Золотая клетка для светского льва - Юлия Климова

    Для Виолетты это было впервые, и она до ужаса боялась, что мать узнает правду и, поставив какой-нибудь ультиматум, заставит ее выйти замуж за Феликса. И финансово, и морально она зависела от нее, к тому же, как ни крути, все-таки привыкла жить в комфорте. Боясь то гнева, то позора, то брака с Феликсом, то еще неизвестно чего, она позабыла покой и сон и уже не могла трезво мыслить. Казалось, весь ее благоустроенный мир может рухнуть в одну секунду, стоит только тайному превратиться в явное.

    – Мать меня прибьет, – всхлипнула Виолетта. – Вдруг он сейчас обо всем ей рассказывает?

    Венька посмотрел на нее с тоской: как, ну как можно жить с такими родственничками? А главное – чего их бояться?

    – Выходи за меня замуж, – просто сказал он, отправляя мятую записку в чистую пепельницу.

* * *

    «Оделись, как на подбор… кобры», – подумала Дашенька, переводя взгляд с бордовой кофты Ирмы на белую с бордовым орнаментом кофту Акулины Альфредовны. Ну-ка, ну-ка, посмотрим, нет ли у вас на рукавах зацепок…

    Дашенька вытянула шею, но ничего разглядеть не смогла.

    – А тебе этот цвет очень идет, – сказала она Ирме и протянула руку к последней песочной корзиночке со взбитыми сливками.

    Акулина Альфредовна тут же, сверкнув маленькими глазками, сделала выпад вперед и сцапала пирожное с блюда. Она уже съела пять корзиночек, и эта, конечно же, была лишней, но допустить, чтобы лакомство досталось врагине, она не могла. Сделав приличный укус, давясь и тяжело дыша, она усиленно заработала челюстью.

    – Приятного аппетита, – усмехнулась Дашенька.

    – Ты что имела в виду? – процедила Ирма, придвигая к себе сахарницу.

    Наверное, для нахальной выскочки ей было жалко даже сахара.

    – О чем ты?

    – Ты сказала, что этот цвет мне к лицу… Ты намекаешь на мои синяки?

    «А ведь я всего лишь хотела позавтракать», – подумала Дашенька.

    – Нет, – вздохнула она, – просто отметила, что бордовый цвет тебе идет.

    Вообще-то, вспоминая нитку, застрявшую в ящике трельяжа, она еще хотела спросить, а часто ли Ирма надевает такие кофточки, но ответ на этот вопрос все равно не дал бы ничего конкретного, и Дашенька решила не связываться.

    Ирма насупилась и с вызовом положила в свою чашку четыре ложки сахарного песка. Кажется, вчерашний ужин выбил ее из колеи, и от открытого боя она пока решила воздерживаться. Но вот ее подруга сдаваться точно не собиралась. Дожевав пирожное, Акулина Альфредовна хищно облизала губы и перешла в наступление.

    – Учти, я не поверила ни одному слову твоего папаши, – прошипела она, – я уверена, что, как последняя дрянь, ты подкатывала свои тощие бока соседу.

    – На свои бы бока посмотрели, – улыбнулась Дашенька. – Буратино умер бы от зависти, увидев вас. Дуремар, впрочем, тоже.

    – Ты наглая, своенравная девица… И ты все равно вылетишь из этого дома, как пробка из бутылки! Феликс подготовил астрологический прогноз на будущую неделю, и вот там говорится…

    – Ах, ну если астрологический прогноз, – нарочно тяжело вздохнула Дашенька, – да еще, оказывается, его подготовил сам Феликс, – она закатила глаза к потолку, – тогда конечно… тогда мне пора паковать чемоданы.

    – Твои дни сочтены! – не унималась Акулина Альфредовна.

    – Пожалуй, я поговорю со своим будущим мужем о вашей скромной персоне, – мило улыбнулась Дашенька. – Мне кажется, вы отравляете воздух в этом доме, да и вообще всю окружающую среду.

    – Да кто ты такая… без роду, без племени… Сиротинка! Детдом по тебе плачет!

    – Не-а, – мотнула головой Дашенька, – давно уже не плачет.

    Она резко отобрала у Ирмы сахарницу, показала Акулине Альфредовне язык, подошла к холодильнику, достала огромное блюдо со свежими корзиночками, украшенными фруктами, и демонстративно села завтракать.

    Последние слова, касающиеся детского дома, Дашенька прощать не собиралась и, отправляя в рот кубик ананаса, перепачканный взбитыми сливками, прикидывала план мести. Кажется, Акулина Альфредовна испытывает особую неприязнь к увлечениям Вадима… Дашенька вспомнила, как она брезгливо морщилась, упоминая о падших женщинах, о которых, по всей видимости, парень бредит днем и ночью. Ну что ж, сама напросилась!

    Вадим как раз отбывал в сторону центра Москвы. Выцыганив у Егора приличную сумму на подарок к Новому году, он планировал пробежаться по магазинам и осчастливить себя новым монитором, клавиатурой и дисками. Толкаться среди покупателей, неожиданно вспомнивших, что приближается праздник, он не хотел, поэтому заставил себя встать пораньше и, быстро одевшись, прихватив на кухне бутерброд, жуя на ходу, вышел из дома.

    Проводив Вадима взглядом, Дашенька направилась к его комнате. Дверь оказалась запертой.

    – Ишь ты, – усмехнулась она и, развернувшись, устремилась к своим апартаментам.

    Сунула руку в потайной карман пиджака Тихона, достала его универсальную отмычку, частенько решавшую многие вопросы, и вернулась обратно. Замок, крякнув, сдался без боя.

    – Наивный, – охарактеризовала Дашенька Вадима и шагнула в его комнату.

    Порядка здесь не наблюдалось. На широкой кровати, наполовину застеленной синим плюшевым пледом, на полу, в кресле-ракушке, на подоконнике и на столе хаотично располагался весь богатый внутренний мир Вадима. Диски, плееры, толстые журналы, фотографии, пакеты от чипсов, горочки скорлупы от фисташек, банки от пива и прочая дребедень. Все это великолепие украшал компьютер, обклеенный вкладышами от жевательных резинок. В основном на них были изображены длинноногие модели, возлежавшие на иномарках.

    – Двадцать пять лет парню, – вздохнула Дашенька, – а как будто пятнадцать. Еще туда же – дверь закрывает! Наверное, боится, бедняга, что кто-нибудь доест его чипсы.

    Заглянув на всякий случай в шкаф – нет ли там чего-нибудь бордовенького, и не найдя ничего интересного, кроме свешивающихся с полки оранжевых носков, Дашенька сразу подошла к кровати и выдвинула узкий бельевой ящик.

    – Вот оно – кладбище падших женщин, – улыбнулась она, пробегая пальцами по глянцевым журналам, обложки которых пестрели красивыми обнаженными девушками. Ничего другого она и не ожидала увидеть. – Ну что, девчонки, – добавила Дашенька, щурясь, – пойдем с вами в гости к Акулине Альфредовне?

* * *

    – Докатилась… – выдохнул Тихон.

    Дашенька сидела на полу и, вырывая из журналов Вадима листочки, складывала их стопкой.

    – Что это?!

    – Это… – она взяла одну из страничек и прочитала: – Смелая Китти-наездница. Так, во всяком случае, здесь написано.

    – Я тебя спрашиваю, что это? – Тихон побелел.

    Вот оно! Дождался! Нацеловалась и теперь вообще ничего не соображает!

    – Да ладно тебе, – дружелюбно улыбнулась Дашенька, – разворчался. Журналы я стащила у Вадима, они мне для дела нужны.

    – Для какого?

    – Для Почечуевой. Эта грымза меня обидела… не буду говорить как, а то ты ее разорвешь на части, ну, я и планирую ей отомстить…

    Душа Тихона успокоилась, более того, он так обрадовался, что его Дашуте эти эротические картинки совершенно ни к чему, что, проходя мимо, погладил ее по голове и тепло сказал:

    – Мсти, моя девочка, сколько хочешь – твое дело правое!

    – А ты, кстати, где был? У Евдокии Дмитриевны?..

    – Ты что! – Тихон покраснел и, занервничав, затеребил осиротевшую петельку на рубашке. – Как можно…

    – Ну, это я так, предположила, – хихикнула Дашенька.

    – Эту ночь я провел с Максимом Леонидовичем.

    Даша оторвалась от журналов и, еле сдерживая смех, стараясь быть серьезной, спросила:

    – А ты знаешь, что предыдущего частного детектива уволили за то, что он хотел провести ночь с Феликсом?

    – Ты мне это перестань, – погрозил пальцем Тихон. – Я в засаде сидел, понятно?

    – Честно говоря, не очень.

    – Дело весьма щекотливое… и огласке не подлежит.

    – Торжественно обещаю молчать. К тому же ты просто обязан все рассказать – расследование мы ведем вместе!

    – Дело в том, – после некоторой паузы произнес Тихон, – что Максима Леонидовича шантажируют. Вот, ознакомься.

    Он вынул из кармана сложенный белый конверт и протянул его Дашеньке.

    – «Готовь пять тысяч долларов. P.S. Передавай привет Леночке», – прочитала она. – А где ты это взял?

    – Я же говорю… всю ночь вместе с Берестовым сидел в засаде…

    Стараясь оттянуть финал, Тихон не торопясь поведал историю Максима Леонидовича. Подчеркивая, как им тяжело и страшно было дежурить у двери, он смял концовку торопливым: «Ну а потом мы случайно заснули».