На всё село один мужик (сборник) - Василь Ткачев

Павловна возилась во дворе с полевыми цветами. Придирчиво перебрала их, затем поставила букет в вазон. Как раз в это время прибежала Окрошка.

– Дайте мёда – я отравлюсь, а колбасы – повешусь, – по ее виду можно было сразу догадаться, что она хочет сказать что-то важное. – Новость в наших Шкирдюках! Не слыхала?

– Что ещё за новость?

– А догадайся!

– УЗИ показало: будет свадьба? Да?

Окрошка плюхнулась на табуретку:

– Да ну тебя! Без Егора остаёмся.

– Как?

– А вот так. Всему когда-нибудь приходит конец…

– Не похоже, чтобы помер…

– Для нас – и умер. В город уматывает.

– Насовсем?

– А то как же!

– Не говорил… Не собирался вроде бы…

– Это в цирк можно поехать и вернуться, а он насовсем.

– Не дури, Лизка.

– Да выдь глянь, машина перед носом у тебя стоит, а ты и не видишь… и не слышишь…

Павловна подошла к калитке, кивнула:

– Ой, и правда стоит машина. Вижу. У Егоровой калитки. Кто это к нему?

– Кто-кто! Анька!

– Анька?!

– Стоит и курит. А я иду мимо. За батей, говорит, приехала. Как машина, тёть Лиза, спрашивает? Крутая, сказать нечего. И как заработала? Где?

– Ну и пусть уезжает Егор, – не сразу, потупив взгляд, проговорила Павловна. – Может, ему там, в городе, и лучше будет?

– У Аньки-то?

– Раз она прикатила, то у нее – у кого ж? У Витьки, поди, уже ни семьи, ни квартиры?..

– Не вспоминай о них… не вороши то, что болит…

Окрошка вздохнула:

– Чует мое сердце, что там, в городе, Егор долго не протянет. От скуки умрет.

– А он вещи свои принес кой-какие… В мешке вон стоят…

– Дак у него что, всего и вещей-то мешок?

– Есть и второй…

– А второй кому понесет? – заинтересованно спросила Окрошка.

– Теперь, видать, никому… – Павловна взяла мешок, поставила поближе к дверям.

Окрошка улыбнулась:

– А знаешь, Наталья… а я и рада, что он уезжает… И ни тебе, и ни мне… По справедливости… Чтобы никому не было обидно…

На это ей Павловна нервно ответила:

– А что, скажи, Егор тебе должен был, Лизка? Что?

– А тебе?

– Он сам волен выбирать… Взрослый… Не ребенок… К нему, между прочим, никто на шею не вешался…

– Нальешь сто граммов?

Павловна молча налила Окрошке. Та выпила.

– Не взяло…

Павловна налила еще стопку.

– Взяло! – выпив, Окрошка довольно крякнула.

– Ну и что теперь?

– А теперь мне петь хочется! – сказала Окрошка и затянула песню, только на выдохе произнесла: «Укатил не попрощавшись Егор…» И продолжала петь.

– Укатил… – грустно подтвердила и Павловна.

– Туда ему и дорога!

– И шляпу забыл взять… Как же он там в городе-то без шляпы будет?

Они бы обсуждали отъезд Егора и дальше, если бы он сам не появился во дворе Павловны с косой на плече. Старухи замолкли.

– Не уехал? – удивилась Окрошка.

– Или вернуться уже успел? – радостно засмеялась Павловна.

Егор, не обращая внимания на их вопросы, тихо произнес:

– У Лизки это… в саду… под вишнями… пойду сейчас выкошу, а завтра у себя…

Павловна уточнила:

– Это у кого – у себя? Там или тут?

– Как хочешь, так и понимай. Разница невелика. А скоси Лизке в последнюю очередь – всё, скандал!

Окрошка согласилась – она иногда ценила Егоровы шутки:

– Еще какой скандал закатила бы – так и знайте!

Павловна побежала на мелодию мобильника в дом, а Егор и Окрошка остались одни. Сидели некоторое время молча, первым заговорил Егор:

– Вот так-то, Лиза.

– Вот так-то, Егор, – ответила Окрошка.

Выждав пазу, Егор повторил:

– Вот так-то, Лиза.

– Вот так-то, Егор.

– Просклоняй «я иду по ковру», – предложил Егор.

– Как это?!

– Я иду по ковру, ты идешь по ковру, мы идём пока врём…

– Ой! Вы только гляньте на него! Грамотным стал. От Павловны, поди, набрался? Как же – учителка!..

Помолчали. Было слышно, как Павловна разговаривала с кем-то по мобильнику.

– Что сегодня ела? – от нечего делать поинтересовался Егор.

– То, что и ты…

– А, а я думал – окрошку…

– Ну и подлец же ты, Егор! Сволочь! – смеясь, Окрошка наградила его тумаками.

Она бы колотила его и еще, но появилась Павловна с пирожками. Предложила:

– Угощайтесь. Пирожки с капустой.

Окрошка, отдышавшись, взяла пирожок.

– Как вам мои пирожки?

– Вкусные, – похвалил Егор.

– Ты же не попробовал даже, а говоришь вкусные.

– У тебя все вкусное, врать не буду. – И тоже взял пирожок.

– Да ну тебя – скажешь тоже! – зарделась Павловна: ей понравилось «у тебя все вкусное».

Окрошка потянулась за вторым пирожком:

– Вчера… это легла спать, крутилась-вертелась, а мужа нету… Лежу, жду. А потом вспомнила, что одна живу, и уснула…

После пирожков потянуло на разговоры.

– С утра как-то на кладбище побрел… – вспомнил Егор.

– Туда не торопись, Егор! – негромко посоветовала ему Окрошка.

– Успеется туда… – согласилась с ней и Павловна.

Егор же продолжал:

– Все могилки обошел… С Полининой начал… Со всеми поздоровался… всех приветил… С кем в почете был – тому поклонился… Все наши Шкирдюки туда перебрались… Все… Памятники сейчас сыны да дочки ставят такие родителям своим, что как живые люди на них… Как и не похоронены… Мишка Рыжий в кепке стоит, обормот, улыбается… а сам, поди, и не знает, что умер…

– Я на ночь не закрываю – а вдруг помру… – вставила Окрошка.

– Наталья и Ховошка рядышком лежат… – говорил далее Егор. – Как и жили по-соседски… Первой, кажись, Ховошка померла? Она, да. Правильно: всё хотела успеть сериал свой досмотреть… Бога молила: попридержи меня на этом свете, родимый, пока сериал не кончится…

Окрошка вспомнила:

– А когда смерть почуяла, просила Наталью – вот те крест, сама слышала – когда придешь, Наталья, говорила, если не успею досмотреть, то расскажешь, чем всё кончилось…

– Вспомнил я на кладбище, как у Ховошки и холодильник утащили… Это ж так не повезло!.. – Егор засмеялся.

– Кому? – уточнила Окрошка.

– Ворюгам. Выставили из холодильника, когда Наталья и Ховошка как раз сериалом своим увлеклись, три банки с самогоном, трехлитровые, думали, компот… С какой хворобы, дескать, у Ховошки может быть самогон? А холодильник загнали за восемь километров аж от наших Шкирдюков всего за одну банку. Ну, не чудеса? Вот уж плевались тогда воришки, когда узнали, что и как! Так просчитаться умудрились!

– Креста на них нету! Господи! – Окрошка перекрестилась.

– А в городе что творится?! – вздохнула Павловна.

Егор признался:

– Я бы в городе не жил. Некультурные потому как люди там: тот раз, когда был в городе, никто со мной не поздоровался… Я «здрасте», а они хоть бы хны… бегут сломя голову… С Леонидом тот раз ехали на его легковике… «Полицейских» этих наложили по всему городу – прыг-скок, скок-прыг… Как на тракторе едешь… А я вот думаю – почему наложили их, полицейских, сплошь и рядом?.. Не догадываетесь?

Старухи переглянулись.

– Не хотят работать сами гаишники… Мы же, чтобы огороды не сторожить, чучела выставляем… а они – этих «полицейских»… – призадумавшись, Егор тихо произнес. – Радуйтесь, бабы, что у нас есть своя маленькая, тихая деревенька… Красота какая вокруг, а!..

– Бог нас не обидел… – сказала Окрошка.

– Только не все это ценят… – произнесла Петровна, встала и ушла в избу. С оставшимися пирожками.

Егор, вскинув на плечо косу, глянул на Окрошку:

– Ну, пошли, что ли?

Егор переживал за Аньку. Как же – единственная дочь, и у той семейная жизнь дала трещину. Вспомнил он ее и сегодня, а она возьми и заявись. Зашла в избу какая-то грустная и задерганная. Сразу к ведру с водой.

– Не пей эту воду – застоялась она, – предостерег дочь старик. – У Петровны живу, там ем и пью.

Анька не послушалась, жадно опорожнив содержимое кружки, сказала:

– А если и сдохну, отравлюсь – ну и пусть некоторые порадуются! Сволочь!

– Ты откуда вся такая?..

– От верблюда, отец! От него!

– Я серьезно спрашиваю! – повысил голос Егор. – Вид-то у тебя… Ты что, дома не ночевала?

– А можно сказать, что и так. Нету, нету у меня больше дома! Как тебе это нравится?

– Погоди, погоди… что-то я ничего не пойму.

– А чего тут понимать, батя? Лёнька выдворил… и все вещи мои на лестничную площадку выставил.

– На Лёньку не похоже – самостоятельный мужик, кажется?

– А мне не кажется!

– Доигралась.

– Хватит! Хоть ты оставь меня в покое!

– Доигралась. Дохулиганилась, моя хорошая. А внучка, Вероника, где? Что, и ее выдворил?