Ты умрешь влюбленной - Юлия Лист

Неожиданный поворот.

В ее практике это был первый случай, когда кто-то обнаруживал камеры на их одежде. Они были исполнены так искусно, что никто не мог их отличить от блестящих металлических заклепок. Ксавье не прост! Либо супернаблюдателен, либо знает работу бюро Эмиля изнутри, его методы и способы собирать информацию, не всегда законные. Наверное, поэтому их не пригласили в кабинет, не отозвали секретаршу, – беседа с самого начала не была конфиденциальной.

– Мы продолжим, если позволите? – Вера пришла в себя раньше. Нельзя было ронять лицо детективного агентства. – У нас есть еще вопросы.

– Пожалуйста, – ухмыльнулся Ксавье. – Хотелось бы раз и навсегда решить этот семейный вопрос. Но если вы вздумаете как-нибудь воспользоваться снятыми здесь материалами, у вас начнутся серьезные проблемы. Это я вам обещаю!

– Мы не разглашаем ни имена, ни материалы дел, – мрачно отрезал уязвленный Эмиль.

Вера бросила на шефа косой взгляд и поняла: с этой минуты он пойдет на все, чтобы выпотрошить шкафы этого семейства и обнаружить скелеты, спрятанные в них. Ксавье бросил ему вызов, и Эмиль его принял.

– Давайте вернемся к тому, что чувствует Даниель. – Вера мягко сменила тему разговора. – Мы много говорили с ним. Он напуган и несчастен. Ему мерещится младший брат, который умер на скалах в замке на Лазурном Берегу. Но что, если голоса и видения подстроены?

– Что значит подстроены? – поморщился Ксавье. Вера следила за его реакцией.

– Он чувствует, что это не игра воображения, его кто-то пытается свести с ума.

Ксавье выглядел озадаченным.

– Давайте попробуем встать на его место, – продолжила Вера. – Как вы думаете, как сильно повлияла смерть брата на него?

Ксавье почувствовал неловкость, принявшись поглаживать свой локоть – жесты-адаптеры, поглаживания, появляются, когда человек оказывается не в своей тарелке.

– Как бы вы поступили, если бы на ваших глазах произошло такое несчастье?

Ксавье прошелся ладонью по щеке, стал теребить нос. Ему было неприятно об этом говорить. Он молчал, зная, что его молчание работает не в его пользу.

– Вы осудили бы свидетеля преступления, который скрыл то, что произошло на его глазах?

– Проективные вопросы? – оборвал ее Ксавье, заставив Веру вздрогнуть и побледнеть. – Вам поручено задавать мне проективные вопросы, чтобы потом по ним составить мой профиль? Чтобы я, начав рассуждать о Даниеле, незаметно спроектировал ответы на себя? Думаете поймать меня в эту когнитивную ловушку?

Вера опешила, и он перешел в нападение:

– Ручаюсь, вы уже избороздили все мои соцсети, прогнав через вашу сыроватую программу, месье Герши. Не так ли? – он посмотрел на Эмиля. – Я знаю все о профайлинге, социальной инженерии и манипуляциях. Я ведь продаю картины, черт возьми! Кого вы пытаетесь обмануть? Лучшие профайлеры – те, кто занимается арт-бизнесом. Я знаю все ваши методы. Даже то, что вы разрабатываете программное обеспечение для таких, как мы. И ваше приложение собирается приобрести Apple. А?

Ксавье сунул руки в карманы брюк и сделал движение бровями, обнажив мелкие, как у зверька, зубы. Он был крайне собой доволен, что смог выкрутиться.

– Я нанимаю лучших специалистов США, но не вас, Эмиль Герши. Вы – это прошлый век. Вы только приступили к написанию своих программ, я же давно использую готовый продукт отличного качества. Мой отец прибегал к вашим услугам, но я пошел дальше и работаю с теми, кто давно автоматизировал предиктивную аналитику.

Вера с ужасом глянула на Эмиля. Таким мрачным она его давно не видела. Он смотрел исподлобья, на глаза упала челка, рот сжат, в зрачках – кислотный огонь. Но, надо отдать ему должное, он держал себя в руках.

– Да, Вера задает вам проективные вопросы, – сказал Эмиль, не разжимая зубов. – Мы хотим выяснить, кто убил вашего отца и кто морочит голову вашему брату. Поверьте, мы это сделаем. Но если вы в чем-то замешаны, можете гнать нас отсюда к чертям, чтобы мы не утерли вашим профайлерам из США их американские носы. Итак, вы отвечаете? Или нам уйти?

Отповедь подействовала на Ксавье на удивление отрезвляюще – он опешил, на мгновение его лицо вытянулось, будто у ученика, которого отчитали у доски. Все-таки этот тип не тот, за кого себя выдает. Есть за внешней бравадой страхи, слабости или поступки, о которых он говорить не хочет.

– Что вы хотите знать? – уже спокойней спросил он и бросил на Веру взгляд, в котором скользнула мольба. Это было настолько крохотное микровыражение, что еще полгода назад Вера бы не придала ему значения. Но с тех пор, как она стала изучать психологию лжи, тренироваться на специальных программах с видео и аудио рядом, в которых демонстрировались тонны микровыражений и актерами, и простыми людьми, она считывала их довольно легко. Порой ей даже досаждал такой навык. Ну кому интересно, что скрывает продавщица в обувном или сосед по лестничной клетке, начиная что-то о себе рассказывать? А врали все! Наблюдать это повсеместно было, мягко говоря, утомительно.

– Я бы все же хотела поговорить с вами о детской травме вашего брата, – вежливо попросила Вера.

– Хотите знать, он ли скинул со скал ребенка? – не удержался от шпильки Ксавье.

– А как вы считаете?

– Я не знаю. Меня тогда и в помине не было… – начал он и повернулся к секретарше: – Идите, Марго. Я закончу в кабинете. – Он склонил голову, вновь обратившись к Вере: – Прошу…

Рация в нагрудном кармане Марго заскрипела, и почти одновременно с этим звуком раздался стук каблучков по старинной лакированной лестнице.

– Можешь не отвечать, Маргарит, я уже здесь. – По залу с экспонатами старых мастеров пронеслось эхо приятного женского голоса.

Марго сунула рацию обратно в карман, и все обернулись к вошедшей высокой рыжеволосой женщине в кремовом пиджаке и темно-серых широких брюках, однако не скрывающих ее фигуру, а, напротив, подчеркивающих все изгибы красивого тела танцовщицы.

Вера тотчас догадалась, кто перед ними. Сильвия Боннар!

Прямые рыжие волосы, расчесанные на прямой пробор, она закладывала за чуть оттопыренные, как у японки, уши, минимум макияжа, на веках стрелки, которые способна нарисовать только колдунья, до того идеальными они были, в руке – маленькая сумочка Boarini Milanesi и золотистый айфон, на ногах – высоченные шпильки. Она словно плыла над полом. Но, несмотря на расправленные плечи и уверенные движения, в лице ее было нечто располагающее, приятное: улыбка – нежная, складки вокруг рта и поперек лба – трогательные. Ей было около пятидесяти, и она этого не скрывала, неся свой возраст с достоинством королевы.

– Добрый день, – проронила она, обращаясь ко всем сразу, но тотчас повернулась к Эмилю и с улыбкой