно дернулась, будто этот звук делил всю ее жизнь надвое. Вполне возможно, что так и есть.

Отец встал и вышел, чтобы первым приветствовать гостя. Женщины ждали, почти не шевелясь. Альма, бледная после многочасовых молитв, смотрела в тарелку, но Тиана видела, как блестят глаза сестры — отец сумел утомить непокорную дочь, но не смирить. Клара глядела в сторону камина, в котором плясало жидкое пламя, освещая небольшой кусочек пола. Тетя Джоанна, в свою очередь, переводила взгляд с одной сестры на другую, обиженно игнорируя Альму. В столовой сгустилась темнота непонимания, она давила, будто сырая земля.

Прошло несколько минут, громко тикали часы в гостиной, поскрипывали половицы под осторожными шагами слуг, по-прежнему шумел Лондон. Наконец голоса приблизились, зазвучали совсем рядом, и сэр Абрахам вошел, ведя за собою гостя. Мужчина поклонился и тут же выпрямился, осматриваясь.

На первый взгляд сэр Исаак Роудз отталкивающе не выглядел; росту он был среднего, сложен неплохо, вот только одет скупо: темно-серый костюм, белые чулки и простые грубые туфли. Возраст не определить так сразу: напудрен сэр Исаак был сверх меры, голову его украшал пышный парик, сзади перевязанный черной ленточкой. А еще у сэра Роудза были усы, топорщившиеся над верхней губой пушистой щеточкой; судя по их мышиному цвету, волосы у гостя должны быть такого же мерзкого оттенка. Неудивительно, что он спрятал их под париком.

В руке сэр Роудз держал тяжелую дубовую трость, которой постукивал об пол, даже когда стоял неподвижно.

— Я рад приветствовать всех обитателей этого гостеприимного дома, — заговорил сэр Исаак высоким, ломким, словно у подростка, голосом. Тиана удивилась: ей казалось, что человек подобной комплекции (худым гость не выглядел) должен говорить баритоном или басом, но не пищать, словно грызун в погребе. — Пусть Господь благословит вас!

— Садитесь, сэр Роудз, — тетя Джоанна указала на стул напротив себя, рядом с Тианой. — Мы рады, что вы приехали к нам. Так нечасто нас навещают родственники!

Отец представил гостю всех присутствующих женщин, закончив, конечно же, на Тиане; когда дело дошло до нее, она подняла голову и встретилась с сэром Роудзом взглядом. Мужчина рассматривал ее внимательно, чуть прищурившись; неужели отец уже что-то сказал ему про нее? Если это так, она пропала. И посадили его рядом с ней… Определенно, это часть отцовского плана.