Впереди — Днепр! - Илья Маркин

— Да ты что? — взревел, подскакивая к жене, Листратов. — Ты в уме или совсем ополоумела!

— Я-то ничего, а ты вроде того, — густым басом, предвещающим Листратову начало обычной бури, отпарировала Полина Семеновна.

Задыхаясь от гнева, Листратов, чтобы не броситься на жену, врезал ногти в ладони и намертво стиснул зубы.

— А ты что, — перешла на привычный в ссоре визгливый крик Полина Семеновна. — Думаешь твоими пайками, хоть они и начальнические, прожить? На них с голоду опухнешь и детей переморишь. Все люди как люди, достают, где удается, а он, чистюля, размазня, целыми днями по колхозам носится и крохи продуктов для семьи не привезет. Кто только выдумал тебя на мою голову!

— Прекрати немедленно, — страшным шепотом выдохнул Листратов и, чувствуя, как в груди разгорается жгучая боль, пошатнулся.

— Ваня, Ванечка, — пролепетала Полина Семеновна, подхватывая падавшего мужа.

Глава пятнадцатая

В среду под вечер в расчете Чалого старший сержант Козырев принимал зачеты по материальной части станкового пулемета. Вместе с Козыревым пришел и ротный комсорг Саша Васильков.

Когда очередь дошла до нетерпеливого Ашота, легкие тени упали внутрь сарая, где занимался расчет. Козырев недовольно обернулся к воротам и вдруг, вскочив, хрипло крикнул:

— Встать! Смирно!

— Вольно, вольно. Садитесь, товарищи, — успокаивающе помахивая рукой, звонко проговорил невысокий, плотный генерал в серой, с зелеными пуговицами шинели и в такой же простой фронтовой фуражке.

Позади него, не входя в сарай, остановились командир полка, начальник штаба и еще какие-то офицеры.

— Да садитесь же, садитесь, — добродушно продолжал генерал, подходя к пулеметчикам, и сам первым сел на бревно около расстеленного по земле брезента.

Козырев незаметно кивнул головой пулеметчикам, и все они разом уселись полукругом напротив генерала.

— Из Армении? — кинул генерал стремительный взгляд на Ашота.

— Никак нет, — пружинисто вскинулся Ашот. — Черное море… Город Туапсе…

— Хорошие места, красивые. Давно в армии?

— Четыре месяца, один неделя.

— А на фронте?

— Два неделя, третий день.

— И как, освоили эту машину? — показал генерал на станковый пулемет.

— Так точно! Без глаз разберу и саберу, — в один вздох выпалил Ашот и, смутившись, тихо добавил:

— Ночью, значит, и днем, значит…

— В общем в любых условиях, — помог ему генерал.

— Так точно, — прошептал Ашот.

— Очень хорошо! Давайте-ка посмотрим вот этот механизм, — пощелкав замком пулемета, подал его Ашоту генерал.

Ашот взял у генерала замок, неизвестно зачем дважды щелкнул ударником и хрипло, совсем чужим голосом с натугой выдавил:

— Это значит… Пулемет, значит, замок…

Нервное лицо Чалого позеленело. Козырев понуро опустил голову, дрогнувшими пальцами теребя низ гимнастерки. Гаркуша весь подался вперед, впившись глазами в Ашота. Алеша Тамаев стиснул полыхавшую жаром руку Саши Василькова, беззвучно повторяя: «Пропал Ашот, завалился. Меня бы лучше спросил или Гаркушу».

Ни у кого из пулеметчиков не хватало сил взглянуть на генерала. А он сидел, положив сильные руки на колени и с любопытством смотрел на Ашота.

— Замок, значит, — пролепетал вконец растерявшийся молодой солдат и, подняв голову, встретился с веселыми, одобряюще смотревшими на него глазами генерала. Ашот поспешно отвел взгляд, лихорадочно подбирая нужные слова. Но в хаотическом метании бессвязных мыслей все нужные слова будто начисто выветрились из памяти. Он пытался вспомнить строки наставления, где говорилось о замке, но ничего вспомнить не мог.

— Замок служит для извлечения патрона из ленты, подачи его в патронник, — услышал Ашот тихий голос генерала и сразу же встрепенулся, вспомнив, что это были точно те слова, какими начиналось описание замка в наставлении.

«Наизусть все знает товарищ генерал», — подумал он и, почувствовав удивительную легкость, поспешно заговорил, рассказывая о замке. Он видел, как генерал одобрительно кивал головой, в такт его словам постукивал ладонью по колену и, казалось, вместе с Ашотом повторял все, что говорил он о замке.

Голос Ашота с каждой секундой звучал все тверже и увереннее. Он ловко разобрал замок и, словно не замечая никого, подробно рассказывал о каждой части.

Чалый с трудом удерживал распиравшую его радость, влюбленно глядя на Ашота. Гаркуша лукаво подмигнул Саше Василькову: «Дескать, вот какие у нас орлы, не то, что в других расчетах». Козырев, видимо, забывшись, крутил свой пышный ус и едва заметно улыбался. Радуясь за друга, Алеша Тамаев поднял голову и впервые прямо посмотрел на генерала. Лицо его с сетью морщин вокруг прищуренных глаз и особенно широкий, наполовину закрытый фуражкой лоб и седые виски показались Алеше удивительно знакомыми.

— Вот, — собрав замок и щелкнув ударником, гордо закончил Ашот и, багрово покраснев, по-прежнему неуверенно проговорил:

— Можна, как ночью…

— Как это ночью? — прищурясь, усмехнулся генерал.

— Темь когда… Кругом не видно… А замок сломалась…

— И на скорость, конечно, по времени?

— Абязательно!

— Что ж, попробуйте.

Когда Чалый закрыл платком глаза Ашота, он взял замок, приподнял голову и решительно спросил:

— Можна?

— Действуйте!

Худые и длинные пальцы Ашота ловко отделяли одну за другой части замка и, разложив все на брезенте, так же ловко начали сборку.

— Гатов, — щелкнув пружиной, выкрикнул Ашот и сорвал с лица повязку. Черные глаза его полыхали радостью, полураскрытые губы, казалось, что-то шептали, на щеках багровел румянец.

— Очень хорошо. Минута и двадцать секунд, — глядя на часы, сказал генерал.

— Не очень, — с обидой пробормотал Ашот, — я один минут успевал. И Алеша минута, и Гаркуша минута, а сержант пятьдесят секунд. Можна повторить?

— Что ж, повторите.

— Все, — вновь с завязанными глазами разобрав и собрав замок, воскликнул Ашот, — сколька?

— Пятьдесят восемь секунд! — одобрительно сказал генерал и спросил Козырева:

— У вас все так работают?

— Так точно! Почти все за минуту управляются, — звонким, совсем молодым голосом отчеканил Козырев.

— Это очень хорошо, товарищи, — тихо, словно рассуждая сам с собой, сказал генерал, — умение, ловкость, сноровка — половина успеха в любом деле, а на войне вдвойне. В бою некогда раздумывать. Замешкался, не успел — погиб; умело сделал, опередил противника — победил! Минуты, секунды, да что секунды — мгновения в схватке с врагом определяют успех.

В мягком, предвечернем полумраке старенького с раздерганной крышей сарая голос генерала звучал по-домашнему просто и убедительно. Взволнованные пулеметчики жадно ловили каждое его слово, боясь нечаянным движением прервать мысли генерала.

— Да, — живее, но все так же задумчиво продолжал генерал, — война дело трудное, опасное. Человек на войне рискует самым дорогим — здоровьем, жизнью. И чтобы меньше пролить крови, чтобы сохранить свою жизнь и победить врага, нужно еще до боя научиться делать все так, как вы разбирали и собирали замок: ловко, умело, быстро, без единого лишнего движения. Все нужно довести до автоматизма. Именно до автоматизма, — взмахнул он сжатым кулаком и совсем тихо добавил:

— Научитесь этому, товарищи, можете считать, что половина победы обеспечена.

— Научимся, — взволнованный словами генерала неожиданно для самого себя прошептал Алеша.

— Молодец! — положив руку на плечо Алеши, сказал генерал. — Именно так должен и говорить, и думать, и поступать каждый наш человек. Враг силен и хитер, дуриком его не одолеешь. Нужны знания и опыт. А это дело наживное. Вы ребята молодые, здоровые, как говорят, силушки в жилушках хоть отбавляй. К этой силушке умение, опыт да смелость, и — сам черт не страшен.

— Не только черту сухопутному: даже идолу морскому башку свернем, — не выдержал неугомонный Гаркуша.

— Одессит? — вскинул на него веселые, улыбающиеся глаза генерал.

— Так точно! Потап Гаркуша, моряк черноморский. Як говорят у нас, у Одисси: до костей просоленный.

— Давно на фронте?

— С самого с первоначалу.

— Значит, не только рыбак просоленный, но и солдат огнем прокаленный.

— Даже продырявленный.

— И много?

— Трижды. Две пули, шесть осколков.

— Да, — приглушению вздохнул генерал, — довелось и повидать и натерпеться. А с танками фашистскими встречаться приходилось?

— Чего нет, того нет, — разочарованно сказал Гаркуша, — издали видал, а сидеть под ними или бить их не случалось. Вот старший сержант один на один с танком, комсорг наш Саша Васильков тоже в упор схлеснулся. А меня все танки стороной обходили.

— Видать, моряка за километр чуют, — рассерженный вольностью Гаркуши, пробормотал Чалый.