Случайный спутник - Эвелин Беркман

Наконец Марта встала с трудом, понемногу выпрямилась и, выбралась из тесной мраморной щели. Глаза мутные, рот полу-4 открыт, она выглядела безумной, и извинением ей служило лишь то, что безумие поразило ее, как удар грома. Невозможно было поверить в то, что она увидела, даже когда строчка была у нее прямо перед глазами.

Ибо после строки «Кто найдет добродетельную жену?» должно было следовать каноническое «Цена бея выше рубинов». Вот; она, тайна рубина. Она здесь, в эпитафии Шарлотте, на виду у всех, открытая миру для обозрения. Но, видно, за все прошедшие века энергичных и любознательных не нашлось. Принц, вероятно, на это и рассчитывал, когда осмелился закончить надгробное посвящение жене словами:

Кто найдет добродетельную жену?

Ибо над ней бесценный рубин.

Прижав кончик гвоздя к нижнему краю черной мраморной плиты, Марта прошлась молотком вдоль известкового шва, запечатавшего когда-то гробницу. Известь скалывалась легко, рассохшаяся от старости, падала к ногам белым фонтанчиком крошек. Она отобьет шов только с трех сторон, четвертый треснет сам, когда плита приподнимется. Можно сомневаться в том, кого она увидит, заглянув в чрево гробницы, но в том, что увидит, сомнений у нее нет…

Когда шов был очищен, открылась тонкая, с волос, ровная щель и выяснилось первое препятствие. По всей длине не было нигде в этой щели ни единого скола, ни единой впадинки, на которую мог бы опереться лом. Марта обошла надгробие, безуспешно вглядываясь под крышку. Наконец, решившись, с дрожью в руках — ибо она была хранителем старины, а не врагом, Марта взяла гвоздь, приложила его ко шву посередине фронтальной стороны гробницы и умело стукнула молотком. В каменных стенах удар отозвался металлическим стоном, и пришлось остановиться, чтобы еще раз собраться с силами для этого вандализма.

Но вот несколько черных с золотом осколков упали на пол, и образовалась выемка под крышкой, в дюйм длиной, в четверть дюйма высотой. Ниже по полированному мрамору пробежало несколько трещин. Если не приглядываться, Марта не нанесла надгробию большого вреда, а цели своей добилась. Наступал решающий миг ее поисков, которые в обход, кругами, все-таки привели к рубину. Через несколько минут она все узнает — если, конечно, кто-нибудь не опередил ее на век-другой. Но, судя по всему, это было маловероятно. Марта схватила лом, вставила его в выемку и повисла на нем всем своим весом. Абсолютно ничего не случилось.

Сначала Марта удивилась. Нет ли еще какого-нибудь скрепляющего шва изнутри? Сомнительно. Снова налегла на лом. Не сразу, но, никуда не денешься, пришлось признать, что она переоценила свои силы и, следовательно, недооценила весьма существенный вес надгробия. Может быть, сам по себе этот вес не так уж велик — мраморная скульптура была бы куда тяжелее, — но его вполне достаточно, чтобы оставить ее с носом. Принцессу замуровали прочно, на века. И та, что полулежала теперь наверху, свысока взирала на Марту красную, взмыленную, взлохмаченную, с натруженными руками. Холодная усмешка бронзовой девы задела Марту, она разозлилась на нее, Как на живую, и, подпрыгнув, снова повисла на ломе, поджав ноги, скрючившись, смешно покачиваясь. И крышка дрогнула. Разверзлась, с натугой, на полдюйма, а потом медленно, как пасть чудовища, неумолимо закрылась. Да, все было бесполезно. К тому же выступ, на который опирался лом, начал угрожающе крошиться. Когда Марта, соскользнув со своего рычага, коснулась ногами пола, до нее, наконец, в полной мере дошла абсурдность всей этой затеи. С легкомысленным, дилетантским оптимизмом она в одиночку хотела предпринять то, что требовало мужской силы! Скорее даже, двух или трех мужчин. Самонадеянная муха, пытавшаяся приподнять пирамиду! Ну вот, теперь уж точно конец. Господи, так безоговорочно лишиться надежды на успех именно тогда, когда она впервые ступила на верный путь, — хоть головой в стену… Марта стояла в оцепенении, ничего не видя, не слыша. Над ней висела неземная тишина, в которую из далекого далека осторожно проникали редкие, неясные звуки. Кап, кап безжизненное падение дождя снаружи. Чуть громче становился стук капель, похожий здесь, в церкви, на отголоски шагов…

Она не уловила момента, когда подсознательно стала вслушиваться в эту капель. С одной стороны, подумала она чуть позже, странно, что она вообще ее слышит, с такого-то расстояния с другой, казалось, что темп ее нарастает, звук усиливается и да, делается все ближе…

Только в тот жуткий миг, когда, стряхнув растерянность, Марта обрела прежнюю остроту чувств, она поняла, что эта странная, беспричинная тревога, эти непонятные страхи и ощущения, гнездившиеся за порогом слуха и зрения, все это единилось и материализовалось в чью-то живую плоть, которая находилась сейчас там, в церкви. Почти в обмороке она стояла, выпрямившись, лицом к двери и слушала, как приближаются ней шаги.

Глава 17

Душа ушла в пятки, разум метнулся в черную нору бессознательного, но телу деваться было некуда, и Марта застыла, позволив себе лишь опереться о гробницу рукой. Шаги становились все ближе, ближе… Вот они за алтарем, вот приблизились к решетке, вот они уже здесь, сразу за аркой… совсем рядом со ступеньками…

Даже когда она узнала его, когда ужас исчез, когда она еле сдержалась, чтобы не разрыдаться истерически от облегчения даже тогда она видела, что с ним что-то неладно. Он был пугающе худ, словно его сжигала некая хворь. Черты лица обострились, глаза горели неестественно ярко. И помимо болезни творилось с ним что-то еще, не поддающееся определению, — даже если бы Марта имела время над этим подумать.

Он сбежал по ступенькам и быстро направился к ней, по пути оглядев со знанием дела место действия и все следы ее попыток. В конце концов, они ведь коллеги.

— Думаешь, он внутри? — будто сердясь на нее, безо всяких преамбул спросил Тревор. Окинул взглядом статую, потом Марту. — Почему ты так думаешь?

Уже открыв рот, чтобы ответить, она вдруг застыла, не вещ своим глазам: в руках у него был револьвер.

— Почему ты так думаешь? — повторил он требовательно, проследил за ее взглядом. — А, это. — Он пожал плечами и сунул оружие в карман. — Я же не знал, мало ли в какую историк ты тут ввязалась, — добавил он, и сердце ее подскочило: он приехал, потому что волновался о ней! — Так почему ты думаешь, что рубин в гробнице?

Она объяснила. Он недоверчиво вскинул бровь, потом взял ее фонарь, обошел памятник и попытался протиснуться в щель. Ему это было сложнее, чем Марте, из-за роста и ширины плеч. Прошло не больше минуты, и вот он уже выпрямился.

— Будь я проклят, — пробормотал Тревор почти про себя. — Будь я проклят… — И оценивающе взглянул на надгробие. — Не хочешь ли ты сказать, что пыталась поднять это сама? Не уж умно — для такой-то умницы. — Нагнулся было за вторым ломом, но помедлил. — Как бы тут не было ловушки…