Почти как три богатыря - Николай Шмигалёв

Колдун с Царевичем, отойдя немного в сторону, на всякий случай взялись за свои «средства обороны»: один покрепче ухватил трость, второй вытащил из-за пояса серп и молот. Но, слава Богу, всё обошлось.

Яков и Алика вернулись в человеческое обличье.

– Что это было? – разглядывая ладони, в которых только что растворился волчий мех, спросил возбуждённый цыган так, как будто сам не видел, что это было. – Вы тоже это видели? – обратился он уже к оцепеневшим товарищам, ещё бы они не видели: – Я превращался в оборотня!

Сероволк расплылся в такой радостной улыбке, что чуть не прищемил ею затылок.

– Скажи честно, касался моих губ, пока я была в «отключке»? – грозно прищурилась княгиня оборотней.

– Если не считать нескольких подходов принудительной вентиляции, то не касался, – ответил за цыгана Василевс, предвкушая небольшую девичью истерику.

– Ах, если так, то ладно, – сменила «гнев на милость» Алика и лукаво глянула на тупо стоявшего цыгана. – Тогда скажу я вам один секрет, который пригодится даже вновь обращённому оборотню, а человеку и подавно будет полезен. Сегодня ночь полной Селены, и вода этого зачарованного озера всю ночь будет иметь особую силу, равную по силе «живой воде». Если набрать её впрок, то сила Селены и трёх стихий, заключённые в жидкости, сохранятся в ней.

Иван Царевич подошёл к кромке озера и, зачерпнув пригоршню воды, понюхал, а затем и попробовал последнюю на язык.

– Пахнет тиной, – проведя экспресс-анализ, сделал он вывод. – И, позвольте спросить, какие у неё особенности?

– Гидрокарбонатная, кальциево-магниево-радоновая водица, – пояснила девушка, – хорошо помогает при хронических гастритах, колитах, энтероколитах, панкреатитах, заболеваниях печени и жёлчевыводящих путей, язвенной болезни желудка, прямой и двенадцатипёрстной кишок, а также порчи, бодуна и сглаза, и ещё при всех видах отравлений и нарушениях обмена веществ.

– Жидкое золото, – прошептал колдун уже рядом с Иваном, набирая воду из озера в пол-литровую баклажку.

Прелестная Аликантрония, для друзей Алика, благодушно попрощавшись с Иваном и Василевсом, ещё раз ласковым мельком глянула на Якова и, промолвив напоследок: «Век помнить буду!», обернулась в белую сову и, сделав круг почёта над великолепной троицей, ухая, растворилась в ночном небе на фоне полной Селены.

– Красивая деваха! – мечтательно протянул Премудрый, глядя в след улетевшей птице. – Знаем, кого спасать, да Яша?

– Да, Яков сегодня лучший! – целиком и полностью согласился с ним Иван, тоже сканируя воздушное пространство. – Даже «петухи» иногда «орлам» дают прос.

– Просто давайте не будем больше об этом, – попросил обоих «восхитителей» Сероволк, тоже гуляя взглядом по небу туда-сюда. – Особенно про «петуха» никому ни слова, ни полслова. Договорились?

– Я «за»! – поддержал предложение цыгана Премудрый.

– Я «против»! – не поддержал цыгана Иван, но, увидев, как стала изменяться, вытягиваясь, голова Яшки-волка, поспешил отшутиться. – Да, конечно же, я «за»! Итак, по итогам голосования, единогласно!

– Всё! А теперь спать! – вынув из кармана песочные часы с секундной стрелкой, спохватился Василевс. – Скоро уже петухи запоют!

– Василевс! – вновь начал «бычиться», точнее «волчариться» цыган.

– Всё, я молчу, молчу, молчу, а то по фейсу получу и подвиг свой не завершу, – поспешил удалиться в сторону привала Василевс, успев ещё заговорщицки переглянуться и шепнуть Ивану, – а то серенький волчок нас укусит за бочок.

Царевич улыбнулся, давно он не видел колдуна таким весёлым.

Оставив Сероволка коротать ночь на берегу заповедного озера, он тоже поплёлся к костру. Предрассветная прохлада начинала пробирать его босые ноги, и для профилактики ревматизма он спешил устроиться возле источника тепла, чтобы в более комфортных условиях продолжить своё изучение «звёздных пучин».

Изрядно подзагоревшие и похудевшие Полисей и Искалибур взобрались на очередной бархан и замерли от неожиданности. В плавящемся мареве безжизненной пустыни прямо на них двигался цепочкой призрачный табун еле передвигавших распухшие ноги искалеченных лошадей. Тяжёлой походкой бедные животные несли на своих выгнутых (возможно, даже и переломанных) в двух местах позвоночниках объёмные кувшины с водой, а на угрюмых мордах, с распухшими отвисшими губами, читалась абсолютная апатия ко всему на свете.

Так, по крайней мере, подумалось королевичу, который впервые на своём пути встретил, пускай и призрачный, но караван верблюдов.

Затаив дыхание, Полисей смотрел на этот порождённый иссушенным мозгом мираж и не верил своим наполовину забитым песком глазам. Тем паче, что ему стало казаться, будто из кувшинов начали выглядывать бородатые люди и наблюдать за ним. Поняв, что такие видения предполагают скорую кончину, королевич закрыл глаза и замотал головой в надежде растрясти застоявшееся в полушариях наваждение. Открыв вновь глаза, он с сожалением отметил, что призраки пустыни не только не испарились, а и количественно увеличились. Два десятка «искалеченных коней» и около сорока бородачей насчитал Полисей в своём мираже.

Королевич был не робкого десятка и, решив окончательно удостовериться, что это, всего-навсего, видение, показал в сторону миража свой фирменный «аглицкий кукиш».

Бородачи хоть и не рассеялись по ветру от этого, но и не полезли с претензиями, а это значило, что увиденное есть на самом деле не что иное, как полноценный мираж, ибо живой джентльмен завсегда оскорбится и станет вызывать на дуэль оскорбителя до тех пор, пока не получит стальной рукавицей по своей джентльменской роже.

«Жаль, что мираж, – огорчённо подумал Полисей, глядя как призрачные участники «миража» дразнят его, отхлёбывая прямо из призрачных кувшинов, в которых они сидели, призрачную же воду. – Можно было бы напасть на этих урок (Полисей, согласно теории Чезары Ламброзо, по уголовным физиономиям сразу определил в призраках пустыни отпетых разбойников), истребить их, захватить запасы воды и освободить изуродованных бесчеловечным отношением лошадей. Потом на следствии сказать, что якобы эти разбойники первыми полезли к нему, а он только немного превысил самозащиту».

«Эх, жаль!» – ещё раз мысленно взгрустнул королевич. Опустив руку с «кукишем», похлопал по загривку Искалибура, тоже с опаской глядевшего на мираж, и, развернув коня в сторону заката, продолжил свой путь.

– Вы видели это? – крикнул товарищам один из бородачей по прозвищу Бен-Ден, плескавшийся в кувшине, на шедшем первым в караване верблюде. – Я чуть со страху не умер!

– И я! И я! И я! – откликнулись его подельники из других кувшинов, и загомонили наперебой. – Я думал, у меня «крыша» поехала! Я тоже на тепловой удар сначала списал! А я, думал, кальян крепкий попался! Як це понимать, вин шо «глюк»? Я за мираж принял! Вах, вах, я нэ хачу юмират! Я вообще подумал, что это «фака морганы»! Я думал, «полисай» какой-нибудь участковый, загребёт нас сейчас! Да, я тоже сразу о призраке опера подумал! А я. А я. А я.

Проводившие в гробовом молчании королевича разбойники в тридцать девять глоток стали выговариваться, чтобы, как им советовали заморские инструкторы-психоаналитики по практическому терроризму, снять эмоциональное напряжение.

– Тихо! Тихо всем! – сороковой лужёной глоткой прогремел Бен-Ден. Остальные послушно заткнулись. – Я не о том, что вам показалось, говорю, а о том, что это дурной знак, и я даже скажу больше – знамение.

– То исть? Шо це такэ? – подал голос из середины каравана бородач с намазанным на лице гуталином и длинным чубом, торчавшим из-под бедулибской банданы. – Воно можа москали нас пидмануть хотят.

– Нет, Тарантас-бача, это не обман, это знамение смерти, – громко, чтобы слышали и остальные, произнёс Бен.

Разбойники в недоумении стали переглядываться – никто не слышал про это знамение.

– Неужели вы не слышали про призрак Чёрного Рыцаря, который бродит со своей чёрной лошадью по пустыне ещё со времён бубновых походов против пиковых, – навёл страху на весь караван бородач Бен.

– Он не чёрный, просто сильно загорелый для белокожих рыцарей, – возразил другой голос из каравана. – Может, всё-таки массовая галлюцинация?

– Так же думали те, кто не придал значения увиденному ими призраку Чёрного Рыцаря! – произнёс Бен.

– Вах! Вах! И чито с ими стала, гамарджу? – дрогнувшим голосом поинтересовался третий товарищ из середины каравана, с большим, я бы даже сказал грузным носом.

– А то! Тех, кто увидит этот образ неупокоенной души, ждёт конкретная «засада»!

– У яком понятии?

– В прямом и переносном!

– Коли так, может, тогда отложим сегодняшнее мероприятие, Бен? – крикнул кто-то уже из конца каравана. – Ну его, этот Апчхи-сарай, не поедем сегодня в гареме теракты устраивать.

– А Кацо прэдлагаит сдаца! – высказался носатый, почуяв, что медленно но верно начинало пахнуть жареным.