Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

С главнокомандующим, губернатором Тянь Тин Сянем знакомство устанавливается. С его мандаринами дела налаживаются, они бывают у Путятина на корабле. Среди них есть молодые толковые чиновники, особенно хорош любимец здешнего губернатора мандарин Бянь.

Он напоминает тех юных красавцев, которые изображаются на старинных китайских рисунках как идеал красоты и силы: хорош собой и строен и при всей миловидности далеко не женственен. Чувствуется, что под шелковым халатом каждый мускул его тела играет. У них свои упражнения, укрепляющие тело. Сильный китаец мастерски берется голыми руками за противников в борьбе, а в драке помогает при этом себе ногами.

Бянь уже освоился на пароходе «Америка»: всех знает, кланяется с американскими механиками, умеет обратиться почтительно и достойно к офицерам, а некоторых матросов зовет ласково по именам: «Саша! Петя! Вася, здравствуй! Как поживаешь?» Быстро выучивает русские слова и разные названия.

Не в пример некоторым гонконгским молодым людям без кос, получившим кое-какое английское образование, одетым по-европейски, служащим переводчиками на британской эскадре и рекомендующим себя англичанами, Бянь носит косу, и при этом его элегантности, ладной фигуре, перехваченной в талии кушаком цвета родовой знати, росту и хорошим манерам позавидует любой англизированный собрат. Дыхание времени доносится к ним и сюда, в города, близкие столице и Китайской стене, выходящей к заливу Печили северней крепости Даго.

Итак, у Путятина свои обдуманные и обширные планы. Его решительному характеру свойственны смелые замыслы, которые он готов по-адмиральски добросовестно исполнять. Он сторонник прогресса и деятель обновления. Он теперь обрел превосходный колесный пароход, обладающий всеми достоинствами для плавания и в глубоких морях, и по мелким рекам. И если Тянь Тин Сянь пригласит Путятина пройти в Тяньцзинь, это в силах Евфимия Васильевича. Тем более с китайским лоцманом.

Тут не Япония, где Евфимий Васильевич был без корабля и пребывал в полной власти тех, с кем трактовал. И то нашелся. Добился успеха, пребывая в невыгодных условиях. Сравнить нельзя с тем, что было в Японии. Теперь он — всеевропейски признанный авторитет, открыватель, дипломат с заслугами, обласканный государем, возведенный в графское достоинство.

Как и в Японии, намерен он и тут опередить соперников, оправдать доверие своего государя и просветить здешний народ. Правда, помехи тут большие, из Петербурга есть неприятные инструкции, про которые он спутникам своим не докладывает и сам старается не думать. Не в них суть. Конец — делу венец. Победителей не осудят. Путятин всю ответственность берет на себя. Он уверен, что будет победителем, осуществит замыслы. Для этого надо держать язык за зубами.

От мыслей и молчания Евфимий Васильевич переменился, немного обрюзг лицом, как безработный бродяга; заметно тем, кто знал его прежде, в годы блеска и успеха, рассвета его таланта, в войну, в Японии.

На рейд, где стоят большие и малые корабли союзников, все время приходят новейшие канонерки с небольшой осадкой, видно, чтобы при штурме ворваться в реку, перейдя мели.

Про Тяньцзинь всем и все давно известно. У англичан и французов артиллерийские офицеры располагают планами крепости Даго и занимаются расчетами и вычислениями: как, откуда стрелять при штурме, навесами или прямой наводкой. Высчитывают свои траектории. У адмиралов и капитанов речь про повседневные заботы. Планы высадки готовы и у них.

Англичане и французы уверены, что возьмут крепость. Но близок локоть, да не укусишь. У входа в реку Пейхо мели, непроходимый бар. Хотят идти до Тяньцзиня, а дальше будет все понятно само собой. Надо зажать торговый путь с юга Китая по Великому Каналу, выход товаров к столице, обречь Пекин на голод.

Послы морских держав из своих планов секретов не делают и обо всем открыто признаются Путятину. На рейде Пейхо мощные эскадры англичан и французов. Гигантский пароход «Монитоба» под американским флагом. Русский пароход «Америка». Английский посол лорд Элгин частый гость Путятина. С французским послом бароном Гро в тесной дружбе Евфимий Васильевич по многим соображениям. Более по вкусам и расположению друг к другу, чем по политическим целям. С американцем Ридом полная дружба и понимание общности политических задач. Самый крепкий орешек — это сэр Джеймс Элгин. Он постоянно бранит китайцев. Путятин и сам на них зол, иногда кажется ему, что, мол, возьмутся за вас англичане, устроят такое же побоище, как в Кантоне. Так вам и надо, пусть вас тряхнут как следует, сколько еще можно упорствовать. Элгин уверяет, что они, англичане, хотят мира, что войну начнут только в крайнем случае. Мол, мы не военная, а торговая нация! Это известно давно и всюду. Что их прельщает не покорение многомиллионного народа, а торговые выгоды, которые много пользы дадут и той и другой стране.

Покачивает изрядно. Но это не беда. Евфимию Васильевичу привычно, как морскому льву или кашалоту. Он в японскую экспедицию три года качался на волне по морям и океанам. А когда пришел в Японию, его долго не пускали на берег, пока фрегат «Диана» не погиб во время цунами. Волны ему не вредят. Как бы делая вызов стихии, купил в Шанхае китайскую джонку. Возит он то на нее, то обратно на «Америку» свою черную книгу и, уединяясь ради обдумывания дела, чувствует себя хорошо на джонке в любую погоду. Бьет, бросает, хлещет водой, катает вал за валом по палубе. А джонка не пароход. Качка и на «Америке» дает себя знать. Но Евфимий Васильевич в положенное время надевает очки и садится за крепко принайтованный стол…

Американский посол Рид жалуется, что надоедает качка и отбивает охоту к делу, что ушел бы в Шанхай, но ждет, когда англичане начнут войну, надо посмотреть. Чтобы все знать, а потом подать пример гуманной демократии китайцам. Он подозревает и Евфимия Васильевича в такой же политике.

В своем салоне на пароходе Путятин закончил очередное послание в Пекин. Переводчики архимандрит отец Аввакум и доктор Алексей Татаринов все проверили, перевели, переписали начисто, скопировали. Работы в посольстве всегда много, такие же бумажные дела, как в Петербурге.

Путятин вызвал Петра Сизова, спутника своего по японской экспедиции. Нынче Сизов произведен из матросов в офицеры. Сизов, решивший выбиться в люди, годы занимался самообразованием и сдал экзамены. Ждет документы. В Японии сходился с японкой, которую за связь с иностранцем японские бюрократы отдали в публичный дом, открытый для иностранных моряков.

Петруха скрытный, крепкого характера, но, когда уходили из Японии, заметно было, что нелегко ему оставлять Фуми в заведении. И взялся он учиться.

Путятин сказал Сизову, что ветер стихает, море улегается. Утром надо на шлюпке идти на