Королева сплетен - Мэг Кэбот

Я хватаю трубку в надежде, что это наконец-то прорезалась Шери.

Но определитель номера выдает «Неизвестный абонент». И это странно, потому что никому неизвестному я свой номер не давала.

– Извини, – говорю я Жан-Люку и, наклонив голову, отвечаю:

– Алло?

– Лиз?

В трубке что-то трещит. Связь просто отвратительная.

Но я безошибочно узнаю голос человека, которого меньше всего хотела бы слышать.

Я не знаю, что делать. Зачем он звонит? Это ужасно. Не хочу с ним разговаривать! Мне нечего ему сказать! О господи!

– Я на минутку, – говорю я Жан-Люку и выхожу в тамбур, чтобы не мешать остальным пассажирам.

– Энди? – говорю я в трубку.

– Наконец-то! – в голосе Энди слышится облегчение. – Ты даже не представляешь, как я рад слышать тебя. Я названивал тебе весь день. Почему ты не брала трубку?

– Извини, разве ты звонил? Я не слышала. – И это правда, под Ла-Маншем сотовые телефоны не работают.

– Ты понятия не имеешь, что я пережил, – продолжает Энди, – когда вырвался из этого ужасного офиса и увидел, что тебя нет. Всю дорогу домой я боялся, что с тобой что-то случилось. Слушай, я, наверное, на самом деле тебя люблю, раз так испугался, что с тобой могло что-то случиться!

Я издаю тихий смешок, хотя мне совсем не до смеха.

– Да, – говорю, – наверное.

– Лиз, – продолжает Энди. Теперь в его голосе появляется… жесткость. – Где, черт возьми, тебя носит? Когда ты придешь домой?

Я смотрю на то, что в лучах заходящего солнца кажется старинным замком, возвышающимся на холме. Но это, конечно же, невозможно. Замки не могут стоять вот так, посреди поля. Даже во Франции.

– В каком смысле приду домой? – спрашиваю я. – Разве ты не видел моей записки?

Я оставила записку для миссис Маршалл и остальных членов семьи, поблагодарив их за гостеприимство, и отдельную записку для Энди, объяснив, что мне очень жаль, но меня срочно вызвали в другое место и я с ним больше не увижусь.

– Видел, только я ничего не понял.

Вообще-то у меня идеальный почерк. Правда, я так сильно плакала, что, возможно, строчки вышли не очень разборчивые.

– Что ж… я написала, Энди, что мне нужно срочно уехать.

– Слушай, Лиз. Я понимаю, тебя огорчило то, что случилось сегодня в Центре занятости. Мне самому противно, что пришлось просить тебя солгать. Но тебе не пришлось бы врать, если б ты помалкивала – начнем с этого.

– Понимаю. – Господи, это ужасно! Мне совсем не хочется говорить это. Во всяком случае, не сейчас. И уж точно не здесь. – Да, это я во всем виновата, Энди. И мне действительно очень жаль. Надеюсь, у тебя не возникло проблем с мистером Вильямсом?

– Не скрою, я с трудом выпутался, – заявляет Энди. – Но… погоди-ка. Почему ты называешь меня Энди?

– Потому что тебя так зовут, – отвечаю я, пропуская новых посетителей вагона-ресторана. Они прошли через раздвижные двери из соседнего вагона и теперь высматривают свободный столик.

– Но ты никогда не называла меня Энди. Только Эндрю.

– А, ну, не знаю, – говорю я. – Теперь мне кажется, что ты скорее все же Энди.

– Не уверен, что мне это нравится, – совершенно несчастным голосом говорит Энди. – Послушай, Лиз… Знаю, я все испортил. Но тебе не надо уезжать. Я могу еще все исправить, Лиз. Правда. Между нами все пошло наперекосяк, это верно. Но все об этом жалеют, особенно я. Я завязал с покером, клянусь. А Алекс уступил свою комнату – говорит, мы можем пожить там вместе. Или, если хочешь, поедем куда-нибудь еще… где будем одни. Куда ты там хотела сходить? В дом Шарлотты Бронте?

– Джейн Остин, – поправляю я.

– Точно, Джейн Остин. Можем поехать прямо сейчас. Только скажи, где ты, и я приеду за тобой. У нас еще все наладится. Я все исправлю, клянусь тебе!

– Ах, Энди, – говорю я, испытывая некоторое чувство вины. Жан-Люк за столиком расплачивается за наш обед, чтобы освободить место для новых посетителей. – Думаю, ты не сможешь приехать забрать меня. Потому что я во Франции.

– ГДЕ? – Энди удивлен чуть больше, чем могло бы показаться лестным для меня. Похоже, он, в отличие от Жан-Люка, не считает меня достаточно смелой. По крайней мере, настолько, чтобы отправиться самостоятельно во Францию. – Как ты туда попала? Что ты там делаешь? Где ты? Я приеду к тебе.

– Энди, – говорю я. Все это так ужасно. Терпеть не могу ссор. Гораздо легче уйти, чем объяснить человеку, что больше не желаешь его видеть. – Мне хочется… мне нужно побыть одной какое-то время и все обдумать.

– Лиз, ты же никогда не бывала в Европе! Ты понятия не имеешь, что ты делаешь. Это не смешно, знаешь ли. Я очень за тебя волнуюсь. Скажи мне, где ты, и я…

– Нет, Энди, – мягко прерываю его я. Жан-Люк идет ко мне, и вид у него встревоженный. – Послушай, я больше не могу сейчас говорить. Мне надо идти. Мне очень жаль, Энди, но… как ты верно заметил, я совершила ошибку.

– Я тебя прощаю! – говорит Энди. – Лиззи! Я прощаю тебя! Послушай, а как насчет денег?

– Насчет… чего? – Я так поражена, что чуть не роняю трубку.

– Денег, – настойчиво повторяет Энди. – Ты мне их вышлешь?

– Я не могу сейчас об этом говорить. – Жан-Люк уже подошел и встал рядышком. Я только сейчас замечаю, что он очень высок – выше даже, чем Энди. – Мне очень жаль. Прощай.

Я нажимаю отбой, и на пару секунд перед глазами у меня все плывет. Вот уж не подумала бы, что у меня еще остались в запасе слезы. Но, как видно, остались.

– С тобой все в порядке? – заботливо спрашивает Жан-Люк.

– Скоро будет, – заверяю его я, хотя сама в этом далеко не так уверена.

– Это был он?

Я киваю. Мне стало как-то трудно дышать. И я не знаю, из-за того ли, что я стараюсь сдержать слезы, или из-за близости Жан-Люка… а учитывая, как часто поезд качает на стыках, его рука то и дело касается моей.

– Ты сказала ему, что встречаешься со своим адвокатом? – спрашивает он. – И что он в данный момент составляет иск с требованием вернуть подаренный минет?

От потрясения я даже забываю, что мне трудно дышать. И непроизвольно начинаю вдруг улыбаться… слезы загадочным образом враз высыхают у меня на глазах.

– Ты сказала ему, что если он не изыщет способа немедленно вернуть его, то тебе придется подать в суд?

На этот раз слезы выступили на глазах от смеха.

– А ты говорил, что не умеешь шутить, – говорю я между приступами смеха.

– Не умею, – у Жан-Люка мрачный вид. – Вот эта была просто ужасной. Удивительно, что ты рассмеялась.

Я все еще хихикаю, плюхнувшись на сиденье рядом с ним. Во мне разливается чувство приятной сытости и сонливости. Но я изо всех сил стараюсь не заснуть и пялюсь в окно за головой Жан-Люка. Лучи солнца, все еще не опустившегося за горизонт, рисуют еще один замок. Я показываю туда и говорю: