На всё село один мужик (сборник) - Василь Ткачев

Павловна, скрестив руки на груди. вздохнула:

– Когда-то и лён выращивали… и коноплю…

Оля засобиралась:

– Ну, я пойду, может? Вижу, дед Егор, всё идет хорошо…

– Что идет? – лицо у Павловны сразу же приняло серьезный вид.

– Процесс, – сказал Егор.

Оля, похоже, передумала идти и заговорила, поглядывая то на Павловну, то на Егора:

– В жизни каждого человека… неважно, стар он или млад… наступает такой период в жизни, когда ему нужно произнесли самые важные, самые главные, самые заветные слова другому человеку…

Егор, похоже, совсем ожил, озорно заявил:

– Где ты раньше была, Оля? Лет пятьдесят назад!..

А девушка продолжала:

– Такой период наступил для дедушки Егора, дорогая и уважаемая Наталья Павловна, сегодня…

Павловна, не дослушав ее, схватилась за сердце, чуть слышно прошептала:

– Мне… мне что-то нездоровится…

– Воды, воды! – потребовала Оля.

Егор засуетился, не зная, куда бежать, что делать:

– Сейчас, сейчас. Я мигом. А потом скажут: не дожила и до свадьбы… не дотянула каких-то там несколько секунд… – принес кружку с водой, передал Оле. – Пои, пои ее. Спасай.

Когда Павловна сделала несколько глотков, девушка спросила:

– Вам уже легче?

– Да, как тебе? – спросил и Егор.

– Уже легче… – старуха открыла глаза. – А что это ты мне, Егор, сказать хотел?

– Дед! К тебе обращаются! – поторопила старика Оля.

Егор перекрестился:

– Иди ты!.. Нашел – не радуйся, потерял – не плачь. Будь что будет.

– Говори скорее, а то вдруг умру и не услышу… – болезненным голосом попросила Павловна.

Егор, собравшись с духом, громко оповестил:

– Выходи за меня замуж, Павловна!

– Я… я согласна… – не раздумывая, сразу ответила она.

– Иди ты!.. Она согласная-я-я!.. – Егор готов был пойти в пляс, но сдержался.

– Сегодня я принесла в этот дом самое главное письмо в своей жизни! Ну, мне пора! Поздравляю вас, дед Егор и Наталья Павловна!

– Но мы ведь еще не расписались, – Павловна допила воду, что была в стакане. – Погоди поздравлять-то!..

Оля махнула рукой:

– А кто сейчас расписывается? Молодые и те вон!..

Согласился и Егор:

– Правильно. Будем и мы жить в гражданском браке. Главное зафиксироваться… точку нащупать, с которой будем вести отсчёт… Откуда, интересно, такое пошло – гражданский брак? От гражданской войны, что ли?.. Когда переходить, Павловна? Или ты ко мне? Хотя нет: у тебя центр как бы… Или будем иногда разбегаться по своим казармам, а?

Оля незаметно ушла.

Павловна спросила у старика:

– Ел что?

– Этот вопрос мне нравится! Хотя и ел, но не скажу: все равно хочу пошевелить челюстями вместе с тобой.

– Сейчас я.

– Пожалуйте.

– Разговаривай со мной, я всё слышу… – старуха скрылась в кухонной пристройке.

– Это когда Витька мой малым был, взял я его с собой в лес как-то… – присев на табуретку, вспомнил Егор. – Думаю, сальце пожарим на прутиках … вкусно же… Купил ему, сорванцу, «ситро» в магазине… как раз по дороге… тогда у нас еще магазин был… а себе дай, думаю, бутылочку вина прихвачу… под сальце-то… да на природе – красота!.. Приходим домой, с грибами, ясное дело, а он, сорванец такой, и говорит-то Полине: папа купил мне «ситро», а что он пил, я тебе не скажу… Ну не поганец ли малый?..

И где он сейчас, интересно, болтается? То в Москву, то в Питер носится… и всё мимо меня… Ни кола, ни двора… Птьфу! Строитель коммунизма! Анька, пигалица, та хотя близко… Говорил же Полине: давай еще заведем, третьего… Не послушалась. Тяжело, мол. Зачем нищету разводить? А оно потом и жизнь помаленьку наладилась, в гору пошла… Промахнулись, одним словом… Ат!..

Вся оказия в том, в Шкирдюках всего три жителя, правильно, об этом вы узнали чуть выше, а на все село один мужик – Егор. А невесты у него – две, кроме Павловны еще и Окрошка, Лизка. Узнав, что Егор намедни сватался к Павловне, та нанесла визит последней. Павловна сидела за столом и перебирала пшено. И напевала еле слышно – для себя: «Ромашки спрятались, завяли лютики, вода холодная в глазах рябит… Зачем вы девушки красивых любите… одни страдания от той любви…» Окрошка молча села напротив нее, сказала:

– Поёшь?

– Ага, пою… – Павловна какое-то время пела и разговаривала.

Окрошка вздохнула:

– Завидую тебе, Наталья…

– Я знаю…

– Бесстыжая! – Окрошка собралась уходить, но передумала. – А меня что, одну оставляете? Саму с собой?

– Кто тебе сказал?..

– Сорока на хвосте принесла. «Кто тебе сказал?»

– Да это ж всё несерьезно… почти игра, Лизка.

– Доиграетесь, что меня и на порог не пустите.

– Да будем жить, как жили. Маленькой коммуной.

– «Коммуной». А чего ж тогда он при орденах и медалях мою хату обошёл? Почему? У тебя отметился, у меня – нет.

– Не знаю… У него спроси…

– Значит, уже поровну не получается, а что дальше будет – поди гадай.

– Ну и что ты посоветуешь?

– Из меня плохой советчик. Это ты выученная…

– А что ж я должна была сказать Егору? Уходи – да?

– Может, и так… в лоб: уходи!..

– Он же свой нам.

Окрошка вскочила, мерила короткими шажками двор Павловны:

– Это я… Это я, дурр-р-ра старая…

– Что – «ты»?

– Всю жизнь мечтала ему стирать рубахи, готовить ему вкусную еду… А всё это сейчас будешь делать ему ты. Ты! Одна!

– А давай вдвоем? Раньше мы как-то Егора почти как не замечали… по этой линии…

– Ты про себя говори!

– А сейчас, когда постарели, да и своих мужей схоронили, а дети наши потеряли деревню из виду и нас в ней, тогда вот и про Егора вспомнили… Да, это так, Лизка: нам без Егора будет горе… Все ж он крепкий дед еще… а в деревне без мужика как обойтись?

– Окрошкой меня прозвал… как же… А то я не понимаю ничего… Как же… Просто ему то, что я готовлю, в рот не лезет – вот и выдумал про окрошку… Гадится никак…

– Хватит тебе! Хватит, Лизка! – притопнула ногой Павловна.

– Выпить нальешь? – выдержав паузу, спросила Окрошка.

Павловна наполнила рюмку и подала ей:

– Закусить дать чего?

– Не-а. После третьей если… Вчера в газете вычитала: сейчас люди пьют больше, чем в советское время. Конечно, больше… Вот брата моего возьми, Стёпку, который в Прудке живет… Раньше, как раз в советское время, он пил один, а сейчас у него и два сына взрослые и внук на подходе … – Окрошка выпила и молча ушла.

Павловна засуетилась:

– Ты куда это, Лизка? Она что, с ума сошла? Еще, чего доброго, руки на себя наложит… А ведь я виновата, я!.. Зачем Егора делить-то надо было? Зачем? Лизка-а-а-а!..

И побежала вслед.

А тем временем пришел Егор с мешком на плечах.

– Ты где, Павловна?

– Да тут я, тут! – появившись, зло ответила Павловна. – Где ж мне быть? А она, кляча старая, на завалинке сидит!..

– Ты о ком это?

– Ну о ком же еще, если нас всего трое в Шкирдюках?

– Понимаю и сочувствую… Куда все это бросить? Понемножку начинаю переезжать. Барахлишко.

– Прям не знаю… – Павловна отвернулась, хнычет. – Соблазнил ты меня, Егор…

– Когда-то же надо было.

– Перед Лизкой стыд и позор. Жили-жили как нормальные люди, как хорошие соседи, и вдруг приспичило нам… А?

Егор, выкладывая из мешка вещи на стол, давал короткие комментарии:

– Рубаха… В Журавичах покупал… Себе ко дню рождения… Портки… Сколько в них я хаживал – сам Бог знает… А это, слышь, галифе… Когда-то щеголял… Модно было… Они мне в наследство от фининспектора Жилки остались… Жилка в Ленинграде, или как он сейчас там называется, помер давно, конечно, а галифе сохранились… Аккуратно носил… Не баловал себя… Обувка… Сапоги… Из армии пришел в кирзачах… По пескам лазил в Туркмении в них… песка набьется, вытряхну, и дальше, и вперед… А это сандалеты… а это ботинки… И вся обувка… на большее не заработал за свою жизнь… А вот почему, скажи, артистам, которые в кине снимаются, дают одежду государственную, а нам, колхозникам, – в своём топай на работу, своё рви… Несправедливо… Нет, неправильно… Шляпа… – Надел. – Как я в шляпе, Павловна? Идет? Ажур?

– Егор! – с надрывом заговорила Павловна. – Я места себе не нахожу, а ты мне про шляпу!..

Егор как ни в чем не бывало продолжал:

– А вот и галстук… Не помню, пользовался им когда или нет…

– Как же: а на паспорте ты в чём?

– А ты откуда знаешь?

– Да ну тебя! Видела, небось…

– Кстати! Со мной в армию цыган один призывался… Где-то же и отыскали его!.. Так у него в военном билете, что всех повеселило, фотография была вклеена, где он с велосипедом… За руль держится и вперед так смотрит озорно: а вот и я, бравый солдат Швейк!.. Ну, вот и порядок. Ничего, ничего… А Лизка придет в себя и еще нам окрошку городскую состряпает… Только я – чур! – ни на зуб… Как тогда жив остался – не пойму… Всё было против меня… Из-за угла двое суток не выходил…