Там, где течет молоко и мед (сборник) - Елена Минкина-Тайчер

Тетя Майя почти не встает. Бедная, бедная моя Снежная королева!

– Ты знаешь, это даже хорошо, что я сюда попала, – говорит она шепотом. – Теперь меня похоронит община, по еврейскому обряду, и значит, мы скоро встретимся со Славой! Как ты думаешь?

– Конечно, хорошо, – говорю я. – Конечно, встретимся, – говорю я. – Обязательно встретимся.

Мы идем и идем по чудесному городу-парку, вверх-вниз, вверх-вниз.

– В принципе, человек везде может жить достойно, – рассуждает Янис. – Правда, на работу по специальности не приходится рассчитывать, это очень маленький город, но здесь хорошая еврейская община, эмигранты устраивают лекции в библиотеке при синагоге, даже поют в хоре на идиш. И потом, можно заняться изучением истории города, совершенствовать язык…

– А если поискать работу в другом городе? Взять да и переехать?

– Все не так просто. Понимаешь, место жительства определяет еврейская община, они же оплачивают аренду квартиры, медицинскую страховку. Жизнь скромная получается, но вполне удобная. Можно даже съездить в Париж на пару дней, есть специальная автобусная экскурсия.

– Ух ты, – я стараюсь не показывать зависти, – для нас Париж пока недостижимая мечта. Еще работать и работать!

– Работать как раз здорово, – Янис мрачнеет, – да еще по специальности! Здесь многие мечтают. А знаешь, что мы хотим попробовать? Издавать газету для эмигрантов! Настоящую газету на русском языке – с объявлениями, рекламой, веселыми рассказами. Можно и кроссворды помещать для обывателей. Пойдет, как думаешь?

– Пойдет, – бодро киваю я, стараясь не вспоминать бесконечные «русские» газеты в Израиле, сгорающие одна за другой, как бабочки-однодневки. – Вполне может пойти. Мне кажется, это очень интересная идея.

– Ну а как ты? – спохватывается Янис. – Как твоя музыка? Прилично платят?

– Музыка живет, и учеников оказалось очень много, но платят пока средне. Понимаешь, преподаватели музыки во всем мире мало зарабатывают.

– Что ты говоришь? Эх, надо было вам сюда приехать! И Саша бы легче устроился, здесь же можно подтвердить диплом врача без экзаменов. А для музыкантов – просто полное раздолье! Знаешь, – Янис радостно смеется, – Линда подружилась с одной парой из Ленинграда, они дают частные концерты. В замках! Город полон богатых людей, владельцев поместий, и все они обожают музыку, настоящие меценаты! Кстати, ты хочешь пойти на такой концерт?

– А это удобно? – удивляюсь я.

– Это прекрасно! Хозяин будет счастлив увидеть нового человека. В принципе, у них тут довольно однообразная жизнь.

Концерт оказался совершенно профессиональным. Прекрасная работа! Я просто влюбилась в эту пару из Ленинграда. И Моцарт, доложу я вам, гораздо лучше звучит в замке со старинной мебелью и камином, чем в нашем концертном зале, похожем на провинциальный советский кинотеатр.

– Большое спасибо, – говорю я хозяину замка, улыбчивому немолодому человеку, – у вас очень красивый дом. До свидания. Приятно было познакомиться.

Я стараюсь сказать еще что-нибудь приветливое и оригинальное, но иврит так и лезет в каждую английскую фразу. Как же мне надоели чужие языки!

– Как, разве вы не останетесь к чаю?

О, еще и чай. Вот уж мероприятие так мероприятие!

Сервировочный столик на мягких колесах легко катится по пушистому ковру. Изящные вазочки. Изящное печенье. Прозрачные фарфоровые чашки.

– Какой красивый стол, – вежливо говорю я, – и чашки…

– Да, – радуется хозяин, – это очень старая посуда. В этом доме все старое – картины, портреты. А вы обратили внимание на ложки?

Да, ложки тоже красивые. Темные, с рисунком. Какой-то знакомый рисунок…

– О, да вы профессионал! – восклицает хозяин. – Действительно, это очень интересные ложки. Из России, прошлый век. Здесь ведь целый набор – столовые и чайные. Старинного царского завода. Вот и чеканка есть. Они достались мне от отца. Можно сказать, семейная реликвия!

– А рюмки? – вдруг спрашиваю я.

– Да, и рюмки! – смеется хозяин и идет к маленькому темному шкафчику со стеклянными дверцами. В России его бы назвали смешным словом «горка». – Видите, и рюмки такие же. С чеканкой. К сожалению, только две. Остальные не сохранились…

Я молчу, хотя он ошибается, наш милый хозяин. Сохранились еще, по крайней мере, две рюмки. Очень даже хорошо сохранились и продолжают храниться. У нас в серванте. На средней полке. Потому что верная Катерина все-таки ухитрилась их переслать, несмотря на все их э-э-э… правила.

Я вдруг ощущаю, что и в родном языке мне остро не хватает слов, чтобы выразить всю гамму нахлынувших чувств. Что-то про корень… Ах да!

…Несмотря на все их гребаные правила. Ядрёна-корень! Твою мать!..

Глава 25. Израильтяне

– Мама, – со стуком распахивается входная дверь, обдавая меня парами жаркого воздуха, – мама, угадай, кого я встретила в университете?!

Да, Машка уже студентка. Все слезы радости по этому поводу давно отплаканы, и все пироги испечены и съедены, и только моя мама каждый день продолжает повторять с восторгом:

– Я знала, что доживу до этого благословенного дня, я знала, что моя внучка будет учиться в университете!

Можно подумать, все остальные члены нашей семьи учились в местечковом хедере.

Машка выбрала архитектурный факультет. И прошла, между прочим, одной из лучших.

– Вот видишь, нытик, как хорошо, что я тебя таскала на рисование и в Эрмитаж. Все-таки пригодилось!

– Подумаешь, – заявляет моя благодарная дочь, – ты меня и на музыку водила, и на плавание. Но я почему-то не стала ни Наталией Гутман, ни олимпийской чемпионкой в стиле брасс.

– Серость! Сразу видно, как изучают литературу в вашей израильской школе. Умные люди давным-давно признали, что архитектура – это застывшая музыка.

– Друг Аркадий, – вздыхает мой будущий архитектор, – друг Аркадий, не говори красиво! – и удаляется, гордо задрав нос.

И ведь это я сама настаивала, чтобы она читала Тургенева. Отцы и дети. Так что не на кого жаловаться.

– Мама, ты, как всегда, меня не слушаешь! А я встретила Ави Толедано! Такой обалденный стал, можно умереть! Кстати, он считался самым большим мажором в нашем классе.

– Машка, а минор тоже был?

– Мама! Тебе бы только смеяться! А он, между прочим, в школе со мной даже не здоровался, а здесь бросился: «Что я, где я, на каком факультете?» Представляешь, ну просто лучший друг! Кстати, он поступил на электронику, там психометрий нужен как минимум 700! А в армии он был летчиком, представляешь, настоящим военным летчиком! Да, ты же не знаешь самого главного! Представь, что он мне сказал? Он сказал, что я всегда была самой красивой! Самой красивой девчонкой во всей школе!..

– Так и сказал? – всплескивает руками мой папа. – Самой красивой? Кто бы мог подумать!

Саша получил мумхиют по хирургии!

Нет, не подумайте, что это еще одно ругательное слово, наоборот, очень почетное профессиональное звание. По-английски называется Senior.

– Соня, представляешь, они ничего не могли со мной поделать! Под конец дали целую пачку снимков – СТ[3] живота. А я-то хитрый! Я последний месяц все вечера в рентгене просидел!

Очки сползли с Сашиного вспотевшего носа, волосы победно торчат вокруг худого замученного лица.

– Класс! – говорю я. – Ну ты им дал со своим СТ! Ну, теперь будем праздновать! Откроем частную практику.

– Ему бы сейчас коечку, – папа задумчиво глядит на нашего новоиспеченного сеньора, – и рядом капельницу с витаминами. И полстакана валерьянки. Поверьте мне, старому лекарю, без всякого СТ.

– Празднуем! – кричит Машка. – Празднуем победу доктора Каминского! Все идем в ресторан! Прямо в этот четверг!

Нет, только не в четверг. Ведь я уезжаю. В Прагу. У меня международный конкурс!

Нет, конечно, не у меня, а у Юваля. Но все-таки любимый ученик, первый международный конкурс в его жизни.

Юваля привели в самом начале моей местной педагогической карьеры. Подтянутый израильский папа подтолкнул вперед ушастого мальчишку. Веснушки в пол-лица. Пальцы сильные, длинные. Абсолютный слух.

«Эх, жалко, что поздно, – подумала я. – На вид лет десять, не меньше, настоящего музыканта не получится. Ну ничего, пусть приобщается к прекрасному».

Я объяснила ему строение инструмента, ноты, ключи – всё как обычно на первом уроке.

– Это все? – усмехнулся ушастый. – А когда играть?

Ах, играть тебе! Я достала с десяток простеньких пьесок. Простеньких, но не для первого же урока, не мешает укоротить нос разным тут воображалам!

Назавтра мальчишка сидел у двери класса.

– Что, не получается?

– Да нет, – замялся он, – я эту тетрадку уже выучил. Давайте дальше!

Я молча ахнула и «дала дальше». Через неделю мы перешли к программе третьего класса. А еще через неделю Юваль сломал руку. Правую.