Бумеранг - Ирина Ендрихинская

Ведь это я вышла замуж и родила от такого жопошника, который стоит, доказывает, что десятка в месяц — это очень уж много для полуторагодовалого малыша. Причем держит сейчас этого малыша на руках. Тетешкается с ним вечерами, рассылает фотки родствнникам и друзьям, гордясь своим единственным долгожданным сыном. Двуличная скотина. Жаль, что нельзя снять на видео этот момент. И предъявить в будущем сыну. Ведь сейчас он на папиных руках мирно пьет сок из бутылочки. И не понимает, как папа крайне возмущен тем фактом, что государство посчитало на содержание детей очень уж крупную сумму. Почти его месячный запас сигарет.

Мы вышли из суда. Стоял теплый майский день. Сашка отдал мне сына, пошел к машине. Всем видом показывая, как несправедливо поступил с ним суд.

Я усадила сына в коляску, пошла к трамвайной остановке, не пряча слез. Сын что — то лепетал. У него было хорошее настроение. Дойдя до дома, я разрыдалась. Сидела на полу в прихожей, стягивала с ребенка уличную одежду, слезы катились градом. Сын посмотрел на меня, его лицо тоже задергала гримаса подступающих слез

— Не натя, — пробормотал он, обнимая меня за шею. “Не надо”. Правильно, милый, не надо плакать. Никто не достоин наших слез. Я обняла его.

Сашка явился через некоторое время. Почему-то с пивом. При этом не принес сыну даже шоколадку. Удобно расположился на диване, смотрел телек, потягивал пивко. Легли спать. Хотя хотелось выгнать его ко всем чертям. Дома что ли бухнуть нельзя. Пока он храпел, я взяла его телефон. Интересно, после официального развода, сколько там появилось новых баб? Даже пароль не поменял. Контакты только по работе. Зачем мне знать о его личной жизни, если уж мы развелись? В списке контактов были сообщения от брата. Ну, каким говнецом еще меня поливают?

“Она подала на алименты. Десятку присудили, прикинь, хз чем буду платить, на работе то платят, то нет. Давай хату и тачку на тебя перепишу, а то мало ли приставы арестуют за долг по алиментам”. Я не поверила глазам, несколько раз перечитала сообщение. Далее было согласие брата, переписка где, когда встречаются, у какого нотариуса. Отписал все имущество брату. Сегодня. И приперся с пивком, видимо, отметил удачную сделку. Спас родовое гнездо, можно и не платить теперь сыну. И если он завтра сдохнет, нашему ребенку не достанется от папы ничего, кроме драных джинс. Супер-папа!

Этот дурдом пора была заканчивать. Я ничего не сказала Сашке, хотя хотелось придушить его. Он предатель. Предал меня, а теперь еще и ребенка. Глупо надеяться, что когда — то он изменится, начнет ради сына что-то делать, станет хорошим отцом. Чудес не бывает. Дальше будет только хуже. Он так и будет шататься к нам под предлогом повидать ребенка, на самом деле получать халявный секс и жрачку, манипулировать мной, потом будет заливать сыну в уши, какая у него дерьмовая мать, виноватая во всех бедах мира. Подаст дурной пример мужского поведения — лежать на диване с пивком и сигаретой, ни за что не отвечать и обвинять всех вокруг в своих проблемах. Пора бежать. Как мне давно хотелось. На юг. В тепло. Спасать себя и сына от дурдома.

Я тайно выставила свою квартиру на продажу. На удивление быстро нашлись покупатели. Я паковала багаж, распродавала вещи, копила каждую копеечку. Что меня ждало впереди? В незнакомом городе, без работы, какой-либо определенности. Было безумно страшно. Но я обнимала сына и чувствовала прилив сил. Теперь у меня появился мужчина, на которого можно опереться. Хотя ему всего полтора года, но я чувствую его поддержку, он дает мне силы, толкает вперед. Я зарываюсь носом в его шею или волосы, вдыхаю божественный аромат, теплый, сладкий. Обожаю чувствовать тяжесть и тепло его тельца, когда он сидит на моих коленях. Я счастлива.

Мы переехали, обустроились. Жизнь заиграла новыми красками. Лепили куличики на пляже, мочили ноги в море, ели мороженое и кукурузные палочки, ругались, мирились, кружились, танцевали. Порой уставали друг от друга. Иногда я закрывалась в ванной, а он ломился ко мне с плачем. Я умоляла: “Сынок, ну дай мне хоть минуту побыть одной!” Но он не отходил ни на шаг. Это небывалое чувство, что для кого-то ты — целый мир, без тебя и секунды невозможно прожить.

Я смотрю на него и лучше понимаю себя. Вижу в нем ту же нерешительность, чувствительность, ранимость. Объясняю ему, что нельзя сдаваться, надо пробовать снова и снова и все получится, конструктор соберется, через забор перелезешь. И говорю себе: “Тебя это тоже касается!”

Я мало сделала в жизни верных поступков, косячила почти во всем, нагородила огородов, получила сполна за все свои какашки. Но в одном я уверена: родить ребенка — было самым правильным решением в моей жизни.