Беспощадный - Григорий Негода

Всю ночь маскировали корабль. Весь его прикрыли маскировочными сетями. На рассвете моряки взобрались на гору, посмотрели издали. Хорошо: корабль неразличимо слился с берегом. Вместе с кораблем замаскировали и буксир, который продолжает выкачивать воду.

А дальше что делать?

Над этим сейчас думает весь экипаж. Я совещаюсь с офицерами. Бут беседует с матросами и старшинами. Люди готовы сделать что угодно, чтобы спасти корабль.

Кое-что предпринимаем. Плотнее наложили пластырь, заткнули некоторые дыры, проконопатили швы. Вода в помещениях стала убывать. Но это еще не выход. В открытом море тряхнет волной - и все наспех наложенные заплаты отлетят. Тогда и буксиры не помогут.

Может, махнуть на все рукой, попросить у командующего флотом разрешения оставить корабль, сформировать из экипажа подразделение морской пехоты и отправиться воевать на сухопутный фронт?

Листовая пробка

Чтобы не демаскировать корабль, команда сошла с него. Моряки разместились в опустевших портовых мастерских. Камбуз мы тоже оборудовали на берегу: врыли в землю два котла, здесь же установили кухонный и обеденные столы. Во время вражеских налетов моряки прячутся в штольни и ущелья прибрежных гор.

На корабле остаются только дежурные. На высотах, окружающих Килен-бухту, расположились посты наблюдения. Как только появляются самолеты противника, сигнальщики с высоты машут флажками. По этому знаку все уходят в укрытия, а дежурная служба на корабле готовится к решительным действиям, если бомбы угодят в эсминец.

Сообща думаем, как быть дальше. Еще раз спускаем водолазов. Козицец не удовлетворился их докладами, сам залез в скафандр, своими руками ощупал подводную часть корабля. Теперь мы знаем расположение каждой пробоины, каждой дырки в днище. Но от этого нам не легче.

Пришли рабочие с Морского завода - те самые, которых мы должны были эвакуировать. Горят желанием помочь нам. Однако и они бессильны. Завод и доки в развалинах. Да если бы и удалось пустить какое-либо оборудование, мы не сможем им воспользоваться: фашистская авиация без конца бомбит территорию завода, вести туда корабль - значит ставить его под неизбежный удар.

Над городом не стихают воздушные бои. Наши истребители самоотверженно сражаются в небе. Их мало, им не удается прикрыть Севастополь от вражеских налетов с воздуха. С утра до ночи над головой воют авиационные моторы, бьют зенитки, тяжело ухают взрывы, с комариным писком падают осколки зенитных снарядов.

В перерыве между воздушными тревогами мы с Бутом прошлись по мастерским. Вид их ужасен. Перекрытия и стены развалились от взрывов, щебнем засыпало станки. Под ногами валяются обломки механизмов, какие-то детали, подчас натыкаешься и на совершенно исправный инструмент. Невольно нагибаемся, подбираем эти ценнейшие вещи и складываем у станков. Страшно наблюдать бессмысленную гибель огромных богатств.

В полуразрушенном складе мы увидели горы листовой пробки. Взял я в руки объемистый и необычайно легкий кусок. Это же золото! Пробку мы закупаем за границей, платим за нее баснословные деньги. И это сокровище обречено на уничтожение!

- Тимофей Тимофеевич, неужели мы бросим ее? Удивленно взглянул на меня комиссар:

- Смешной ты. Мы корабль не можем спасти, а ты о какой-то пробке заботишься. Ну какой нам от нее толк!

- Кораблестроители нас расцеловали бы за нее. Ты смотри, какая легкая. Первый сорт!

Бут тоже поднял с пола кусок пробки, попробовал ее на вес. Задумался. И вдруг рывком повернулся ко мне, словно его чем-то кольнули в бок.

- Слушай... - начал он, и глаза его заблестели. Я знал, о чем он хочет сказать. Эта мысль возникла и у меня, когда комиссар подбрасывал на руке объемистый пористый брусок.

Да, да, в этой пробке, в ее необыкновенной легкости, мы увидели возможность спасения "Беспощадного". Мы загрузим ею затопленные отсеки корабля. Пробка своей массой вытеснит из них воду, придаст кораблю плавучесть - и тогда нам сам черт не страшен!

За спиной послышались осторожные шаги. Я оглянулся. Матросы-артиллеристы испуганно поглядывают на нас. И верно, можно подумать что угодно, видя, как командир и комиссар затуманенными глазами уставились на кучу пробки и не могут оторваться от нее. Может, последняя бомбежка шарики в головах начальства перепутала? Всякое ведь бывает... Я улыбнулся:

- Сзывайте всех на корабль. И поскорее!

Матросы собрались в посту энергетики. Набились как сельди в бочке. Протискиваемся туда и мы с комиссаром.

- Может, посвободнее поищем помещение? Уж очень тесно.

- Тут удобнее, товарищ командир, - отвечает за всех старшина Мисько. Когда тесно, голова лучше работает. Теснота давит на мозги и выжимает из них мысли.

Матросы раздвинулись, уступая нам места поудобнее. Я оглядел моряков.

- Ну, что-нибудь надумали?

Первым попросил слово главный старшина Землянухин:

- Товарищ командир, мы, машинисты, вот тут поговорили, и такая думка у нас зародилась. На складе много листовой пробки. Вот бы ее в отсеки насовать. Мелкие куски можно нанизать на проволоку и в таком виде загрузить под паелы (палубный настил) между магистралями. А листовую будем прямо накладывать в трюмы, а чтобы она не всплывала, закроем ее досками и укрепим подпорами.

Бут косится на меня, я - на него. Нет, не получилось из нас первооткрывателей!

- Черти! - вырывается у меня.- Что же вы раньше молчали? Мы с комиссаром собирались ошеломить своей гениальной находкой, а вы, оказывается, давно до нее дошли - и молчок!

- А мы тоже только-только додумались.

- Что ж, - говорю, - если столько голов сразу к одному и тому же решению пришли, значит, правильное решение. Теперь остается только детали разработать.

- У меня есть предложение организационного порядка, - поднимается старшина Вакуленко. - Нужно создать бригады уже сейчас. Одни будут готовить пробку на складе - сортировать, вязать ее, другие - носить на корабль (надо подумать как и на чем), третьи - укладывать и крепить в отсеках. Видимо, работать придется ночью, - значит, заранее надо расчистить дорогу к складу. Это тоже работа немалая, и к ней мы должны приступить уже сейчас, пока светло.

На том и порешили. Козинец взялся за организацию бригад. Вскоре матросы, растянувшись цепочкой, начали расчищать дорогу от склада к сходням корабля, руками отбрасывая в сторону обломки кирпича и камня. Сихнешвили и Никифоров "признанные мастера топорного дела", как их окрестили после истории с полубаком, сколачивали носилки. Десятки матросов трудились на складе.

К счастью, вражеские самолеты больше не показывались и работать можно было без помех.

С наступлением сумерек вереницы моряков с носилками потянулись со склада на корабль.