Семь лет в Тибете - Генри Харрер

Всю ночь мы с Ауфшнайтером не смыкали глаз. Несмотря на усталость, нам не составляло труда бодрствовать, поскольку женщина беспрерывно бормотала молитвы. До меня дошло: она заранее просит прощения за преступление, которое ее муж намеревается совершить на следующий день.

Утром мы вздохнули с, большим облегчением. Сперва все казалось спокойным. Я обменял карманное зеркальце на мозги яка. Из них мы приготовили завтрак. Потом стали собираться. Хозяева с возбужденными лицами следили за каждым нашим движением и, похоже, хотели наброситься на меня, когда я передавал тюки Ауфшнайте-ру. Наконец мы навьючили своего яка, огляделись вокруг и, к своему облегчению, нигде не обнаружили нашего проводника. Семья кхампов настойчиво рекомендовала нам придерживаться южной дороги: местные кочевники якобы формировали там караван паломников, направлявшийся в Лхасу. Мы пообещали последовать их совету и поспешили убраться.

Не успели мы пройти несколько сотен ярдов, как я заметил отсутствие нашей собаки. Обычно пес следовал за нами безо всякого приглашения. Оглянувшись, мы увидели приближающихся к нам трех человек. Догнав нас, мужчины заявили: они, мол, тоже направляются к юртам кочевников-паломников, ориентируясь на возвышающийся в отдалении столб дыма. Мы сразу заподозрили неладное, так как никогда не видели столбы дыма над юртами кочевников. На вопрос о нашей собаке нам ответили: пес остался в юрте, и один из нас может сходить за ним. Тогда мы поняли их план. На кону стояли наши жизни. Кхампы намеренно задержали собаку, чтобы разделить нас с Ауфшнайтером, поскольку не отваживались напасть на двоих сразу. Возможно, их соратники ожидали нас в том месте, откуда поднимался дым. Если мы направимся туда, то столкнемся с гораздо большим числом врагов, и они легко с нами разделаются. Никто и никогда не вспомнит о нашем исчезновении.

Делая вид, что ни о чем не подозреваем, мы направились в прежнем направлении, бойко беседуя друг с другом. Двое мужчин следовали с обеих сторон от нас, а юноша шел позади. Бросая украдкой взгляды налево и направо, мы оценивали наши шансы на случай схватки. Кхампы были одеты в двойные дубленки – обычный наряд грабителей, предохраняющий их от ударов ножом. На поясе каждого бандита висела длинная сабля. Лица выражали полную невинность.

Что– то назревало. Ауфшнайтер предложил изменить направление пути, чтобы не угодить прямиком в ловушку. Продолжая разговор, мы резко повернули в другую сторону.

Кхампы от удивления замерли на месте, но тут же догнали нас и преградили путь. Суровым тоном они спросили, куда мы направляемся. «За своей собакой», – резко ответили мы. Похоже, наш ответ несколько охладил их пыл. Они поняли: мы готовы на все. Поэтому, посмотрев некоторое время нам вслед, бандиты поспешили убраться, вероятно торопясь рассказать о случившемся своим соратникам.

Когда мы подошли к юртам, нам навстречу вышла женщина, ведя собаку на поводке. После дружеских приветствий мы забрали пса и распрощались с тибеткой. Наш путь теперь лежал в обратном направлении. Двигаться вперед без оружия означало верную смерть. В результате довольно спешного перехода к вечеру мы достигли дома той дружелюбной семьи, с которой провели два дня. Они не удивились, выслушав нашу историю, и сообщили, что лагерь кхампов назывался Джак-Бонгра. Это название вызывает ужас во всей округе. После стольких злоключений провести спокойную ночь у хороших людей было для нас подарком богов.

На следующее утро мы обдумали новый маршрут. Ничего не оставалось, как направиться по самой трудной дороге через необитаемые места. Мы закупили у кочевников побольше мяса, поскольку в ближайшую неделю не рассчитывали встретить ни одной живой души. Чтобы не возвращаться в Лабрапг-Трова, мы решили преодолеть небольшой, но очень крутой подъем, надеясь выйти к нужной нам дороге. Оглянувшись на середине подъема, мы с ужасом заметили, что нас преследуют два человека. Это, несомненно, были кхампы. Вероятно, они нагрянули к кочевникам и узнали, в каком направлении мы ушли.

Что было делать? Никто из нас не произнес ни слова, но позже мы признались друг другу, что молча решили продать свои жизни подороже. Сперва мы постарались прибавить темп, но не могли идти быстрее, чем наш як. А он, как нам казалось, двигался со скоростью улитки. Постоянно оглядываясь назад, мы не могли определить, догоняют ли нас преследователи. Теперь мы поняли, как опасно находиться здесь без оружия. Острым саблям врагов мы могли противопоставить лишь опоры для палаток и камни. Нам приходилось полагаться только на собственную сообразительность. Больше часа путь казался нам нескончаемым и утомительным. Беспрестанно оборачиваясь, мы заметили, что оба преследователя отстают. Мы спешили к вершине горного хребта, высматривая место, удобное для схватки. Между тем кхампы остановились и, посовещавшись, повернули назад. Вздохнув с облегчением, мы поторопили яка, стремясь поскорее скрыться из виду на противоположной стороне склона.

Достигнув вершины хребта, мы поняли, почему бандиты от нас отвязались. Впереди простирался самый суровый пейзаж из всех, когда-либо виденных нами. Море покрытых снегом горных вершин казалось бесконечным. Вдалеке виднелась Траншималаи, а также небольшой просвет между горными вершинами: перевал Селала. Впервые нанесенный на карту Свеном Хедином, он ведет в Шигаце. Сомневаясь в том, что кхампы окончательно прекратили нас преследовать, мы не останавливались даже с наступлением темноты. К счастью, луна светила ярко.

Всегда буду помнить тот ночной переход. Никогда ранее мои силы и нервы так не напрягались. Нам удалось спастись от кхампов, по впереди ждали новые испытания. Хорошо, что я уже давно выбросил свой термометр. Несомненно, мой прибор показывал бы здесь минус 30 градусов, поскольку у него отсутствовали более низкие деления, и, конечно, он врал бы. В этот период года Свен Хедин зарегистрировал здесь минус 40 градусов.

Часами мы пробивались сквозь нетронутый снег, а наши мысли путешествовали самостоятельно вдалеке отсюда. Меня мучили видения хорошо прогретой уютной комнаты, вкусной горячей еды и дымящихся теплых напитков. Как ни странно, в моих воспоминаниях возник буфет в Гразе, известный мне со студенческих дней. Мысли Ауфшнайтера витали в другом направлении. Он вынашивал черные планы отмщения грабителям и клялся вернуться к ним вооруженным до зубов. Будь прокляты кхампы!

Наконец, прервав свой путь, мы сияли поклажу с яка, забрались в укрытие и достали мешок цампы и немного сырого мяса, так как были ужасно голодны. Но как только мы взяли в рот ложки, металл прилип к губам и не отставал. Пришлось отрывать его со вздохами и руганью. Боль уничтожила аппетит, и, свернувшись вместе под одеялами, мы от истощения сразу провалились в глубокий сон, несмотря на пронизывающий холод. На следующий день, с трудом волоча ноги и даже не поднимая голов, мы двигались по пути, проложенному нашим любезным яком. Во второй половине дня нам неожиданно привиделся мираж – далеко на горизонте можно четко различались три каравана яков, бредущих по снежной равнине. Они двигались очень медленно, потом остановились, но не исчезли. Так это был не мираж! Их вид придал нам силы. Собравшись с духом, мы погнали вперед нашего бедного яка и через три часа достигли места стоянки караванов. Примерно пятнадцать человек караванщиков, мужчины и женщины, уже установили свои юрты, когда мы прибыли. Люди удивились, увидев нас, но радушно приветствовали и пригласили погреться у огня. Мы узнали, что они совершали одновременно паломническое и торговое путешествие к горе Кайлас, а теперь возвращаются назад, к озеру Намцо. Местные власти предупредили их о грабителях, и караванщики выбрали столь трудный путь, чтобы избежать встречи с кхампами. Домой они гнали пятьдесят яков и около двухсот овец, а остальное стадо обменяли на различные вещи. Караваны могли стать богатой добычей для грабителей. Именно поэтому три группы тибетцев объединились и теперь приглашали нас присоединиться к ним: сообща легче выстоять, если на дороге встретятся кхампы.