Песнь феникса - Инна Андреевна Бирюкова

уже за те полчаса, что мы ехали вдоль болота, выбирая наиболее удобное место для переправы. Признаться, я в душе надеялась наткнуться на тропку-дорожку, но места оказались совсем глухие, а трясина нехоженая. Однако время не стояло на месте, и если бы мы пошатались вокруг да около еще немного, то могли не успеть перебраться до темноты. А я, по наивности своей, очень на это надеялась. Еще одним неприятным открытием вскоре стало то, что комары на болоте гораздо крупнее и злее тех, что я встречала раньше, и, кажется, вообще не спят. Загрызли они меня вусмерть не мешкая. Удивительно, но, едва не взвыв в голос от нахождения в таком негостеприимном и мрачном месте, я неожиданно начала соображать. Мне, например, пришло в голову, что если оторвать кусок ткани от подола рубахи, то можно обмотать его вокруг палки и хоть немного поберечь ладони несмотря на то, что от них, кажется, уже мало что осталось. Сказано – сделано. Рубаха кряхтела и не сдавалась, ткань и вправду оказалась весьма прочной, оправдывая баснословную цену. Пришлось пустить в ход зубы. Золотка ехидно наблюдала за тем, как я грызу свою одежду и фыркала. В конце концов я с ней справилась, но упарилась так, что не отказалась бы отдохнуть часок-другой. Закончив с обматыванием шеста, я неуверенно посмотрела на кобылу.

– Слушай, ты же умная, – констатировала я. – Если я тебе сейчас скажу, чтобы ты отправлялась в обход и ждала меня по ту сторону болота, ты же меня поймешь?

Лошадь кивнула.

– И послушаешься?

Лошадь отрицательно помотала головой из стороны в сторону.

– Я почему-то так и думала. Но, послушай, ты же не коза и просто физически не сможешь скакать по кочкам. У меня самой довольно слабые шансы перейти топь, а у тебя их нет вообще!

Лошадь своенравно вздернула хвост и, не тратя больше времени на пустопорожнюю болтовню, легким длинным прыжком сиганула прямо в болото. Я и ахнуть не успела. Только зажмурилась в последнюю секунду, ожидая рокового «плюх» и прощального «буль» от любимой кобылы. Ни того, ни другого, впрочем, не последовало, и, немного погодя, я рискнула раскрыть один глаз. Второй тут же раскрылся самопроизвольно – от удивления. Кобыла умудрилась раскорячиться неимоверным образом, но все же попасть копытами на кочки и теперь победоносно на меня посматривала.

– Удобно? – едко спросила я ее.

Ответом мне было тонкое, укоризненное ржание.

Я вздохнула, пожала плечами, смирившись с судьбой и с тем, что полоумную кобылу не исправишь, все-таки не удержалась и многозначительно покрутила пальцем у виска, сообщая упрямой сумасбродке то, что я думаю о ее выходке и, тщательно проверяя палкой каждую пядь, решилась сделать несколько неуверенных шагов. Утешало только то, что, если мы забредем в совсем уж непроходимую топь – всегда можно повернуть обратно. Однако на деле оказалось, что волновалась я зря. Золотка будто нюхом чуяла куда ступать можно, а куда – нет, и спустя долгое время, когда солнце медленно, но неотвратимо стало скатываться к горизонту, все-таки вывела нас к весьма недурной на вид тропке. Узкой, то и дело прерывающейся, но все-таки вполне пригодной для того, чтобы перевести на ней дух. Главное, именно перевести, а не испустить его окончательно. Ибо мои ноги в тонких летних ботиночках уже вымокли насквозь, а все тело было зверски съедено комарьем. Про желудок вообще молчу. Он еще утром в узел завязался.

Определиться со сторонами света оказалось не так-то просто, но с горем пополам я и с этим справилась. Еще одной радостной новостью стало то, что вела тропка приблизительно туда, куда нам и надо, при условии, конечно, что она не свернет на полпути в другую сторону. Надо будет повнимательнее за этим следить и в случае чего снова с нее сойти. Да и не мешало бы ускорить продвижение, уже завечереет скоро, а конца болоту так и не видать. Даже не хочу представлять, что с нами будет, если мы не выберемся отсюда до того, как стемнеет окончательно.

Не хотеть можно было сколько угодно, а представить все-таки пришлось. Когда над болотом пошла белесая дымка тумана, а небо усыпали светлячки звезд, я вдруг с ужасом поняла, что не могу сотворить второго светляка, а от первого, сделанного часом раньше, толку немного – он выглядел хилым, тусклыми постоянно путался где-то в районе колен, мешая тыкать палкой в трясину. Приходилось то и дело его отгонять, а это очень отвлекало. Положение казалось безвыходным – на узкой тропе не заночуешь. Худо-бедно продвинуться вперед вряд ли получится, скорость передвижения и так была не ахти, а теперь снизилась просто катастрофически. Да и риск заблудиться очень велик. Назад поворачивать поздно. К утру я растеряю последние силы и сгину в этом болоте навсегда. И ведь еще страшно так, аж жуть берет за горло холодной бородавочной мертвенно-зеленой рукой. И от этого мурашки бегут вдоль позвоночника, и горло сводит судорогой. И не спрячешься от этого страха, и не убежишь. Некуда бежать. Я всхлипнула раз, другой и все-таки заревела основательно. Тут же, будто отвечая мне, где-то дурниной заголосила ночная птица, да так проникновенно, словно ее потрошили заживо. Я мигом заткнулась и притихла. А ужасающие звуки все разносились над болотом, не думая прекращаться. Только затихнет отголосок зловещего вопля вдали, а эта погань выдает новый шедевр горлового пения. Я обессилено присела на корточки и закрыла ладонями уши. Сколько так просидела – не знаю. Но по ощущениям – вечность.

Признаться, я так погрузилась в переживания, что совершенно выпустила из виду Золотку. А когда подняла голову, то не смогла разглядеть ее нигде рядом с собой.

– Золотка? – позвала тихо.

Ни звука, ни шороха.

Снова заголосила птица. Я болезненно сморщилась, но уши закрывать не стала.

– Золотка, ты где? Ты это… утопла что ли?

Вдалеке послышалось приглушенное шлепанье копытами по мокрым кочкам, я его за весь день наслушалась – ни с чем не спутаю. С минуту я напряженно к нему прислушивалась.

– Золотка!

Ничего не понимаю. Лошадь носилась взад-вперед, то приближаясь, то удаляясь, но не возвращалась и не уходила окончательно.

– Ты там одурела что ли? Что ты делаешь? Иди сюда, слышишь?!

Орать я могла сколько угодно, точно зная, что пока кобыла не доделает свои дела, то и ухом не поведет в мою сторону. Все-таки уже немало времени мы провели в обществе друг друга, и я уже успела более-менее изучить характер смышленой товарки по несчастьям.

Наконец кобыла белесой тенью вынырнула откуда-то слева. Я шарахнулась от нее в сторону, как шальная, нога заскользила по влажному мху, заставив меня исполнить практически танцевальное «па», чтобы не ухнуть в зловонную жижу с головой. Повезло, отделалась только вымокшей по щиколотку ступней. Хотя, куда уж ей дальше мокнуть? Противно, конечно, но не смертельно.

– Чего пугаешь, дубинушка? – беззлобно ругнулась на прижавшую уши лошадь.

Ушки тотчас возмущенно встопорщились. Кобыла мелодично заржала и мотнула головой, указывая в ту сторону, откуда только что, надо полагать, и появилась.

– Что? Мне идти туда? А что там?

Спрашивала я все это чисто машинально, уже поднимая с тропы брошенную жердь и привычно нащупывая ей безопасное место. За время пути я успела убедиться в фантастических выживательных способностях Золотки, так что сомневаться в выборе пути смысла не было никакого.

Идти пришлось долго. Наверное, потому что медленно. Но, когда я увидела, куда именно привела меня верная кобыла, чуть не расцеловала ее в хитрую самодовольную морду. Эта проказница умудрилась найти вполне пригодный для стоянки островок! Маленький, сажени примерно две на три. Но на нем можно выспаться. Хватит места даже для охранного круга. Не факт, что у меня получится его начертать, но я все равно не усну, пока не добьюсь хотя бы удовлетворительного результата. Ночью на болоте чего только не водится. Не хочу проснуться от того, что меня едят.

Я проснулась от странного, заунывного скуления. В тревоге протерла глаза. Так. Луна еще даже не потускнела. Сколько я спала? Час? Два? И кто посмел так бессовестно меня будить?

Я села и огляделась. Неподалеку топтался довольно тощий шкальщик,