Там, где течет молоко и мед (сборник) - Елена Минкина-Тайчер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 27. Американцы
– Господа, нам письмо! – Маша размахивает большим конвертом.
– Счет за телефон? – ахает мама.
– Не счет, не отчет и не реклама. Настоящее письмо. Из Америки!
– Из Америки – это точно мне, – смеется папа, – наверное, от Клинтона.
– Господа, вы готовы к прослушиванию? Только прошу не перебивать, я вам не синхронный переводчик.
Господа готовы. Они давно сидят рядком на диване, мама с крючком, папа с газетой. Так скучна и однообразна жизнь, когда кончаются силы. Не зря кто-то из великих сказал, что старость – это бестактность природы.
– «Мои дорогие друзья!» – начинает торжественно Маша.
– Вот видите, – радуется папа, – мы его дорогие друзья!
– Дедуля, не обольщайся. Это формальное приветствие.
– «Мои дорогие друзья! Я глубоко сожалею…»
– Сожалеет, – ахает мама, – я так и знала! Что-то случилось…
– «Я глубоко сожалею, что отнимаю ваше время, но эта тема волнует меня всю жизнь. Я разыскиваю родственников моего покойного отца…»
– Дедуля, а может, у нас есть богатые родственники в Америке? А мы-то, дураки, вкалываем!
– Читай, читай, вертихвостка, – голос папы вдруг садится, и он начинает кашлять.
– «Меня зовут Самюэль Раппопорт. Родителей моего отца звали Авраам и Рахель…»
– Авраам! Папа, – кричу я, – ты слышишь, Авраам Раппопорт! Ты же сколько раз вспоминал про дедушку раввина. Точно – Авраам Раппопорт! А как звали твою бабушку?
– Не помню, – папа растерянно разводит руками. – Она очень рано умерла, еще когда моя мама была девочкой.
– «А моего отца звали Аарон Раппопорт. В 1912 году он с братьями эмигрировал в Америку. Но в Белоруссии у него осталась сестра. Белоруссия – это одна из провинций старой России…»
– Хорошо, что он нам объясняет, а то иди знай, что такое Белоруссия!
– Читай, читай, – шепчет папа.
– «Сестру моего отца звали Мирьям Раппопорт. В конце прошлого века она вышла замуж за Иосифа Блюма. У нее было пятеро детей. Отец оставил мне список всех имен, но я не преуспел найти их в России. Моя жизнь уже финиширует…»
– Как финиширует? – спрашивает мама.
– Ну, подходит к концу, наверное, он старый человек.
– «Моя жизнь уже финиширует, поэтому я решил написать вам, уважаемый господин Арон Блюм, хотя вас нет в этом списке. Но все остальные данные подходят, и я посчитал, что вы могли родиться после отъезда моего отца.
Я почти успел найти вас в России, но вы эмигрировали, и это взяло еще время, пока мне ответил израильский департамент. Мой отец был глубоко привязан к своей сестре, более того, он утверждал, что и он, и его братья, которых в России звали Мотл и Герш, обязаны ей удачей и благополучием. Всю его жизнь отец мечтал разыскать сестру, но, к сожалению, Советская Россия не отвечала на запросы. Я живу надеждой, что успею выполнить волю отца. Я прилагаю мои телефоны и прошу связаться со мной, если вас это не затруднит.
Может быть, вам интересно будет узнать, что отец и его брат Георг (Гирш) прожили долгую успешную жизнь, а второй его брат Майкл (Мотл) умер от опухоли головного мозга в 1928 году. У всех братьев были семьи, у Майкла трое детей, у отца и Георга по четыре. Всего наша семья содержит сейчас 56 человек.
С глубоким уважением и надеждой. Самюэль Раппопорт».
– Звони, – кричит папа Маше, – звони скорее!
– Дедуля, у них сейчас ночь.
– Ничего, ничего – разве можно ждать!
Маша с сомнением смотрит на меня, но у кого же есть терпение ждать!
Она набирает номер. Отвечают очень быстро. Правду говорят, что связь с Америкой прекрасная. Маша бесконечно извиняется, вот только что получили письмо, дедушка очень разволновался…
– Это пр-р-рекрасно, – голос пожилой, но такой громкий, что всем слышно и без трубки, – это пр-р-рекрасно, что вы звонить сразу! Я так долго вас искал! Я верил, что вы меня понять!
Потом он все же переходит на английский. Маша бойко тараторит в ответ. Это же надо, чтобы родной ребенок так хорошо говорил по-английски! Наконец они прощаются.
– Что? – в один голос спрашиваем мы все.
– Он вылетает, – говорит немного растерянная Маша, – с сыном, дочерью и тремя внуками!
– У меня есть один вопрос, – говорит практичный Саша, – где вы их всех собираетесь разместить?
Оказывается, такой вопрос может возникнуть только у бывшего советского человека. А у них уже все готово: билеты, отель и даже экскурсия в Эйлат. Агент обо всем позаботился, сообщает нам мистер Самюэль, хотя его самого интересует только встреча с родственниками.
И вот мы в аэропорту Бен-Гурион, ничего аэропорт, выглядит вполне прилично. Мы – это папа, Саша и я, с большими плакатами под мышками. Накануне долго спорили, какую писать фамилию, Раппопорт или Блюм, потом решили, что напишем обе.
Вот уже и о прибытии рейса объявили. В огромном зеркале отражаются выходящие пассажиры с тележками, и вдруг… я невольно выступаю вперед… прямо мне навстречу идет женщина, невысокая совершенно рыжая женщина (знаю я эти чертовы кудри!), ярко-зеленые глаза блестят среди веснушек. Ну просто не лицо, а морковно-капустный салат!
Ничего удивительного, просто это была Сэра, дочка мистера Самюэля Раппопорта.
Я бросаюсь к ней в объятья, а сзади поспешает папа, держа в руках ненужные плакаты.
Глава 28, и последняя. «И замыкается круг»
Давайте мы все вместе, все вместеВыпьем немножко вина!..
Да, это мы поем. Поет, веселится наша свадьба, торжественная и смешная, обязательная и немножко лишняя…
– Я думаю, нам нужен не слишком большой зал, – сказал отец Ави, – приглашаем только самых близких, думаю, человек на триста вполне достаточно.
А что вы смеетесь? Посмотрите, сколько студентов танцует на нашей свадьбе! А педагогический коллектив консерватории во главе с блистательной Дорит? А Сашины хирурги? А родственники! Мы же чуть не забыли о родственниках!
Во-первых, семейство Толедано. Только у отца Ави шесть братьев и сестер. И у всех жены и мужья, дети, снохи, шурины, племянники! Он смеется, что нет ни одного города в Израиле, где бы не жил какой-нибудь Толедано. А наши американцы? Пусть не все 56 человек, но довольно большая компания шумных веселых людей танцует в кругу, перекатывая во рту свое знаменитое р-р-р и покачивая в такт рыжими головами.
И вы знаете, что они подарили невесте? Неужели не догадываетесь? Ну, гляньте на ее шею, тоненькую длинную девчоночью шею…
Нет, нет, это, конечно, не то ожерелье. То давно кануло в недрах дореволюционного Минска, в доме старого спекулянта Мотла Шапиро. Но какая разница! Память не в ожерелье, а в сердце.
– Посмотри, – говорит Саша, ловя нашу подпрыгивающую невесту за край платья, – ты только посмотри, Соня, – он бережно, словно заживающего шва, касается ожерелья, – ты видишь, как переплетаются! Будто сама жизнь, звено за звено. И замыкается круг!
Вот что значит влияние Востока. Ну можно ли было представить, что мой муж заговорит так возвышенно и витиевато?
Ломир але инейнем инейнеи,Микабл ди маме понем зайн!
Ах, как поет и плачет скрипка. Я встаю, улыбаюсь, поплотнее запахиваю шаль…
– И что ты придумала со своей шалью, – весь вечер ворчали родители, – замоталась, словно старуха! Сшили такое красивое платье…
– Матери невесты положено, – вдохновенно вру я, – обязательно нужна шаль, чтобы стоять под хупой. Религиозный обряд, святое дело!
Пора бы уже, конечно, рассказать им, но как-то язык не поворачивается. Чтобы мама на свадьбе у собственной дочери…
– Мальчик, – сказал доктор Каценеленбоген на последнем осмотре, – определенно мальчик. Хорошо развивается.
«Надо будет назвать Давидом, – думаю я, – царское имя».
Давайте мы все вместе, все вместеВыпьем немножко вина!
Повести
Полания
И это называется выходной день! Суп, стирка, ковры надо пропылесосить. Да еще все время боюсь прозевать телефон. Можно, конечно, перенести его из салона и поставить здесь, но вдруг он соскользнет с кухонного стола? И как это люди обходились совсем без телефона?
Раньше ковры – это была обязанность Авива, но сейчас, когда он возвращается на выходные со своим ужасным рюкзаком и с автоматом и прямо на пороге начинает засыпать, просто сил нет просить его о чем-нибудь.
А погода какая хорошая. Не то что летом. Опять все зазеленело, солнышко такое мягкое. Можно, конечно, и не возиться с этим супом, не жарить лук, кто сейчас готовит клецки! Да, сегодня и супы уже почти не варят, в крайнем случае намешают из пакетика. Бр-р-р! Пока я жива, в моем доме не будет этих синтетических супов!
Я – полания[4]. Может быть, это все объясняет. Мой муж любит шутить, что полания не происхождение, а диагноз. Такие вот у него шутки. Его любимый анекдот: «Зачем полания встает в пять утра и варит мужу кофе? – Чтобы, когда муж встанет в шесть, кофе уже был холодным».
