Гарри Поттер и Проклятое Дитя - Джоан Роулинг

СМОТРИТЕЛЬ (с сильным шотландским акцентом): Вы дмте, старй и разваливщийся поез опаздвает, малчки?

СКОРПИУС: Простите?

СМОТРИТЕЛЬ: Если вы ждете стрй и нендежнй поезд, то вам пздно бжать. Поезд уже в пути. Это есть на инфрмацнном табло.

Он смотрит на них, они в недоумении оглядываются назад. Он хмурится и вручает им исправленный график. Он указывает на правильную его часть.

Поздно.

Альбус берет его и рассматривает. Его лицо меняется в то время, как он получает все больше информации. Скорпиус просто смотрит на Смотрителя.

АЛЬБУС: Я знаю где она.

СКОРПИУС: Ты понял это?

АЛЬБУС: Посмотри на дату. На табло.

СКОРПИУС смотрит и читает.

СКОРПИУС: 30 октября, 1981. День до Кануна Всех Святых, тридцать девять лет назад. Так где она?.. Оююю.

СКОРПИУС понимает все, он в отчаянии.

АЛЬБУС: День смерти моих бабушки с дедушкой. Нападения на моего отца, когда он был ребенком. Момент, когда заклинание Волан-де-Морта срикошетило на него самого. Она не собирается исполнять своё пророчество, она пытается изменить другое.

СКОРПИУС: Другое?

АЛЬБУС: «Грядёт тот, у кого хватит могущества сразиться с Тёмным Лордом…»

СКОРПИУС подхватывает слова друга.

СКОРПИУС и АЛЬБУС: «…рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца…»

От сказанного лицо Скорпиуса вытягивается.

СКОРПИУС: Это моя вина. Я сказал ей, что пророчества можно изменять… Я сказал ей, что логика пророчеств сомнительна…

АЛЬБУС: Через двадцать четыре часа Волан-де-Морт заколдует сам себя в попытке убить малыша Гарри Поттера. Дельфи попытается предотвратить это. Она убьет Гарри сама. Нам нужно в Годрикову Впадину, сейчас же.

СЦЕНА 3

Альбус и Скорпиус проходят через центр Годриковой Впадины. Оживленная, красивая, маленькая деревушка.

СКОРПИУС: Ну, пока я не вижу никаких очевидных признаков атаки…

АЛЬБУС: Это Годрикова Впадина?

СКОРПИУС: Твой отец никогда не брал тебя сюда?

АЛЬБУС: Нет, пытался несколько раз, но я отказывался.

СКОРПИУС: Ну, сейчас нет время для экскурсий, у нас тут смертельно опасная ведьма, от которой мы должны спасти мир, но смотри: вон там церковь Святого Джерома…

Он указывает на церковь.

АЛЬБУС: Величественно.

СКОРПИУС: И кладбище Святого Джерома, по слухам там водятся призраки (он показывает в другую сторону), а там поставят статую Гарри и его родителям…

АЛЬБУС: У моего папы есть статуя?

СКОРПИУС: Ну, не сейчас. Но будет. Надеюсь. А это — дом, где жила Батильда Бэгшот… Живет…

АЛЬБУС: Батильда Бэгшот? Которая написала «Историю магии»?

СКОРПИУС: Она самая. Ого, смотри, вот она. ОГО. Я сейчас запищу от восторга… Мое ботанство ликует…

АЛЬБУС: Скорпиус!

СКОРПИУС: А это…

АЛЬБУС: Дом Джеймса, Лили и Гарри Поттеров.

Молодая, красивая пара выходит из дома с ребенком в коляске. Альбус хочет было пойти за ними, но Скорпиус удерживает его.

СКОРПИУС: Они не должны тебя увидеть, Альбус. Это может изменить время, а нам не нужно делать это снова.

АЛЬБУС: Но тогда она не сможет…. Если мы сделаем это…. Она не сможет…

СКОРПИУС: Так что же нам теперь делать? Мы готовы сразиться с ней? Потому что, она очень… могущественная….

АЛЬБУС: Да. Об этом мы как-то не подумали, да? Что мы будем делать теперь? Как мы защитим моего отца…?

СЦЕНА 4

Гарри суматошно роется в документах.

ДАМБЛДОР: Добрый вечер, Гарри.

Удар. Гарри смотрит на портрет Дамблдора, его лицо спокойно.

ГАРРИ: Профессор Дамблдор, в моем кабинете. Какая честь. Видимо, здесь самая гуща событий, да?

ДАМБЛДОР: Что ты делаешь?

ГАРРИ: Разбираю бумаги, ищу, мог ли я что-то упустить, чего не должен был… Наши силы ограничены, это все, что мы можем. Зная, что борьба ведется далеко от нас… Что еще я могу сделать?

Пауза. Дамблдор молчит.

Где вы были, Дамблдор?

ДАМБЛДОР: Сейчас я здесь.

ГАРРИ: Битва проиграна. Или вы будете отрицать, что Волан-де-Морт может вернуться?

ДАМБЛДОР: Это возможно.

ГАРРИ: Прочь. Уходите. Оставьте меня. Я не хочу, чтобы вы были здесь, вы не нужны мне. Вас никогда не было, когда вы были мне нужны! Я трижды сражался с ним, а вас не было! И если я встречу его снова, я снова буду один.

ДАМБЛДОР: Гарри, не думай, что я хотел сражаться с ним, используя тебя? Я бы хотел избавить тебя от этого, если бы мог…

ГАРРИ: «Любовь ослепляет нас»? Вы вообще знаете, что это значит? Вы знаете, насколько плох был этот совет? Мой сын… мой сын сражается за нас так же, как я сражался за вас. И я доказал, насколько я плохой отец, такой же плохой, каким вы были для меня. Он чувствовал себя нелюбимым, годами лелеял свои обиды…

ДАМБЛДОР: Если ты про Тисовую улицу, то…

ГАРРИ: Годы! Я проводил там в одиночества ГОДА, не зная, кто я, почему я там, у меня не было никакого, кто заботился бы обо мне!

ДАМБЛДОР: Я не хотел привязываться к тебе…

ГАРРИ: Таким образом вы защищали себя!

ДАМБЛДОР: Нет. Я защищал тебя. Я не хотел, чтобы тебе было больно…

Дамблдор пытается уйти, но не может. Он плачет, но пытается скрыть это.

Но в итоге мы все же встретились… Одиннадцать лет, а ты уже был таким храбрым. Таким добрым. Ты без жалоб и нытья прошел в одиночку по пути, который был тебе предначертан. Ну конечно, я любил тебя… И знал, как все может быть. Моя любовь может принести непоправимый вред. Я не создан для любви… Я не могу любить, не причинив при этом вреда…

Звучит удар.

ГАРРИ: Вы не причинили бы мне столько вреда, сказав это раньше!

ДАМБЛДОР (в открытую всхлипывает): Я был слеп. Любовь сделала это. Я не понимал, что тебе нужно услышать это от слепого, хитрого, опасного старика… который любил тебя.

Пауза. Двое мужчин переполнены эмоциями.

ГАРРИ: Это неправда, что я никогда не жаловался.

ДАМБЛДОР: Гарри, никогда не будет правильных ответов в этом эмоциональном, запутанном мире. Человечество никогда не достигнет идеала, даже при помощи магии. В каждом светлом моменте радости есть капля яда: осознание, что боль придет снова. Страдание для людей — это как дыхание.

ГАРРИ: Вы говорили мне это однажды.

ДАМБЛДОР: Это все, что я могу предложить сегодня.

Он пытается уйти.

ГАРРИ: Не уходите!

ДАМБЛДОР: Те, кого мы любим, никогда по-настоящему не покидают нас, Гарри. И даже смерть это не изменит. Рисунок… и память… и любовь.

ГАРРИ: Я тоже любил вас, Дамблдор.

ДАМБЛДОР: Я знаю.

Он уходит, Гарри остается один. Входит Драко.

ДРАКО: Ты знал, что в другой реальности — в той, в которой Скорпиус побывал — я был Главой отдела Магического Правопорядка? Может быть, этот кабинет скоро станет моим. Ты в порядке?

Гарри убит своим горем.

ГАРРИ: Заходи — проведу для тебя экскурсию.

Драко нерешительно входит в комнату. Он оглядывается с неприязнью.

ДРАКО: Однако, дело в том, что я никогда не представлял себя человеком Министерства. Даже будучи ребенком. Мой отец — он — да, это все, чего он хотел.

ГАРРИ: Чем же ты хотел заниматься?

ДРАКО: Квидич. Но я не был достаточно хорош. В основном же я просто хотел быть счастливым.

Гарри кивает. Драко смотрит на него ещё мгновение.

Извини, я не очень хорош в светских беседах… ты не думал, если мы упускаем важную деталь?

ГАРРИ: Конечно. Какую важную деталь?

Удар.

ДРАКО: Ты не думаешь, что у Теодора Нотта всего один Маховик Времени?

ГАРРИ: Что?

ДРАКО: Маховик Времени, который захватило Министерство — прототип. Сделан из недорогого металла. Конечно, он работает. Но он отправляет в прошлое всего на пять минут — и это серьезный недостаток. Такую штуку настоящему коллекционеру Темной Магии не продашь.

Гарри понимает, о чем говорит Драко.

ГАРРИ: Он делал его для тебя?

ДРАКО: Нет, для моего отца. Ему нравилось обладать уникальными вещами, которых больше ни у кого нет. Министерские Маховики, спасибо Крокеру, всегда были для него простоваты. Он хотел иметь возможность отправляться в прошлое больше, чем на один час назад, он хотел путешествовать на годы назад. Но он никогда им так и не воспользовался. По секрету скажу, думаю, что он предпочел бы мир без Волан-Де-Морта. Но да, Маховик Времени был сделан для него.

ГАРРИ: И ты сохранил его?