Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии. - Станислав Ауски

Зная об этих случаях, Шернер, чаша терпения которого переполнилась, принял решение вмешаться в это дело и разоружить дивизию. Произошли события, закулисная сторона которых недостаточна ясна.

Генерал-полковник Герман Хот, командир 4-й танковой армии, размещенной в районе Крушне Гори (Рудной

Горы), будто бы получил приказ с содействием немецких частей в районе Праги разоружить русскую дивизию, находящуюся якобы в состоянии мятежа. 1-го мая в дивизию прибыло два парламентера с белым флагом из штаба Хота с целью установить на месте действительное положение событий. Согласно сведениям, полученным ими от Швеннингера, а также по их поведению, выходило, что ни у кого не было ни желания, ни нужных для этого средств. У геп. Хота ничего кроме этих двух фактов не имелось и для проведения интервенции имелось в наличии только два батальона, парламентеры охотно покинули дивизию, убедившись, что никакого мятежа не произошло. Власова и Буняченко, посетившего ген. Хота в Крушне Гори, последний заверял, что на разоружении настаивал комендант Праги ген. фон Туссен, который позлее утверждал, что ничего не знал об этом. Вероятнее всего, это было последней интригой маршала Шернера, в результате которой антинемецкие настроения в дивизии достигли максимума.

Описывая эти события я старался объяснить причину возникновения противонемецких настроений в дивизии. При таком положении дел, соответственно вышеописанному, переход на чешскую строону был процессом проходившим одновременно.

30-го апреля дивизия все еще находилась в районе гор. Ловосице. По данным майора Швеннингера в этот день один из командных пунктов чехов вошел в контакт с ген. Буняченко.

Незадолго до этого представители нескольких чешских групп Движения Сопротивления посетили штаб дивизии..[83] Они просили предоставить им оружие и оказать помощь разного характера. До этого времени дивизия не оказывала прямой и открытой поддержки партизанским частям. Да и сам ген. Власов никогда не вел личных переговоров с представителями партизан. В ходе первых связей с ними штаб дивизии выяснил, что чешское Движение Сопротивления разделяется на два лагеря и что у сторонников антикоммунистического движения нет ни политической программы, ни единого командования и что они недостаточно вооружены. О коммунистических партизанах стало известно, что в большинстве случаев ими командуют парашютисты из Советского Союза и что хотя они и хорошо сорганизованы, они так же слабо воо- ружены и что население их мало поддерживает. Коммунисты, конечно, ничего не ждали от дивизии, но засылали в нее агентов и агитаторов.

Чины дивизии несколько раз встречались с такими «партизанами» на территории Чехии. По мнению офицеров дивизии на самом деле это были регулярные военные части, которые работали в тылу у неприятеля и применяли методы партизанской борьбы. Об этом свидетельствовали как их экипировка, так и строгая военная дисциплина. По мнению подполковника Артемьева эти части, разделенные на шесть групп, выполняли задания советских политруков.

Во время перемещения в Чехию, группа квартирьеров дивизии натолкнулась в лесу на таких партизан. Последние им сообщили, что их командование находится далеко, а их командир, советский майор, был бы очень рад с ними поговорить. Это, мол, могло бы послужить и им на пользу, т. к. он является весьма влиятельным человеком. Разговор продолжался, когда внезапно появился и сам майор. Его очень заинтересовало, что дивизия намеревается расположиться на ночлег поблизости и он просил квартирьеров передать их командиру о его желании встретиться с ним. «У меня есть радиосвязь с высокопоставленным советским командованием и я могу предоставить вашему командиру возможность войти в прямой контакт»… Ген. Буняченко не проявил интереса к таким контактам.

Запасы дивизии, приобретенные ею по приказу штаба армейской группы «Центр», иссякли во время усиленного похода на юг, а так как она отказалась от контакта с армейской группой, то ей пришлось просить ближайшие гарнизоны о предоставлении провианта, которые в большинстве случаев удовлетворяли их просьбу, боясь конфликтов. В иных случаях бойцы просто захватывали немецкие склады и забирали то, в чем нуждались, предоставляя остальное гражданскому населению.

После инцидента в гор. Лоуни командир дивизии дал приказ об ежедневных переходах по 20–25 километров дальше на юг. Комендатура все еще оставалась в первоначальном месте. 2-го мая части дивизии дошли до района Раковник — Нове Страшеци. Население уже знало об их открытой антинемецкой позиции.

2-го мая дивизию посетили офицеры чехословацкой армии, которые отрекомендовались представителями подготовляемого восстания в Праге..[84] Сообщая Власову о своих намерениях, они настаивали, что если восстание не будет осуществлено в назначенное время, то немцы узнают об этом. Они отдавали себе отчет также и в том, что начинать восстание без посторонней помощи было весьма рискованно. Поэтому они обратились к «братьям власовцам» с просьбой оказания им помощи. Они старались повлиять на Власова, утверждая, что в случае неуспеха население понесет большие потери. Власов не дал им обязывающего согласия, несмотря на настояния Буняченко, который тотчас же согласился оказать им помощь. По его мнению, дивизия не могла стоять в стороне, если она окажется в центре событий. В конце концов, Власов дал согласие на оказание помощи, но чешским делегатам об этом сообщено не было. Им было обещано, что помощь будет оказана только в случае крайней необходимости..[85]

Трудно было принять решение о том, что следует предпринять в последующие дни для сохранения дивизии. Тогда еще никто не мог определенно сказать, какая из союзных армий займет территорию Чехии. Те, кто думали не только об окончании войны, но и о ее последствиях, предполагали, что если Прагу займут американцы, то их никто не принудит покинуть ее. Если же Прага будет занята Красной Армией, то повторится случай с Польшей. Чешская делегация от подготовляемого Пражского восстания также информировала Власова и Буняченко о том, что восстания или не будет или оно будет кратковременным, если армия Шернера отступит на Запад. Это было ясным для вождей готовящегося восстания. Бой должен начаться раньше, чем отступающая армия Шернера займет Прагу, но для успешного проведения этой акции пока нет возможностей. Если 1-я дивизия примет на себя руководство восстанием и удержит Прагу до прихода американской армии, то национальные круги, создавшие затем правительство, гарантируют дивизии право политического убежища.

После таких заверений ген. Буняченко и большинство офицеров его корпуса приняли решение включиться в Пражское восстание. Ген. Власов отнесся скептически к этому плану, не веря предположениям, что американская армия продвинется на Восток в центральную часть

Чехии. Кроме того он не желал вмешиваться во внутренние дела Чехословакии. Главным же доводом несогласия было то, что он не желал идти на открытую борьбу с германским союзником, т. к. при последнем свидании с Шернером он дал ему обещание, что его армия останется лояльной до тех пор, пока на нее не будет нападений с немецкой стороны. И хотя он, наконец, согласился с генералом Буняченко о помощи чехам и предоставил ему возможность вести с ними переговоры он сам отошел от этого дела, оставаясь сторонним наблюдателем до 8-го мая, когда в интересах армии он снова взял на себя инициативу в попытке войти в переговоры с американцами в Пильзене.

Против перехода дивизии на чешскую сторону высказался и командир 1-го полка подполк. А. Архипов. Согласно его воспоминаниям, на собрании, где решался вопрос об участки дивизии в этом деле, произошел резкий обмен мнениями, и когда участвовавшие в нем командиры приняли решение против мнения Власова, то последний покинул его со словами: «Если вы не желаете слушаться своего командующего, то зачем мне тут оставаться?». Архипов приводит далее, что после этого решения ген. Власов во время всего Пражского восстания был как бы пленником генерала Буняченко.

Все это отображает ход связей и переговоров между «власовской» и чешской сторонами в период от 30-го апреля до первых майских дней. Основой приводимых данных послужили отрывочные сообщения из некоторых русских и немецких источников. Недоступные для нас источники в чехословацких архивах, несомненно, дали бы возможность получить более детальную картину развития указанных отношений, которые в заключение перешли в вооруженное вмешательство со стороны «власовцев». После окончания войны, члены Освободительного Движения в эмиграции не раз возвращались к событиям этих дней в ряде статей и дискуссий. Можно констатирозать, что отношение к событиям, которые разыгрались в прошлом, расценивалось двояко. Непосредственно после окончания войны союзничество с чехами осуждалось. Позднее, «Пражская акция» стала в воспоминаниях ее участников одним из немногих светлых моментов трагического прошлого. Даже те, кто вначале осуждали этот союз, начали писать об этом в своих воспоминаниях в хвалебном тоне. Среди них был и А. Архипов. Следует лишь заметить, что он часто приписывает себе большее участие, чем это было в действительности.