Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник) - Валерий Могильницкий

Почувствовал роковую опасность и посол в Болгарии Федор Раскольников. Он случайно нашел свою книгу «Кронштадт и Питер в 1917 году» в списке запрещенных и понял, что стал крамольным писателем, ибо обошел великую роль Сталина в создании партии, не окрестил его вдохновителем и организатором победы Великой Октябрьской Социалистической революции, сподвижником Ленина, руководителем всем делом подготовки восстания. За правду тоже надо платить! И сталинская пуля, выпущенная из Кремля, может остановить его сердце, и тогда он не сможет высказать всю свою ненависть к сталинизму, мучителю всех народов СССР Джугашвили. И когда Раскольникова вызывают в Москву из Софии, якобы для переговоров о новом назначении в Мексику или Чехословакию, то он уже точно знает, что это западня для него и его печальный конец. И он делает «ход конем» — выезжает из Софии в Москву на поезде, но в пути соскакивает на ближайшей станции и едет в Париж. 12 октября 1938 года его тревожит консульство СССР во Франции, мол, вас вызывает Сталин, «никаких политических претензий нет», по приезде в Москву вам «ничего не угрожает». Раскольников еще на что-то надеется, он вспоминает трепет губ Ларисы Рейснер, ее горячее дыхание и объятия в ночном парке имени Горького… Но тут же одергивает себя: Ларисы давно нет, ее смерть загадочна, покрыта какой-то неразгаданной до сих пор тайной. Зачем же ему возвращаться туда, где его давно покинули любовь, признание и нежный запах красивых кудрей любимой женщины? Он тяжело тянется к пистолету и вдруг не выдерживает — резко отталкивает его от себя. Пистолет громко падает на деревянный пол гостиницы.

В ту ночь Раскольникову открываются новые шлюзы видения мира, смысла жить и бороться. И он пишет «Открытое письмо Сталину», в котором с презрением и большой душевной ненавистью развенчивает культ личности вождя всех народов, выступает в защиту невинно пострадавших видных деятелей партии и советского государства, против клеветы на них. Наконец, 26 июля 1939 года он публикует в прессе за рубежом открытое заявление «Как меня сделали „врагом народа“», в котором обвиняет Сталина в убийствах Карахана, Антонова-Овсеенко и других верных ленинцев. Там были такие строчки:

«Над порталом собора Парижской Богоматери, среди других скульптурных изображений, возвышается статуя Святого Дениса, который смиренно несет собственную голову. Но я предпочитаю жить на хлебе и воде на свободе, чем безвинно томиться и погибнуть в тюрьме, не имея возможности оправдаться в возводимых чудовищных обвинениях».

И далее:

«Ваша безумная вакханалия не может продолжаться долго. Бесконечен список ваших преступлений. Бесконечен список имен ваших жертв. Рано или поздно советский народ посадит вас на скамью подсудимых как предателя социализма и революции, главного вредителя, подлинного врага народа, организатора голода и судебных подлогов».

Это письмо Раскольникова в 1939 году было опубликовано в газетах Парижа. Сталин не мог простить дипломату такой «оплошности». Раскольников был заочно исключен из партии, заочно осужден как враг народа к смертной казни. В том же году агенты НКВД убили Федора Федоровича в Ницце, выбросив его из окна гостиницы на мостовую.

Мог ли знать об этом Эйхлер? Конечно! Слухи из-за рубежа в то время быстро доходили в писательскую среду, наиболее прогрессивную часть народа. И Эйхлер в любой час, в любую минуту ожидал, что его арестуют за связь с врагом народа Ф.Ф. Раскольниковым, а там…

Чувство страха перед будущим тогда не покидало многих писателей. Ибо из их рядов неожиданно по ночам исчезали самые-самые, те, кто осмеливался выступить против линии Сталина и его подручных. Так, еще в 1933 году был арестован муж детской поэтессы Елены Благининой — поэт Георгий Оболдуев — за антисоветскую пропаганду, осужден на 3 года с высылкой в Карелию. В те годы Эйхлер часто наведывает Благинину, утешает ее, как может. Он помогает ей советами по созданию поэтических книг «Осень», «Садко», «Вот какая мама».

Но Сталин всемогущ, всеяден. В 1941 году дошла очередь и до Эйхлера, его высылают из Москвы в Казахстан как немца. Уезжает с ним и его супруга — вечно верная ему Нина Федоровна Ходня. Эйхлер рвется в Москву, но не тут-то было! И тогда в его защиту один за другим встают писатели России. И первым, кто поддерживает его, поднимает голос за него, была его любовь, вера и надежда Елена Благинина.

Да, она была для него ангелом добрых дел! Судя по их переписке, Елена заказывала для Эйхлера в Лавке писателей литературные новинки, книги, журналы, приобретала их и высылала ему в Казахстан. Она сообщала Генриху Леопольдовичу обо всех литературных событиях в Москве, выставках картин, премьерах спектаклей и кино. В письмах она называет его «родной Генрих», «мой дорогой друг», «милый».

Но если бездействовать, то трава забвения будет расти не по дням, а по часам. И она немало порогов оббила у Тихоновых, Михалковых с просьбами вернуть Эйхлера в Москву. Но увы… Трава забвения продолжала расти. Она даже стихи перестала писать. И сообщает ему:

«Нельзя в таком свинстве обретать, писать стихи».

Чтобы морально поддержать Эйхлера, она рассказывает ему о возвращении Николая Заболоцкого из Караганды в Москву, о том, что он перевел на литературный язык «Слово о полку Игореве». И не унывает!

Долгая творческая дружба связывала Эйхлера с Кукрыниксами. Причем, она продолжалась и тогда, когда Эйхлера сослали в Казахстан в холодную и никчемную ссылку под Осакаровку в поселок № 5. В архиве Генриха Леопольдовича сохранилось письмо известного художника Михаила Васильевича Куприянова, написанное им 24 августа 1942 года. В первых строках он рассказывает о своих творческих радостях — выходе нескольких книжек («Уроки истории» в «Гослитиздате», «Блиц-фрицы» в «Детгизе»). Затем сообщает:

«Сегодня у нас очень радостный день — в сегодняшнем номере „Правды“ описаны подвиги нашего танка „Беспощадный“. Я вам писал о том, что Сталинскую премию мы вместе с Маршаком, Михалковым, Тихоновым и Гусевым отдали на покупку тяжелого танка „КБ“, и вот он теперь отличился — порубал массу всякой техники и фрицев. Это так приятно было услышать. Я был сегодня весь день как безумный от этой огромной радости. Если достанете — прочитайте. Главное, всех ребят из экипажа мы знаем, провожали их на фронт, ребята замечательные — один к одному. „Правда“ от 24 августа, на 2 странице».

В письме Михаил Куприянов находит добрые слова утешения Эйхлеру:

«Часто вспоминаю хорошие наши вечера, а сейчас все раскиданы в разные стороны, но я все-таки твердо верю, что скоро опять будем все вместе и опять соберемся и хорошо поговорим… Крепко вас целую.