Беспощадный - Григорий Негода

Тем временем на корабле заканчиваются последние приготовления к походу. Водолазы еще раз проверяют подводную часть корпуса. Погрузили дополнительный запас аварийного леса. Матросы притащили из мастерских газосварочный аппарат с баллонами ацетилена и кислорода: в таком походе все может пригодиться.

Лейтенант Лушин построил на берегу тех, кто уходит на "Шаумян". Матросы стоят хмурые, недовольные. Видно, и наши беседы не помогли. Но митинговать нет времени. Приказываю грузиться на буксир. Мы решили, что наши моряки встретят "Шаумян" в Северной бухте, помогут его экипажу подготовиться к буксировке.

Ночью буксиры вывели нас из Килен-бухты. Вскоре пришел "Шаумян", конвоировавший в Севастополь три транспорта. Заводим на него буксирный конец нашу якорную цепь.

С Константиновского равелина сигнальный прожектор шлет пожелание командующего флотом: "Счастливого плавания и успешного перехода".

До свидания, Севастополь! Когда мы снова увидим тебя? Доведется ли еще бросить якорь в твоих бухтах?

Между обоими кораблями установлена телефонная связь, я могу непосредственно разговаривать с командиром "Шаумяна" капитан-лейтенантом Валюхом. Он мне рассказывает, что переход в Севастополь был труден, не сколько раз нападали фашистские самолеты. Надо, пока темно, подальше отойти от Севастополя: здесь особенно неистовствует авиация противника. Я соглашаюсь с ним, говорю, что скорость буксировки можно повысить до десяти узлов.

- Если налетят вражеские самолеты, отдавайте буксир и уклоняйтесь. Незачем рисковать обоими кораблями.

- Это вы бросьте, - отрезает Валюх, - на растерзание фашистам мы вас не оставим. Будем маневрировать не отдавая буксирного конца.

Наши моряки сначала скучали на "Шаумяне". Но хозяева оказали им радушное гостеприимство. Понемногу гости и хозяева крепко подружились.

Люди на "Беспощадном" распределены по двум сменам. Вахтенными офицерами поочередно заступают Кабистов и Ярмак. Козинец и машинисты зорко следят за состоянием корабля. Часа через три после выхода из Севастополя они тревожно доносят, что в носовую часть корабля поступает вода.

Прошу "Шаумян" убавить ход. На нашем корабле объявлена боевая тревога. Аварийная команда бежит в носовые кубрики. Действительно, там плещется вода. Она поднялась выше настила, которым покрыта пробка. Козинец со своими матросами несколько минут искали пробоину. Тревога оказалась ложной. Вода, как выяснилось, попала сюда сверху, когда окатывали из брандспойтов верхнюю палубу. Просто поздно заметили ее скопление, так как до этого все внимание уделялось помещениям, где имелись повреждения ниже ватерлинии.

Рассвет нас застал в районе Судака. Пролетел над нами вражеский самолет-разведчик. От греха подальше, решили отстояться до темноты в Феодосии, на рейде которой было несколько наших кораблей.

Вечером погода ухудшилась. Нас предупредили, что в Керченском проливе шторм достигает 8 - 9 баллов.

Советуюсь с Валюхом, что делать дальше.

- "Беспощадный" выдержит? - спрашивает он.

- Думаю, выдержит.

- Тогда пойдем.

В ветер Керченский пролив - опасная зона. Здесь много минных полей. Волной нередко срывает мины, и они плавают по поверхности. В наше распоряжение выделяется два больших "охотника". Перед ними ставится задача проверить трассу перехода, а затем сопровождать нас до Новороссийска.

Когда вышли из Феодосийского залива, налетел ветер. Он свистит, ревет, хлещет в лицо холодной водяной пылью. Ну как, наша пробка не рассыплется от качки? Козинец докладывает, что пока держится. Кабистов пропадает на полубаке: смотрит, как ведет себя буксирный конец. Ведь если он порвется, на такой волне завести его будет нелегко. Это хорошо, что у нас буксирным концом служит якорная цепь. Она сильно провисает от своей тяжести и тем смягчает рывки.

Качка принимает угрожающий характер. Корабль трещит, скрипит. Волны перекатываются через палубу. В правом борту, в том месте, где была большая вмятина, которую мы так и не успели выправить, открывается течь. Машинисты пытаются приварить здесь стальной лист.

С невероятным трудом это удается. Минуту спустя ударом волны заплату срывает. Дальнейшие старания ничего не дают. Заплата не держится. Хорошо еще, что пробоина выше ватерлинии. Вода вливается, только когда налетает волна. До следующей волны насосы успевают откачать. Открывается течь и в других отсеках. Матросы ставят подушки, закрепляют их подпорами, конопатят щели, но вода все же просачивается. Больше всего нас пугает течь во втором турбинном отделении. Если его зальет, корабль может потерять остойчивость. Морякам аварийной партии долго не удается обнаружить место повреждения. Потом увидели, что вода поступает через бортовую цистерну. Немедленно осушили ее. Течь прекратилась.

Эта ночь, которой, казалось, и конца не будет, вымотала всех нас. Но с первыми лучами солнца мы увидели горы Новороссийска, и сразу стало легче. Ветер стал слабеть. А через несколько часов море вокруг лежало тихое и ласковое, просто не верилось, что это оно так трепало нас ночью.

Остальной путь мы прошли спокойно, если не считать, что на сухумском рейде попали под ожесточенную бомбежку. Ни "Беспощадный", ни "Шаумян" от нее не пострадали.

Через неделю после выхода из Севастополя мы добрались до Поти.

"Беспощадный" встал у стенки завода.

Представители завода, узнав, что в своих отсеках эсминец доставил пятнадцать вагонов листовой пробки, действительно готовы были расцеловать нас. И хотя в числе этих представителей были и девушки, практичный Козинец заявил:

- Можете нас не целовать, только корабль быстрее отремонтируйте.

Рабочие уже начали было извлекать пробку из отсеков, но их остановил командующий эскадрой. Контр-адмирал Владимирский, еще не совсем оправившийся после ранения, прихрамывая, обошел помещения корабля, осмотрел отсеки, забитые пробкой, и приказал:

- Оставить, как есть. Пусть другие посмотрят и поучатся.

Экипаж ровными шеренгами стоял на верхней палубе. Контр-адмирал пытливо вглядывался в лица людей. С трудом он узнавал их. Измученные, похудевшие с воспаленными от бессонницы глазами. Порванная, прожженная, грязная, одежда. Но гордость и радость светятся во взглядах. И, словно читая мысли моряков, командующий громко произнес, обращаясь к замершему строю:

- Правильно, товарищи. Вам есть чем гордиться. Вы храбро воевали и преодолели тысячи трудностей, чтобы спасти родной корабль. Благодарю вас за боевые успехи, за инициативу и находчивость!

- Служим Советскому Союзу! - отозвался дружный хор голосов.

На несколько дней "Беспощадный" превратился в своеобразный музей. Прибывали экскурсанты со всех кораблей эскадры. Каждому хотелось взглянуть на повреждения корабля, узнать, как при таких повреждениях он не только удержался на плаву, но и прошел сотни миль, борясь со штормами, отбиваясь от вражеских самолетов. Офицеры и старшины водили гостей по кораблю, читали им целые лекции по борьбе за живучесть.