Важнейшее из искусств - Сборник

– Нет, мой дед жив и здоров… наверное. Во всяком случае, поговаривают, что это он меня пристроил в этот балаган. Обидно, конечно, если это так, ну да ладно… Просто я деда не видела с шести лет. Мать говорила, что он плохой человек, и поэтому увезла меня. А мне он нравился, сказки на ночь рассказывал…

– Значит, дю Барнстокр напоминает вам деда? – осторожно спросил я, чтобы Моник не заподозрила, насколько меня интересует затронутая ею тема.

– Ну не то чтобы напоминает, – отмахнулась она. – Я дедушку плохо помню, но он уж точно не был таким худым, как Казик. Хотя… Кайса показывала всякие старые фотографии. Я видела. Так хозяин, Сневар, тоже был крупный, даже полный, а на последних фотографиях – худой как щепка. Не угадаешь, как человек изменится. Вот и вы тоже… – Моник хихикнула и одним прыжком оказалась у двери. – Я думала, вы старый сморчок, а вы очень даже не старый. Вы самый классный сморчок из всех, кого я знала. – И она выскользнула за дверь, небрежно бросив на тумбочку барнстокровские тапки. – И не забудьте походить по коридору мокрыми ногами. Не все же мне одной ноги студить. – Моник снова просунула голову в дверной проем и, хихикнув, скрылась.

Но я мгновенно бросился за ней и, схватив ее за руку, втянул обратно.

Решение созрело в одно мгновение, и я не стал тратить время на сомнения.

– Моник, – заговорил я серьезно, и она перестала смеяться и внимательно посмотрела на меня, – ответьте, только честно, вы верите в инопланетян?

– Таких, как в книжке?

– Ну, например…

– Наверное, не верю. Хотя допускаю, что могу ошибаться. Может, увижу, тогда поверю…

– Дело в том, что они здесь, в отеле, в съемочной группе. Точнее, он один. И ему нужна помощь, чтобы улететь с Земли. Его используют для преступных целей, за ним следят. Вы мне верите?

Моник склонила голову набок и с легкой иронией посмотрела мне в глаза, отчего мне стало несколько не по себе.

– Вы классный, инспектор, – наконец проговорила она. – Точно. И как я раньше вас не разглядела? Я вам ни капельки не верю, но то, что вы говорите, это потрясающе забавно. Я принимаю условия. Давайте будем спасать этого вашего инопланетянина.

– Но, Моник, вы не хотите узнать подробности? Ведь это может быть опасно!…

Но чадо покойного брата господина дю Барнстокра широко растянуло в улыбке розовые губы и по-мальчишески пробасило:

– Лишь бы было весело. – И нежным девичьим голосом добавило: – Только не разочаруйте меня, инспектор. Пусть это будет захватывающе и немножко опасно. Так каков план действий?

– Завтра, в шесть часов утра, мы с вами едем вместе на Буцефале к Бутылочному Горлу. На свидание.

Моник хмыкнула и скептически приподняла бровь.

– В общем, все должны так думать. Но на самом деле мы заберем кое-что с разрушенной станции пришельцев. Олаф уже наметил место лыжней в виде восьмерки. От нее тридцать метров на северо-восток. Там будет вход на станцию. Я спущусь, достану чемоданчик и отдам его Олафу, а маленькую красную коробочку – вам. И вы поедете в отель и отдадите ее Мозесу.

– Так это Мозес – инопланетянин?! – взвизгнула Моник и тут же прикрыла рот ладошкой. – Ну вы даете, ребята! Ну ладно, Олаф умеет развлечься. Но Мозес! – Моник снова хихикнула в кулачок.

– Так вот, вы отдадите коробочку Мозесу, а я догоню вас на лыжах.

– А почему не вместе? Вы ж на съемки опоздаете, и Меб вас сожрет с потрохами.

– За мной может быть слежка, – честно ответил я и по ее распахнутым смеющимся глазам понял, что она не поверила и этому, но не собиралась отказывать себе в развлечении. – В моей комнате кто-то побывал и перерыл все вещи. Так что те, кто не хочет, чтобы Мозес покинул Землю, знают, что я помогаю ему. Но они не знают о вас.

Моник присвистнула и с размаху, прямо в тяжелых ботинках, завалилась на кровать Погибшего Альпиниста рядом с забытым альпенштоком.

– Значит, я – темная лошадка. Моник Брен – агент ноль-ноль-семь. Так здорово звучит, что даже курить хочется. Инспектор, а вы дадите мне капсулу на случай провала?

– Моник, – как мне показалось, строго и укоризненно произнес я, но на нее это не подействовало.

– А сигаретку?

Я достал пачку. Она тонкими пальчиками вытянула пару сигарет, одну из которых заложила за ухо, а другую закурила, позаимствовав зажигалку покойного обитателя номера-музея, затянулась, после чего картинно стряхнула пепел в его же пепельницу.

– Значит, сегодня, Петер, мы с вами изображаем влюбленных? – грудным шепотом произнесла она, покачивая ногой.

С каждой минутой эта идея нравилась мне все больше.

Глава двенадцатая

– Дорогие друзья! – торжественно воскликнул Меб, обводя взглядом до отказа набитую людьми столовую. – Сегодня у нас с вами маленький праздник. Вы знаете, что некоторое время назад у нас случилось маленькое происшествие, но пострадавший господин Хинкус нашел в себе силы и вернулся к нам, как только ему наложили гипс, и уже завтра он снова приступит к съемкам!

– Как же! – пробурчал над ухом Сневар. – Он старика поедом съел. Спонсору своему звонил раза четыре. В больнице всех на уши поставил…

Остальные зааплодировали. Кревски собственноручно подкатил к столу кресло с глупо улыбающимся от всеобщего внимания Хинкусом, по странному, будто бы обращенному внутрь себя взгляду которого было видно, что он до отказа напичкан транквилизаторами.

– И в честь нашего Хинкуса дорогая Кайса приготовила нам по стаканчику фирменного портвейна со специями. По рецепту старого хозяина отеля Алека Сневара.

В дверях появилась розовая от смущения Кайса с полным подносом стаканов, а следом за ней влетели двое мальчишек с позвякивающим и булькающим ящиком.

Вечеринка удалась. Оглушительно гремела музыка. Кто-то отплясывал, вскрикивая и ухая. Я танцевал с Моник, и она, изредка таинственно мне подмигивая, прижималась к моему плечу или томно опускала голову на грудь. При всем этом она была настолько естественна и неподражаема, что через какое-то время мне начало казаться, что судьба наконец сжалилась надо мной и эта удивительная прекрасная девушка действительно влюблена. Был момент, когда я, забывшись, уже наклонил было голову, чтобы поцеловать ее мягкие розовые губки, но тут к нам подскочил Меб и, яростно жестикулируя, принялся умолять Моник подарить ему танец. Она начала отказываться, но я сослался на усталость и передал ее в руки неутомимого Кревски. Моник повернулась и, скорчив гримаску, показала мне язык. Олаф и Симонэ одновременно устремились к госпоже Мозес, и, поскольку та оказалась не в силах выбрать кавалера, они принялись отплясывать втроем. В углу я заметил несколько группок, играющих в тринадцать, в одной из которых я различил Мозеса, а в другой долговязую фигуру дю Барнстокра, а рядом с ним уткнувшегося в карты Сневара. Мозес громко бранился, размахивая своей кружкой. Пожилой фокусник бросал на меня пристальные взгляды.

– Разрешите присоединиться? – спросил я, подсаживаясь к нему.

– Хорошая девушка, – вместо ответа произнес дю Барнстокр.

– Замечательная, – уверенно отозвался я, отчего Сневар хмыкнул и закашлялся, прикрыв рот кулаком.

– Не дурите девчонке голову, Петер, – с укоризной произнес Казик. – Она же вам в дочери годится…

– А вам во внучки, – парировал я, неприязненно глядя в светлые глаза фокусника. – Так что если вы сами собирались за ней приударить, можете избрать себе другой объект.

Я указал глазами на стол, возле которого, окруженная кавалерами, среди которых я с удивлением узнал Рона, Кайса убирала посуду. С нашей последней встречи с Роном глубокая мизантропия, по-видимому, окончательно затянула оператора в свои неизмеримые глубины, потому что из пестрой толпы, окружавшей пышечку-кубышечку, он выделялся особо мрачным выражением лица и красными, как у кролика, белками припухших глаз. Похоже, старина Смит-Райли был не на шутку пьян, однако это не мешало ему пользоваться особым вниманием Кайсы, которая то и дело поглядывала на него, изредка прижимаясь круглым с ямочкой локтем.

– Перестаньте, Петер, – миролюбиво отозвался Сневар. – И вы тоже, Казик. Вы же знаете, что он не тот человек, который воспользуется наивностью молодой девушки. Тем более что все здесь прекрасно знают, кому она в действительности приходится внучкой. А ведь ни вы, ни я, ни Петер не хотим потерять работу…

Дю Барнстокр сердито уставился в карты. В этот момент из толпы танцующих выпорхнула госпожа Мозес. Словно последнюю спасительную соломинку, я прижал к губам ее изящную маленькую нежную ручку, а в голове сами собой всплыли строчки сценария.

– Пермете ву? – едва успел выговорить я.

– Битте, – откликнулась Ольга и в мгновение ока вовлекла меня в толпу корчимых танцем людей, среди которых особенно выделялся неутомимый шутник Симонэ, демонстрировавший фантастические па, сравнимые, пожалуй, лишь с виртузной игрой на бильярде его инструктора Марка.