Кровавый удар - Сэм Льювеллин

— Надя, — сказал я.

— Простите, мадам, — раздался голос у меня за спиной. — Этот человек вам не мешает? — Я обернулся. За мной стоял охранник.

Надя улыбнулась. При свете фонарей блеснули ее белые зубы.

— Нет. Я, напротив, очень рада его видеть. — Она повернулась ко мне. — Ну, — спросила она, — вы сядете в машину или будем торчать тут всю ночь?

Охранник из службы безопасности завертел головой. У него было бледное глупое лицо.

— А-а... — пробормотал он. — Ну-ну. — И разочарованно вернулся в свою будку. Я забрался в машину.

— А знаете, — сказала Надя, — это правда. Я почти рада видеть вас. — Она протянула руку и дотронулась до моей головы. — Вы выздоровели?

Пальцы у нее были твердые, но нежные. Мне нравилось их прикосновение, нравилась забота в ее голосе. На миг я тоже обрадовался, что вижу ее, но причины этой радости были совершенно неуместны.

Я постарался вспомнить более подходящие причины для радости.

— Почему вы тогда сбежали? — спросил я.

— Я не сбегала.

— И взяли у меня кое-что, — продолжал я. — Пленку.

Ее лицо при холодном свете казалось жестким и угловатым.

— Какую пленку?

— Со снимками Леннарта Ребейна... к которому приставал пожилой мужчина.

— О чем это вы?

У меня в кармане заверещал телефон.

— Да?

Это был Дин.

— Подваливай, — сказал он. — Дом двадцать пять, Лэнарк-Драйв. Заберешь нас, ладно? — Голос был напуганный, задыхающийся.

В трубке слышался шум: крики и сирены.

— Уже еду. — Мне не хотелось терять Надю. — Друг попал в беду, — сказал я.

— Поедем на моей машине, — решила она. Она мчалась очень быстро, как будто привыкла, что ей все уступают дорогу. Мимо промелькнул Саутгемптон.

— Я хочу с вами поговорить.

Она смотрела прямо перед собой, глаза ее сузились, руки были прямыми, как у автогонщика.

— Потом. Я же веду машину. — Она нажала на тормоза, и меня бросило вперед. Мы остановились под светящимся знаком: "Полиция". Я вышел, и дежурный сержант объяснил мне, как добраться до Лэнарк-Драйв.

Через десять минут мы были на месте. Это была широкая улица, застроенная уродливыми административными зданиями, которая, извиваясь, тянулась до края Нью-Фореста. Надя снизила скорость, шины взвизгнули.

В ветровом стекле отражались синие огни. За черным экраном деревьев был виден другой свет: грязно-желтые языки пламени, вырывавшиеся из четырехугольных проемов. Из окон. Горел дом.

Теперь мы двигались медленно. Синие огни принадлежали четырем полицейским машинам, двум каретам "Скорой помощи" и трем пожарным машинам. Над одной из пожарных машин на выдвижной лестнице стоял человек, заливавший водой дыру в крыше дома. Вокруг собралась жидкая толпа. Некоторые женщины были в халатах. Я опустил стекло и заговорил с одной из них.

— Какой это номер дома? — спросил я.

— Тринадцатый, — ответила она.

— Кто-нибудь пострадал?

— Пальчики обожгли. — Она захихикала. Ее халат распахнулся. Я заметил мертвенно-белое бедро над черным чулком.

— Я кажется, пропустил вечеринку, — сказал я.

— Ничего, будет другая. — Она говорила с притворным американским акцентом. — В другой раз, в другом месте. — Она засмеялась глухим металлическим смехом, от нее так и разило джином.

Рядом со мной Надя что-то коротко и яростно сказала на непонятном языке и нажала на педаль газа.

Когда мы отъехали от толпы, я вышел из машины. Я еще чувствовал, как огонь печет мне лицо. В доме, который должен был быть номером 25, оказалось темно и тихо. Там были ажурные железные ворота и тропинка, обсаженная темными кипарисами. Я подошел к входной двери, позвонил. Послышался звук колокольчика. Никто не открыл.

Ошибся номером, подумал я.

Тут я увидел его.

Кроны хвойных деревьев, напоминавшие по форме бомбы, чернели на фоне пламени. Между ними по газону двигалась долговязая фигура. Длинные волосы жирными прядями свисали на плечи. Она двигалась крадучись. И скользнула в тень кипарисов.

Дин.

Я открыл рот, чтобы его окликнуть, и снова закрыл.

На сером газоне была еще одна тень, неподвижная. Я подумал, что это какое-то дерево. Но вот она зашевелилась, сделала легкое движение, возможно, сунула руку в карман. Это движение показалось мне вороватым. Я вышел на газон. Тут все произошло очень быстро. Тень оторвалась от куста. Это был мужчина в какой-то форме, на голове фуражка. Он побежал, я слышал его тяжелое дыхание. Его правая рука свободно болталась. Потом он опять нырнул в тень. В ту же тень, где стоял Дин. Кто-то сказал: "Сволочь". Потом раздался страшный шум, что-то среднее между треском и грохотом. Я побежал, потому что тени теперь перестали быть тенями и превратились в людей из плоти. Дин ковылял по серому газону, издавая отчаянные вопли. Человек в форме занес ногу и лягнул его в живот. Дин упал, перекатился и замер. Я услышал свой собственный вопль.

Я был футах в десяти от них, когда человек в форме обернулся. На его черном мундире сверкали серебряные пуговицы.

Козырек фуражки был низко надвинут на глаза, так что их не было видно. Луна осветила значок на груди, две маленькие блестящие серебряные планки. Я кинулся на него. Мои морские ботинки заскользили по мокрому газону, и я шлепнулся в какую-то клумбу. Дин закричал.

Крик заставил меня подняться на четвереньки. Серый газон, темные кипарисы, отдаленное оранжевое зарево пожара. И две фигуры. Человек в форме, черный и прямой, и второй, странно согнутый, потому что тот, в форме, держал его мертвой хваткой. Я поднялся и завопил во все горло.

Человек в форме не обратил на меня внимания. Дин пытался высвободиться. Он все время кричал. Я видел, как он опустился на колени, пытаясь вырваться. Я все еще барахтался на клумбе. Моя нога ударилась обо что-то твердое. Я поднялся. Я стоял на клумбе декоративного вереска. Твердый предмет был одним из камней бордюра. Я схватил его и, спотыкаясь, двинулся через серый газон.

Дин выкрикивал бессмысленный набор ругательств, в сочетании с сиренами на улице это звучало уродливой музыкой. Плечи человека в форме накренились, он снова занес ногу. Я услышал, как он зарычал, а Дин со свистом втянул воздух. Наконец я добрался до них. На этот раз человек обернулся. Лунный свет ударил ему в лицо. Крупное белое круглое лицо. Щелочки вместо глаз, зубы обнажены в гримасе. С ясностью, которую рождает крайний ужас, я заметил, что у него не хватает правого верхнего клыка. И я ударил.

Я ударил его сбоку камнем по голове, как следует размахнувшись. Что-то чмокнуло. Наверное, ухо. Он взвыл и прижал руку к голове. Я схватил Дина за руку и приказал:

— В машину!

Он издавал отвратительные звуки, как будто его вот-вот вырвет. Я потащил его к воротам. Мы все время спотыкались. Я обернулся и через плечо увидел, как человек в форме бредет по кругу, прижимая руку к голове. Наконец моя рука почувствовала холод железных ворот. Фары Надиной машины, приближаясь, сияли, как солнца. Она остановилась, шины взвизгнули.

Задняя дверца распахнулась. Я затолкал Дина на сиденье. Он повалился лицом вперед. Я забрался вслед за ним.

— Куда ехать? — Она казалась совершенно спокойной. Не "что случилось?" и не "ты в порядке?", а просто: "Куда ехать?" Я не мог выдавить из себя ни слова. Мое сердце тарахтело как пулемет.

Человек в форме, шатаясь, замаячил в свете фар. Его руки были подняты кверху.

— На него, — прохрипел я.

Она поехала прямо на него. Он метнулся в сторону. Послышался звук падающего тела.

Дин кое-как выпрямился.

Надя нажала акселератор. Дорога круто заворачивала налево. Тени вечнозеленых деревьев мелькали вдоль серых газонов, как призрачные дворники на ветровом стекле. Стрелка спидометра добралась до семидесяти пяти.

Дорога завернула направо. Через пятьдесят ярдов она расширялась и кончалась.

Надя нажала тормоз, раздался скрежет шин. Она что-то сделала левой рукой. Внезапно мы поехали вбок, потом назад, запахло паленой резиной.

И вот мы уже мчались обратно той же дорогой, которой приехали. Двигатель ровно гудел. Я попытался собраться с мыслями. Впереди показались синие "мигалки".

— Замедли ход, — сказал я. — Полиция.

Она кивнула. Теперь мы ползли на двадцати пяти: три жителя предместья, настоящие паиньки. Полицейские были повсюду, но их больше интересовала толпа перед домом 13, чем проезжающие автомобилисты.

— Чертова лавочка, — пробормотал Дин.

— Что?

— Там, где была пьянка. Сшиб свечку.

— Кто? — Дым был виден в окна машины. В дверях полыхало пламя, выплевывая искры в синее небо, набитое звездами.

— Я.

— Ты?

— Эти подонки пришли за мной. Несчастный случай.

— Какие подонки?

Мы продолжали ехать. Дин молчал. Я затаил дыхание. Минут через десять Надя сказала:

— По-моему, кто-то за нами гонится. — В ее речи прорвался акцент, но профиль был по-прежнему спокоен и безупречен.