В тени больших вишневых деревьев - Михаил Леонидович Прядухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Покинув палатку и сделав на прощание мертвую петлю, муха взяла курс на столовку. Пролетая над плацем, она не-сколько задержалась, зависнув в воздухе. В область фасеточ-ного кругового зрения неожиданно попала ее родина — арык, в который свозились отходы из кухни. Ностальгия защемила ее сердце, нахлынули воспоминания детства, как она вылезла из куколки и начала делать первые шаги по сгнившей каше. Тогда окружающий ее мир виделся ей прекрасным и светлым. Каза-лось, что всегда будет жратва под ее лапками… Но на поверку жизнь оказалась голодной и беспощадной. Арык засыпали танком. И теперь миллионы личинок, миллионы неродившихся братьев и сестер, были погребены под тоннами терракотовой
1
Лабус
–
литовец,
латвиец или эстонец.
86
земли вместе с гниющей кирзухой1. За все те дни, с тех пор как она покинула родные места, ей ни разу не удалось похавать от пуза, и острое чувство голода не покидало ее ни на секунду.
Тряхнув головой, вернее, огромными глазами, и отбросив грустные мысли, комнатная муха опять надавила на газ и по-неслась к двери столовой. Снова повисев немного в воздухе и выждав, когда откроется дверь, она прошмыгнула в зал приема пищи и тут же сделала крутой вираж, чуть-чуть не врезавшись
в знакомую физиономию. Далее, подобно ракете, строго пер-пендикулярно относительно пола она начала набирать высоту. В ячейках ее глаз выстроилась страшная мозаика, которую она видела там, в сортире, перед тем как потерять сознание: как два солдата в респираторах и со шлангами в руках поливали стены, пол и потолок какой-то гадостью, от которой у нее закружилась голова, а потом она вырубилась. Правда здесь на плечах у них висели какие-то бачки и в руках были не шланги, а странные палки, но из них лилась все та же гадость. Да и их рожи она уже никогда не забудет.
Комнатная муха, набрав максимальную высоту, под самый потолок ангара, полетела в противоположный конец зала, мыс-ленно себя проклиная за свою жадность: «Летала бы сейчас по тихой грусти, ползала б таким же тихим сапом по шконарям
в 3-м ПТВ, собирая крохи, и горя бы не знала. Так нет же, по-несла меня нелегкая…»
Пролетев под потолком весь зал, она камнем бросилась вниз и, как только оказалась на уровне какого-то дверного проема, моментально влетела в него, попав в святая святых столовой — варочный цех. Тут-то она и застала бригаду поваров, вскрывающих консервы, оказавшись перед грустным лицом Пожидаева. Конечно же, она не одна была такая шустрая и над поварами кружил целый рой ее собратьев. Да и куда ни глянь, копрофаги факультативные везде летали, ползали, жужжали, спаривались, дрались. В общем, жизнь насекомых из отряда двукрылых тут била ключом.
Столовая и туалет были для этой братии квинтэссенцией, где их численность достигала невообразимых показателей,
1
Кирзуха
–
перловая каша.
87
несмотря на усиленную борьбу с ними взвода химзащиты.
К примеру, когда личный состав принимал пищу в столовой, то вынужден был делать это одной рукой, потому как другой нужно было отгонять их от пищи и своих лиц. И все равно, как правило, штук пять-шесть сварившихся мух плавало в тарелке с борщом.
Там, на гражданке, Сергей, отдыхая на своей любимой лавоч-ке под сенью вишен, после того как размазал пару десятков дву-крылых бестий по столу мухобойкой, мог спокойно наблюдать за проезжающими мимо автомобилями — пары десятков жертв ему хватало, чтобы восстановить мир в душе. Но здесь после года службы Пожидаев искренне мечтал собрать всех копро-фагов с факультативами и без оных в огромную кучу и сжечь огнеметом на фиг. И теперь, когда план под названием «Сухое молоко» сорвался и настроение было запредельно не очень, они испытывали его ангельское терпение, жужжа перед лицом и по очереди пытаясь залезть в глаза и рот, пользуясь тем, что у него заняты руки. Все же он какое-то время отфыркивался, кивал, крутил головой в разные стороны, иногда работая локтями, но стоически продолжал открывать консервы, пока его ангельское терпение, лопнув, не превратилось в приступ гнева…
Он прекратил вспарывать луженые брюхи банок, положил нож на стол, распорядился собрать все консервы опять в ящи-ки и занести в подсобку. Потом пошел в зал приема пищи и, перекинувшись двумя словами с бойцом из химзащиты, взял у него бачок и респиратор. Через десять секунд он ворвался в варочных цех и с остервенением принялся заливать все вокруг ядовитой жидкостью… В его глазах светилась радость….
Залив весь цех отравой, с чувством глубокого удовлетворе-ния, как тогда говорили на съездах КПСС, он не спеша пошел к себе в каморку, вот только не заметил, как сзади на плечо к нему села обыкновенная комнатная муха. Наученная горьким опытом, она эту химическую атаку пережидала под потолком и, поняв, что самое безопасное место — логово врага, незаметно приземлилась на Пожидаева.
Очутившись в подсобке, муха поняла, что попала в рай, что все ее мытарства не напрасны, что отвага и настойчивость все же рано или поздно увенчиваются успехом и славой. И, на-
88
жравшись от пуза бычков в томате, как она всегда и мечтала,
и почувствовав себя наконец-то корпофагом факультативным, муха еле-еле проползла по стеллажу и, найдя укромное ме-стечко, задрыхла…
***
Через полчаса после первого косяка, пуская по кругу второй, Гера поинтересовался у Сергея:
— Ни фига себе… А что за банда бахает?
Пожидаев специально выдержал паузу и, дождавшись, когда хорошо зацепит, поставил на магнитофоне новую, в то время революционную группу «Черный кофе», которую ему прислал из Союза его друг. В Афгане, конечно, с музыкой было тяжко,
и поэтому записи присылали из дома, но не кассеты, а пленку, аккуратно намотанную на открытку. Получив такое «письмо», его вскрывали и так же скрупулезно разматывали эту пленку с открытки на заготовленную кассету.
Доселе неслыханный стиль и исполнение рок-группы «Чер-ный кофе», которая в Союзе была под запретом, когда они ухо-дили в
