Пряные дни - Илья Александрович Шумей

— Странно, — хмыкнула девушка. — Мне кажется, что из тебя получился бы замечательный муж… и отец. Ты такой заботливый!

— Да бросьте вы! Заботливый! Скажете тоже! — журналист невесело рассмеялся. — Я черствый и эгоистичный сухарь! Или вы забыли, кем я работаю? В нашем деле мягкотелые не выживают. А то, что вы сейчас наблюдаете — всего лишь последствия пережитого стресса.

— Неправда твоя, — возразила Оксана. — На самом деле ты очень даже добрый, только удачно притворяешься засранцем.

— С чего вы взяли?

— Ерунда! Я это вижу… чувствую. Ты столько сделал для нас сегодня… и для меня, и для Коли… — ее голос становился все тише. — Спасибо!

— Пока еще не за что… — начал Евгений, но умолк, поскольку понял, что Оксана уснула.

Так он и сидел. Один. В темноте. Вытянув ноги к гудящему обогревателю и держа за руку странную девушку, которая недавно сама призналась ему, что является оборотнем. Которой он только что собственноручно накладывал швы на полученную в перестрелке рану. И которая назвала его, Евгения, заботливым и добрым.

Белая горячка, не иначе.

Действительно, проще всего решить, что он бредит, что все происходящее — чрезмерно затянувшийся дурной сон, и он вот-вот закончится, оставив после себя только мокрую от пота простыню. Но, увы, время шло, а сон все продолжался, вытеснив прежнюю, знакомую и уютную реальность и подменив ее собой, холодным, грязным и жестоким.

Трудно, разумеется, сохранять спокойствие и присутствие духа, когда вокруг тебя творится какая-то откровенная бесовщина, но он ощущал в себе нечто большее, чем обыкновенный страх. Нечто, проникшее в самую сердцевину его души, и теперь раздиравшее его изнутри.

Евгений припомнил как раньше (забавно, прошло всего лишь несколько часов, а он уже рассуждает о своей предыдущей жизни, как о чем-то, что было «раньше») он порой оглядывался назад и со снисходительной улыбкой вспоминал, каким бестолковым и неуклюжим был совсем недавно. Как жалко лепетал и заикался перед Кленовским, придя к нему на собеседование, как, робея, так и не решился поднять руку и задать свой вопрос на пресс-конференции губернатора области, как давился словами, пытаясь отвесить приглянувшейся девушке банальный и насквозь лживый комплимент. Сей позорный список можно было бы продолжать еще очень и очень долго.

Но годы шли, и он закалился, заматерел, подобно днищу корабля оброс ракушками цинизма, изворотливости и изрядной доли нахальства. Теперь Евгений прекрасно освоил технику работы с людьми, наловчился их ломать, добиваясь требуемого результата и, что немаловажно, хорошо понимал, с кем подобных опытов проделывать не стоило. Он ловко лавировал между бесчисленными подводными камнями своей непростой профессии, и всегда знал, с какой стороны надо намазывать масло на бутерброд. Он изучил Жизнь, все ее входы и выходы, и по-дружески обращался с ней на «ты».

По крайней мере, так ему казалось.

Теперь же он сам себе представлялся надутым индюком, горделиво вышагивающим по двору, не догадываясь о том, что включен в меню на сегодняшний обед, и что на кухне повар уже натачивает нож. Вся выстроенная в его мозгу система мироустройства в одночасье полетела к чертям!

В далеком детстве, помнится, маленький Женя испытал настоящий шок, когда вдруг узнал, что его Тверь — отнюдь не самый большой и главный город на свете, а всего лишь жалкое захолустье. И сейчас он переживал примерно такие же эмоции. Евгений вновь ощутил себя маленьким мальчиком, которого та самая Жизнь грубо и бесцеремонно ткнула носом в суровую правду бытия, наглядно продемонстрировав, что мир совсем не таков, каким он ему представлялся. Подобный удар мог бы испытать человек, выдернутый из глухого средневековья, которого запустили бы на орбиту и с высоты трехсот километров показали, какова Земля на самом деле. Ни тебе гигантской черепахи, ни трех слонов на ее спине, и вообще, она круглая! Как, скажите на милость, жить после этого дальше?

Но, по мере того, как первоначальная растерянность постепенно отступала, на первый план начали выходить уже иные эмоции, более сдержанные и не лишенные некоторой доли трезвого расчета. Новая, только что открывшаяся сторона бытия пугала до колик, но, одновременно, и завораживала. Она манила к себе, как светящаяся замочная скважина в двери родительской спальни. Евгений не мог не слышать этого зова, иначе он никогда не смог бы стать столь успешным репортером. Охватившее его профессиональное возбуждение вытеснило прочие переживания и всецело завладело его мыслями.

Несколько минут назад он еще подумывал признаться Оксане, что на самом деле их встреча была не совсем… ну, или даже совсем не случайной, но сейчас Евгений напрочь отринул эту идею, как абсолютно неприемлемую. Попавший в его руки шанс нельзя упускать ни в коем случае! Кроме того, девушка терпела его рядом с собой исключительно потому, что считала себя виноватой в его бедах, даже не подозревая, что для истинного журналиста такое приключение — мечта всей жизни. Узнай она правду — эта жизнь вполне могла оказаться до обидного короткой.

Риск представлялся невероятно высоким и даже смертельным, но возможный куш затмевал все на свете. Если Оксана считает его добрым — отлично! Для того чтобы ей подыграть многого не требуется, и не таких вокруг пальца обводили, справимся и на этот раз! Только бы хватило памяти диктофона! Только бы выбраться из этой передряги живым! Но уж тогда-то! У Евгения даже немного закружилась голова…

* * *

Игорь заглянул на заднее сиденье пикапа, где, едва различимая в темноте, сидела худощавая девушка в накинутом на голое тело плаще. Голову она запрокинула назад, положив на лицо мокрый платок.

— Как ты, Свет? — поинтересовался он у нее.

— М-м-м, — девушка даже не пошевелилась.

— Сильно болит?

— Сходи, попробуй сам, если интересно, — с трудом прохрипела она. — Мне как будто ломом по носу заехали.

— Потерпи немного. Когда вернемся домой, Фазиль тебя осмотрит. Я ему звонил, и он говорит, что все будет в порядке, через пару дней и не вспомнишь даже.

— Будь так любезен, отвали!

Игорь счел за благо не раздражать Свету лишний раз, прикрыл дверь и вернулся на свой наблюдательный пост у дренажной канавы. Яркий свет фар вытянул черный силуэт его тени до самых деревьев на противоположном берегу. Время уходило, а никаких результатов даже и не предвиделось. Он с самого начала предполагал, что шансов выследить Оксану по горячим следам будет немного, но и не предполагал, что провал окажется столь позорным.

Арсений, который первым полез в воду, чтобы добраться до бревен и восстановить переправу, немедленно напоролся ногой на разбитую бутылку, после чего, кое-как перевязав