Том 1. Отец - Николай Петрович Храпов

— Дом ваш, он вашим и остается! — закончил Петр.

После сытного обеда Иван Иванович и другие бессознательно бродили по двору и вокруг дома, подбирая все, что хоть сколько-нибудь напоминало съестное. Так настрадалась семья от голода.

Зайдя как-то вниз к Владыкиным, Иван Иванович в нерешительности остановился на кухне. Петр с Лушей были заняты в комнате и попросили одну минуту подождать. На шестке в печи стоял только что вытащенный чугун сваренной картошки, и запах от нее распространялся по всему дому. Луша вскоре подошла к старичку и, догадавшись о причине его появления, прежде чем тот успел что-нибудь сказать, отрезала ломоть суррогатного хлеба и дала ему в руки. Иван Иванович дрожащей рукой схватил его, намереваясь положить в карман. Луша заметила, что хлеб не помещался, так как карманы пальто были набиты вытащенной из чугуна картошкой. Старичок медленно повернулся к выходу и, спотыкаясь, вышел во двор. Глубочайшим состраданием наполнились сердца Петра и Луши, глядевших ему вслед. Интеллигентный, скромнейший человек, при нормальной жизни покрывающийся краскою стыда от малейшего опрометчивого слова, голодом был доведен до такого состояния. Ни малейшего осуждения не произнесли Владыкины на него и каждый день, чем только могли, делились с голодающими.

Недолго, однако, прожил старичок: вскоре свалился совсем и без мучений умер на глазах у своей семьи. Возвратились к семье старшие два сына, захваченные в прошлом вихрем гражданской войны, устроились инженерами на заводе. Определились и взрослые три дочери. Постепенно семья начала оживать и поправлять свое состояние. В благодарность Владыкиным за оказанную заботу и поддержку возвращенцам весь нижний этаж оставили в их пользовании на неопределенное время.

Устав от неопределенности и трудностей по добыче хлеба и пропитания, Владыкины решили искать постоянную работу. К тому времени условия на заводе стали налаживаться. Завод даже стал выделять для своих рабочих материальную поддержку. Старший мастер, как-то встретившись с Петром, пригласил его в цех. Много изменений произошло на заводе за время отсутствия Владыкина: меньше половины рабочих осталось в нем, кто погиб на фронтах Германской войны и в плену, кто не возвратился с гражданской, некоторые стали жертвою голода. Особенно поредели ряды технического персонала во время революции 1917 года. В литейном цехе старшего инженера и с ним мастеров при загрузке печей шихтой связанных бросили в расплавленный металл; из других цехов мастеров вывозили на тачках и с большой кручи бросали в отвал. Хозяин завода с главным инженером и с семьями, по слухам, уехали за границу. Павлушка часто бегал в заводской парк, где против главной конторы часами любил играть в сквере возле мраморных бюстов владельцев завода. К его удивлению, теперь он увидел эти бюсты разбитыми в траве. Отец рассказал, как рабочие веревками стянули их на землю и кувалдами разбили на куски. С поступлением Петра на завод семья приобрела оседлый образ жизни. К этому времени у Владыкиных родился сынок Илюша. Этим новым важным обстоятельством Луша была окончательно привязана к дому, и Павлик был под ее постоянным надзором.

Убедившись, что Петр поправился от душевного кризиса, Луша возвратила ему Библию, и с тех пор чтение ее стало в их семье ежедневным. Это оказало большое влияние на всю их последующую жизнь. Библия, как лучи восходящего солнца, врываясь в окна, не только осветила дотоле незаметные пылинки греховной жизни, но с каждым днем обогащала их новыми неизведанными чувствами. Так загоралось духовное утро в беспробудных сумерках затерянной судьбы Владыкиных.

Глава 4

Многоголосые колокольные перезвоны шестнадцати церквей оповещали город об утре воскресного дня. Ликующее солнце отражалось в изумрудных лепестках, орошенных ночным дождичком. Утренняя прохлада и веселое щебетанье птичек неизъяснимым праздничным благоговением наполняли душу.

Владыкины всей семьей впервые шли к Григорию Наумовичу в гости, одетые по праздничному. На Петре был его свадебный костюм, чудом сохраненный женой, Луша одела полученное от барыни платье, на руке поблескивали подаренные Свешниковыми серебряные «мозеровские» часики. Павлушка также был одет в свешниковские наряды. Когда они вошли в дом к новым своим знакомым, комната была уже полна гостей, но им немедленно освободили место.

После водворившейся тишины раздалось стройное, изумительное пение под аккомпанемент фисгармонии:

Как тропинкою лесною

К ручейку спешит олень,

Так и я стремлюсь душою

К слову жизни каждый день…

Павлушка при первых звуках пения в недоумении оглянулся, осматривая всех, и, убедившись, что поют все, подошел к фисгармонии. Незнакомые мелодия и слова привели его в восторг. Вытянув шею и раскрыв рот, он буквально поглощал каждый звук, смотря то в лицо играющей девушки, то на ее пальчики, бегающие по клавишам фисгармонии. С таким же вниманием он слушал после того, как дедушка с бородой читал и изъяснял Библию: «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться». Павлушка вспомнил починковское стадо и пастуха с длинным кнутом, которым тот стегал коров, еще раз посмотрел на дедушку и заключил: «Этот пастырь не такой, как тот; этот, должно быть, добрый». Павлик вспомнил Спасителя на иконе у бабушки, и ему показалось, что дедушка с бородой так похож на пастыря, про которого он читал, и на Спасителя. Когда дедушка закончил, то все опять запели, но не так, как первый раз, а долго, протяжно и, главное, непонятно. После сего все встали на колени и начали молиться, но опять не так, как в церкви, никто не крестился. Все это было так ново, так удивительно для Павлушки. Когда встали с молитвы, знакомые Владыкиных подошли к ним. Павлику эти люди понравились сразу, особенно девушка, которая играла на фисгармонии.

— Как вас зовут? — спросил Павлик, не отрывая глаз от фисгармонии.

— Вера, а тебя?

— Меня Павлуша.

— Я вижу, тебе очень понравилась фисгармония. Что тебе сыграть? — спросила Вера.

— Сыграйте про оленя, — попросил Павлик. Вера исполнила короткое вступление, и присутствовавшие в комнате еще раз спели «Как тропинкою лесною».

Семья Лукичева Григория Наумовича вся была из молокан. В их доме часто проходили молоканские собрания, так как трое их дочерей и хозяйка хорошо пели. Задушевно пели и остальные присутствующие из других молоканских семей.

Петр был вне себя от радости, что Господь наконец послал ему встречу с добрыми людьми. С жадностью он вслушивался в каждое слово.

Владыкины были приглашены и на следующее собрание, но уже у других. Множество людей повидали они, но знакомство с верующими было для них необычайно, и это особенно гармонировало с духовным обновлением Владыкина Петра Никитовича, как теперь впервые стали