Зубы Дракона - Александр Золотько

– Он сказал, что освободится только через полчаса.

– Хорошо, я подожду.

– А вы что-то хотели спросить?

– Кстати, – Шатов повернулся к Светлане, – а кто такой Дмитрий Петрович?

– Дмитрий Петрович?

– Да. Ты вот приходишь к нему по утрам, приносишь завтрак, моешь посуду, как я понимаю, прибираешь в доме.

– Прибираю.

– А кто он? За что ему такие почести?

Сейчас она встанет и скажет, что ей некогда. Или заявит, что будет отвечать на вопросы, только попав к Шатову в постель. Или еще что-нибудь придумает.

– А он писатель, – неожиданно спокойно сказала Светлана.

– Да? – удивился Шатов.

– Писатель. Он еще у нас в школе читает спецкурс по литературному творчеству, – Светлана поправила одеяло на груди Шатова, вроде бы невзначай коснувшись его щеки.

Похоже, ей действительно нравится прикасаться к Шатову.

– Он читает спецкурс, или пишет книги?

– Читает, – уверенно сказала Светлана и добавила уже несколько менее уверенно, – и, наверное, пишет.

– Ты что-нибудь из его произведений читала?

– Н-нет, – пожала плечами девушка. – У нас по программе и так много литературы.

– Некогда, значит…

– Некогда, – согласилась Светлана.

– Но в клуб ходите регулярно, – Шатов прищурился, словно поймал собеседницу на чем-то предосудительном.

– А мы туда обязательно ходим.

– Что-что? – переспросил Шатов.

– Обязательно ходим.

– А в церковь?

– Что?

– В церковь тоже ходите обязательно? – Шатов и сам не понял, почему у него в голове возник этот вопрос.

– Обязательно. В церковь и… Ходим. – Светлана вдруг спохватилась, вскочила со стула и бросилась к двери. – Я схожу позову Дмитрия Петровича.

– Позови, – разрешил Шатов.

Позови, а мы у него поинтересуемся, почему это бедных деток заставляют постоянно ходить в клуб? В церковь – понятно. Духовность, опять же. И грехи замолить. Убийство, насколько помнит Шатов, именно грех. И именно смертный.

Только куда еще ходят детки, кроме церкви? Светлана ясно сказала, что ходит в церковь и… И куда? Куда-то, что может быть поставлено в один ряд с церковью. Что может быть поставлено в этот ряд? И девушка очень переполошилась, когда чуть не ляпнула, куда именно ходит.

В замок? Вряд ли. В разговоре с недружелюбным Игорьком именно она спокойно упомянула таинственный замок, перепугав физрука чуть ли не до потери пульса.

Как, оказывается, интересно бывает полежать в смирительной рубашке! Люди тебе перестают воспринимать как угрозу и начинают молоть все, что придет на ум. Им кажется, что привязанный к койке человек – совершенно беспомощен… А человек этот уже, между прочим, придумал, как с этой койки слинять. Сбежать. Просто и красиво, в лучших традициях жанра. Можно было бы попытаться это осуществить уже сегодня вечером, но лучше немного выждать и посмотреть за окружающим. Тем более что если мысль Шатова о пилюле в еде верна, то убежать далеко не получится. Не выйдет далеко убежать. Обидно. Или не очень?

Ладно, посмотрим. Как карта ляжет. Если все будет нормально, то мы сможем использовать наши кандалы как оружие, фигурально выражаясь.

А вот, кстати, и наш писатель!

– Здравствуйте, Дмитрий Петрович! – Шатов заставил себя улыбнуться. – Как идет процесс варения пище?

– Что идет? – переспросил Дмитрий Петрович, устраиваясь на стуле.

– Процесс пищеварения?

– А, это… Спасибо, нормально.

– Вот и славно, – снова улыбнулся Шатов. – Это замечательно. Вот и у меня этот процесс идет успешно. И тут возникает вопрос – когда наступит момент окончания процесса пищеварения, что мы будем делать?

– А что?

– Вы будете держать меня над горшочком и потом вытирать попку?

– Вам подадут утку, – холодно ответил Дмитрий Петрович.

– А если я не захочу? Мне станет очень плохо? У меня будет все болеть?

– Нет, болеть у вас, пожалуй, не начнет, но лежать в грязной постели… – Дмитрий Петрович брезгливо поджал губы. – Вы кстати, когда говорили о том, что сможете сегодня куда-то сходить, имели ввиду, под себя?

– Угадали.

– Не советую экспериментировать. Быть на глазах у влюбленной семнадцатилетней девушки в обгаженном состоянии…

– Она все равно, как я понял, должна обслуживать мою утку, – Шатов пожал плечами, – но что это мы о низменном? Не поговорить ли нам о высоком, о литературе. О вашей писательской деятельности?

Складки и морщины на лице Дмитрия Петровича дрогнули, немного замешкались, а потом соорудили вежливую гримасу:

– Вам Светлана рассказала?

– Да, а что – это тайна? Тогда извините, – Шатов постарался говорить вежливо, но с иронией, мол, мы с вами оба понимаем, что писателем вы быть не можете, но чего возьмешь с юных провинциалок, для которых и надпись на этикетке уже почти повесть.

– Это, естественно, не тайна, – медленно, словно тщательно подбирая слова, произнес Дмитрий Петрович. – Тем более что я преподаю детям…

– Местным гениям? – улыбку, держим улыбку.

– Местным гениям, – кивнул Дмитрий Петрович, – я преподаю основы литературного творчества.

– Учите писать «Войну и мир”? – с пониманием произнес Шатов. – И что – уже есть, хотя бы, «Севастопольские рассказы”?

– К сожалению… – Дмитрий Петрович поджал губы почти оскорбленно, словно то, что спросил Шатов было неприлично.

– Странно…

А реакция у дедушки действительно слишком необычная. Излишне болезненная. Когда-то Шатова назвали специалистом по тыканью в болевые точки. Невинными вопросами он мог довести человека до точки кипения. Кажется, в непробиваемой пластилиновой маске Дмитрия Петровича имеет место дырочка.

– Картины и скульптуры весьма и весьма получились у выпускников. Надо полагать, что и литературная деятельность…

– Не надо полагать. Литература – это особый вид искусства. Особенно проза. От художника, – Дмитрий Петрович чуть поморщился, – от того художника, который работает кистью или резцом, – никто и не ожидает правды. Я так вижу! Вы слышали подобное заявление? Он так видит. И трава у него малиновая, небо желтое…

– А квадрат – черный, – подхватил Шатов.

– А квадрат, представьте себе, черный! – с нажимом подтвердил Дмитрий Петрович. – А в прозе…

– Знаете, в прозе мне тоже часто встречалось, бог знает что, типа черного квадрата, – Шатов снова улыбнулся. – И, тем не менее, мы это изучали в университете, как классику.

– Классику? Что ваши преподаватели вообще понимают в литературе? – лицо Дмитрия Петровича пошло пятнами. – Отражение действительности! Бред. Кому нужно отражение действительности? Люди читают книги вовсе не за этим…

– Странно, а мне казалось…

– Что вам казалось? Что писатель это тот же журналист, только статьи пишет побольше? Что вам казалось?

– Подождите, Дмитрий Петрович, вы очень страстно меня начали обвинять, а я вовсе и не собираюсь с вами спорить. Я вообще нахожусь в невыгодной позиции. Вы вон как жестикулируете, а я, чтобы выразить свое возмущение, максимум могу скорчить гримасу или, извините, пукнуть. И, кроме этого, вы мои произведения, похоже, читали, а я ваших – нет. Во всяком случае, не знаю, какие из них ваши, а какие – нет. Я вашей фамилии даже не знаю.

– Фамилии? На кой черт вам моя фамилия? – Дмитрий Петрович уставился на Шатова, не мигая.

– Как зачем? А вдруг мне попадалось ваше произведение? И оно мне понравилось? Как мы с вами сможем обсуждать ваше творчество?

– А не нужно его обсуждать. И читать вы его не могли! – выкрикнул Дмитрий Петрович. – Читать, печатать… Чушь. Бред. Ерунда. Писать!

– Позвольте, что значит ерунда? Литературу обычно пишут, а потом издают. И еще иногда читают.

– Вот. Вот в чем ваша ошибка. Да и не только ваша… Литературу…

А наш литератор потихоньку перестает себя контролировать. Это неплохо. Что-то на него давит, что-то поджимает беднягу. Такую истерику соорудить по пустяковому поводу – это нужно конкретно головой повредиться.

Головой повредиться, повторил мысленно Шатов. И вчера на ум приходило нечто подобное. Двинулся крышей, переработал, находится на излечении. Или проходит восстанавливающий курс. Иногда выступает перед детками. Делать, в общем, нечего, разве что пускать слюну по поводу семнадцатилетней девушки. А тут появился новый… – Шатов запнулся – … новый человек, с которым можно пообщаться или даже поиграть. Или…

– … похоже или не похоже, – закончил какую-то свою мысль Дмитрий Петрович.

– Потрясающе, – кивнул Шатов, – логично и разумно. Полностью с вами согласен. Можно вопрос?

Дмитрий Петрович перевел дыхание.

– Можно?

– Давайте.

– А вы тоже обязаны соблюдать режим питания? – невинным тоном поинтересовался Шатов.