Бумеранг - Ирина Ендрихинская

не приходил. Не знаю, все ли нормально с ним. Смотри, что у него на голове. Я повернула ребенка. У основания черепа было большое пятно винного цвета.

— Мне говорили, что все хорошо. Высокая оценка. Его же осмотрели при мне, сразу, как принесли. Еще пуповину предлагали завязать. Я отказался.

Я улыбнулась. Представляю, в каком шоке был Сашка от такого предложения.

— Я люблю тебя. И горжусь тем, какая ты сильная.

Я положила малыша в колыбельку. Мы смотрели на него, обнявшись. И тогда меня затопило тихое счастье, как тем летним вечером на балконе.

****

Первое время я жила у себя. Хватило ненадолго. Сын оказался крикуном. Он не спал. Вообще. Вопил, не переставая. Не помогали укачивания, грудь, соска. Я положила его в кроватку, начала гладить пеленки, может, успокоится, если его не трогать. В кухне с встревоженными лицами сидели мои родители. Приехали помочь первое время, но оказались бессильны против человека весом в 5 кг. Ребенок визжал, я гладила. В какой-то момент, швырнула утюг и закричала сама:

— Да заткнись ты уже!

— Доченька, тише, тише, — мама испуганно суетилась, перебегая от гладильной доски к кроватке. — Он все чувствует, ты нервничаешь, он тоже начинает.

— Я бы не нервничала, если бы он не орал сутки напролет.

Я ушла в ванную, стояла у стены, колотя лбом в кафельную стену. Набрала мужу:

— Он орет, я не знаю, что делать, с ума схожу. Только не говори про успокоиться, дать грудь и покачать. У меня нет сил. Я боюсь, что уроню его. Специально, потому что не могу с ним справиться.

— Щас приеду.

Он приехал. Кивнул моим родителям. Они сидели в панике на кухне, переглядываясь. Сашка скинул куртку. Вынул из кроватки вопящего младенца:

— Ну и кто тут скандалит? Маму доводит, сам не спит и другим не дает, а? Пошли посмотрим в окно. Вон видишь уже звездочки на небе, спать пора, а вон папа машину припарковал как попало, к тебе торопился, щас ее царапнут.

— Саш, он орет с прошлой ночи. Минут на двадцать замолчит, и опять. Может, скорую вызывать, вдруг с ним что-то не то, болеет, умирает, не знаю, мне так страш…

Я осеклась на полуслове, сообразив, что говорю в тишине. Сын молчал. Водил глазками по сторонам в ответ на Сашкин бубнеж:

— Смотри, картинки тут висят, вон домик и какие-то лошадки нарисованы. Ты подрастешь, поедем на лошадке кататься в парке, хочешь? Давно кормила? — обратился он ко мне, продолжая демонстрировать картины.

— Час назад пыталась. Минуту пососал и не хочет больше.

— Раз не хочет, то и не надо, правда же, малыш? Ты мой сынок, мой зайка хороший. Чш-чш-чш, глазки уже закрываются, спи сладко, ш-ш-ш. Когда регистрировать пойдешь, тебе же мой паспорт нужен? — он осторожно уложил уснувшего сына в кроватку. Глазам не могу поверить.

— Завтра хотела идти.

— Держи паспорт, завтра вечером заеду, заберу. И поспи, выглядишь плохо.

Сашка уже обувался. Впервые мне не хотелось, чтобы он уходил:

— Может поешь? — спросила я.

— Не, спасибо, до дома еще ехать, завтра на работу.

Мы замялись, не зная, как проститься, целоваться или нет. И кто мы друг другу. Он уехал. Минут через пятнадцать опять раздался вопль сына. Я даже чай не успела попить. Попыталась взять его на руки, он отмахивался от меня руками, ногами. Откуда силы в таком тельце? Может, в нем бесы живут?

— Он опять орет! — не помню, как набрала мужа.

Сашка вернулся. Снова взял ребенка на руки, завел свое чш-ш-ш-чш-ш.

— Собирайся, поехали, утром верну вас домой, попробуем с папой поспать, да, зайчонок? Во что его одевать?

Мы приехали. Я старалась не смотреть на оторванные обои. Чтобы не вспоминать. Да и устала, честно говоря. Сын спал, не проснулся, даже, когда его раздевали.

— Вместе опасно спать, во сне можно придавить, — слабо протестовала я.

— Это тебе на твоих курсах рассказали? Кровать одна, давай ему бортик из одеяла скрутим, не задавим.

Не помню как уснула. Но проснулась под утро. Серый утренний свет медленно вползал в окно. Ребенок молчал. Меня охватила волна ужаса, как это он проспал всю ночь, ни разу не заплакал, мы его придавили во сне, господи!

Но сын спокойно сопел, приоткрыв губы, соска валялась на подушке, ручка вылезла из пеленки. Маленький кулачок цепко держит сашкин указательный палец. Сашка вовсю храпит, так же как, сын приоткрыв рот. Они связаны. Не могут друг без друга. Видимо, мне никуда не деться от них.

****

Сын не спас наш брак. Мы развелись через полтора года. Рождение ребенка не изменило Сашку. Он по-прежнему пропадал на работе, при этом не зарабатывал деньги, жили в долгах. Мальчик тянулся к нему, успокаивался на руках отца. Вся остальная катавасия: прогулки, таскание коляски по сугробам и гололеду, уборки, готовка, стирка, лежки в больницах с бронхитами и ангинами легло на мои плечи. Любовная лодка окончтельно расхерачилаь о скалы быта и безденежья. Даже вспыхнувшая вновь страсть не спасла от кораблекрушения.

Удивительно, но я не помню, когда полюбила сына. Бабушка говорила, про незабываемый момент первой улыбки. Я не помню, когда он улыбнулся первый раз. Какое первое слово сказал. Даже когда сказал “мама” тоже не заметила. Почему? Слишком много было хлопот, стычек с мужем из — за денег, отсутствие помощи, его вечной лежки на диване.

Но внезапно начала осознавать, что стала сильнее, перестала бояться перемен, неизвестности. Я подала на развод. Мы развелись, хотя и продолжали встречаться, ругаться, потом ночь не могли насладиться друг другом, как в первые дни знакомства.

Дикий стыд я чувствовала в обшарпанном зале суда, где зачитывали решение. Молодой судья, по виду, вчера закончивший юрфак, бубнил под нос про место жительства ребенка и размер назначенных алиментов. Минимальный прожиточный минимум.

— Сколько?! — взревел Сашка. — Это че за сумма такая?

Судья удивленно захлопал глазами. Видимо, в его небольшой практике он впервые не смог дочитать решение.

— Это минимальный прожиточный минимум в регионе, — он начал оправдываться. — Можете в Интернете посмотреть суммы, я не вру, — закончил судья совсем уж по-мальчишески. Слово пацана еще дай.

— Я не могу столько платить, это сильно много! — продолжал негодовать Сашка.

Судья покраснел, глупо жевалл губы, будто понимал. что провалил экзамен. На помощь ему пришла секретарь, злобная тетка с химзавивкой:

— Мужчина, если вы не согласны, можете не подписывать решение и оспорить его. Хотя вообще-то это минималка, которую положено платить ребенку.

Мне было безумно стыдно. В который раз. Стыдно должно быть Сашке, а глаз от пола не могу я оторвать.