О свободе - Милтон Фридман

Китай также является страной, где существует значительное различие в доходах между обладающими политической властью и всем остальным населением, между городом и деревней, между некоторыми городскими рабочими и их собратьями. Один проницательный исследователь Китая пишет, что «неравенство между богатыми и бедными районами Китая в 1957 году было более глубоким, чем в любой другой крупной стране мира, за исключением, вероятно, Бразилии». Он ссылается также на другого своего коллегу: «Эти примеры показывают, что в Китае структура заработной платы в промышленности отнюдь не является намного более эгалитарной, чем в других странах». Автор заключает свое исследование равенства в Китае следующими словами: «Как равномерно распределяются сегодня доходы в Китае? Безусловно, не столь равномерно, как на Тайване или в Южной Корее. (…) С другой стороны, распределение доходов в Китае происходит, безусловно, более равномерно, чем в Бразилии или в Южной Америке. (…) Мы вынуждены прийти к выводу, что Китай далеко не является обществом полного равенства. Фактически различия в доходах в Китае являются, возможно, значительно более резкими, чем в ряде стран, которые обычно ассоциируются с “фашистскими диктатурами” и “привилегированной верхушкой”, эксплуатирующей народные массы».

Технический прогресс, механизация — все эти великие чудеса нового века дали богатым сравнительно немногое. Богачи в Древней Греции вряд ли извлекли бы большую пользу из современного водопровода: для них доступность чистой проточной воды определялась лишь сноровкой доставлявших ее рабов. Что касается радио и телевидения, то римские патриции могли наслаждаться искусством лучших музыкантов и актеров прямо у себя дома и даже держать их постоянно при себе в числе своей челяди. Одежда массового пошива, супермаркеты — все эти и многие другие современные достижения мало в чем улучшили бы их повседневную жизнь. Приятным сюрпризом для богатых явился бы прогресс в области средств транспорта и медицины, но что касается всего остального, то все крупнейшие завоевания западного капитализма способствовали в первую очередь улучшению жизни рядовых граждан. Благодаря этим достижениям широким массам стали доступны те преимущества и удобства, которые прежде были исключительной привилегией горстки сильных мира сего.

Джон Стюарт Милль писал в 1848 году: «До сей поры приходится сомневаться, облегчили ли иго повседневного труда хоть единому человеку все сделанные доныне механические изобретения? Ибо благодаря им большая часть человечества по-прежнему влачит подневольное существование, все дни свои отдавая изнурительному и бессмысленному труду, тогда как возросшее число владельцев мануфактур и им подобных могут наживать себе состояния. Эти новшества пока лишь приумножили достаток и благоденствие средних сословий, но еще не начали производить те великие перемены в судьбе человеческой, кои сама их натура предназначила им совершить в будущем».

Сегодня этого уже сказать нельзя. Сегодня вы можете объехать из конца в конец все промышленно развитые страны и обнаружить, что почти каждый «все дни свои отдающий изнурительному труду», делает это исключительно во имя спорта. А для того, чтобы найти людей, чье бремя повседневного труда не облегчено техническими новшествами, вам придется отправиться в некапиталистический мир — в Россию, в Китай, в Индию, в Бангладеш, в некоторые районы Югославии, или же в более отсталые капиталистические страны — в Африку, на Ближний и Средний Восток, в Южную Америку (а всего лишь пару десятилетий назад к этому списку можно было бы добавить Испанию или Италию).

Заключение

Общество, которое ставит равенство (в смысле равенства результатов) выше свободы, в результате утратит и равенство, и свободу. Если ради достижения равенства оно прибегнет к силе, то это уничтожит свободу, а сила, примененная поначалу во имя самых лучших целей, окажется в руках людей, использующих ее в своих собственных интересах.

В противоположность этому общество, которое ставит свободу превыше всего, обретет — даже не ставя перед собой эту задачу — и большую свободу, и большее равенство. И хотя большее равенство и является в этом случае непреднамеренным результатом (так сказать, «побочным продуктом») свободы, его достижение отнюдь не случайно. Система свободной конкуренции высвобождает энергию и способности людей, давая им возможность преследовать свои собственные цели, и при этом защищает их от помех и произвола со стороны их сограждан или властей. Она не создает преград для достижения некоторыми людьми привилегированного положения, но препятствует превращению этих привилегий в закрепленные законом или традицией исключительные права — ибо, пока существует свобода, будет существовать и конкуренция со стороны других, быть может, более способных и целеустремленных людей. Свобода — это отсутствие не только унификации, но и раз навсегда установленной иерархии. У тех, кто сегодня находится в самом низу социальной лестницы, всегда существует перспектива завтра подняться на самый ее верх — и в этом процессе почти перед каждым человеком открывается благодаря свободе возможность прожить более полную и насыщенную жизнь.

Фридрих Хайек

Кто кого?

Лучшая из дарованных миру возможностей пропала втуне из-за страсти к равенству, погубившей всякую надежду на свободу.

Показательно, что чаще всего против конкуренции возражают на том основании, что она «слепа». Нелишне напомнить, что древние изображали богиню правосудия с завязанными глазами, что служило символом ее беспристрастия и справедливости. У конкуренции, быть может, немного общего со справедливостью, но одно общее достоинство у них есть: и та, и другая «не взирают на лица». Правовые нормы, не позволяющие заранее предсказать, кто от их применения выиграет, а кто проиграет, бесспорно, важны; но не менее важно и то, что в условиях конкурентной системы неизвестно заранее, кому повезет, а кому нет, а «поощрения» и «наказания» распределяются не в зависимости от чьего-то личного мнения о том, кому что полагается, а от способностей и удачливости самих людей. Это важно еще и потому, что при наличии конкуренции случай и везение зачастую играют столь же существенную роль, как способности, мастерство или дар предвидения.

Неверно думать, что выбор, перед которым мы стоим, — это выбор между системой, где каждый получает по заслугам в соответствии с некими абсолютными и универсальными критериями, и системой, где судьба человека в какой-то мере определяется случайностью или везением. В действительности это выбор между системой, при которой решать, кому что причитается, будут несколько человек, и системой, при которой это зависит, хотя бы отчасти, от способностей и предприимчивости самого человека, а отчасти — от непредсказуемых обстоятельств. То, что в мире свободного предпринимательства шансы неравны, ибо сам этот мир по природе своей зиждется на частной собственности и (быть может, с меньшей неизбежностью) на праве наследования, дела не меняет. Факты говорят о том, что вполне возможно уменьшить это неравенство в той мере, в какой позволяют врожденные различия, сохранив безличный характер конкуренции, при которой каждый может попытать счастья и ничьи взгляды на то, что было бы правильным или желательным, не являются обязательными для всех.