Выкуп - Виктор Иванович Калитвянский

Мне смешно и неловко. А Дима прямо на глазах начинает сердиться, ему всё это не по душе. Ага, я его, такого, ещё не знаю.

– No, – говорю я итальянцу и убираю руку.

– Mario! My name is Mario! – кричит он, а девушка, его помощница, говорит нам на ломанном русском, что мы можем прийти после дневного сна.

– Марио, ишь ты, – всю обратную дорогу хмыкает Дима. Надо отдать ему должное, он быстро остывает, и мы смеёмся на тему латиноамериканских танцев и дневного сна.

За обедом у нас разгорается первый конфликт.

Дима вдруг заявляет мне, что так принимать пищу нельзя. Оказывается – вы только подумайте! – он ещё утром отметил, как тщательно я выбирала блюда и как плохо эти блюда потом съедала.

– Ты съела вот столько, – показывает он мне кончик пальца. – Это просто поразительно. Форменное безобразие!

Сначала я подумала: шутит. И в тон ему ответила, что у нас, у девушек, свои причуды.

Но это была вовсе не шутка. Дима расходится так, что уже не стесняется соседей и пытается втолковать мне прописные истины: сколько нужно белка для поддержания жизни, сколько жиров и углеводов. И, вообще, гламур совершенно задурил женщинам головы.

Какие-то немцы, сидящие за его спиной, уже посматривают на нас с тревогой, и тогда я швыряю салфетку и говорю:

– Замолчи!

Это получается невольно, я сама не ожидала от себя такой прыти.

Дима от неожиданности так и остаётся с открытым ртом.

– Ты уже поел, не так ли? – говорю я. – Иди погуляй. А я пока пообедаю.

Он надувается, опускает глаза, сидит молча с полминуты. Потом встаёт, говорит, что будет у бассейна, уходит.

А одна дама из компании немцев показывает мне большой палец. Молодец, мол.

Молодец-то я молодец, но мне как-то не по себе, так что кусок в горло не лезет. Я немного испугана. Не потому, что боюсь реакции Димы, а потому что – не хочется верить, что наша арабская сказка может сдуться из-за обеденных пустяков.

Я нахожу его в компании аниматоров. Марио нет, зато есть одни девушки, и все они уже глядят моему Диме в рот.

– Екатерина! – он широким жестом представляет меня, и девушки несколько даже ревниво оглядывают меня. – Кэтрин, Кэт…

– Ты посмотри, Кать, – говорит он непринуждённо, – у них тут полный интернационал. Италия, Испания, Греция, Дания…

Конечно, я рада, что у них тут полный интернациональный консенсус, но изображать радость у меня не очень-то получается.

Но Дима – чуткий.

– Ты меня прости, – решительно говорит он, когда мы отходим подальше. – Я больше не буду. Хотя мне, конечно, тяжело смотреть, как ты ешь.

– Привыкай, – говорю я. – Если, конечно, хочешь…

А затем снова: пляж, ужин, гулянье. Потом аниматорское мероприятие в духе массовиков-затейников, что-то вроде концерта в парке Горького, только на разных языках, в том числе – на русском.

Я уже чувствую, что ноги мои не идут, а волокутся по земле, но возвращение в номер оттягиваю. И Дима не спешит, не торопит. Вдруг – характерная арабская мелодия, с бубном и зурной. Мы идём на звук. Улочка торговых лавок. Скоро полночь, но продавцы не уходят. Торгуют всем: сувенирами, конфетами, шортами, и даже банковское отделение – открыто. Чудеса.

А в середине, на лужайке, в кругу, – шикарная брюнетка демонстрирует танец живота под ту самую знойную мелодию.

Мы стоим, смотрим, и Дима слегка, чуть-чуть, приобнимает меня за плечо.

Но, рано или поздно, – надо возвращаться.

И вот мы стоим в нашей гостиной. У каждого вдруг нашлись какие-то мелкие дела по разборке сумок и укладке содержимого на полки. Мы обходим один другого, не смотрим в глаза. Кончается это тем, что мы сталкиваемся прямо посредине гостиной, и Дима берёт меня за руку.

– Надо нам разобраться, – говорит он каким-то не своим голосом, – как будем… спальные места…

– Ну да, – говорю я, наверное, тоже не очень-то раскованно, – но это не проблема, потому что мест два…

Он внезапно кладет мне обе руки на талию и целует меня в шею. Даже не то чтобы целует, а чуть касается, и мне кажется, что он как бы принюхивается.

«Ничего себе!» – проносится у меня в голове, и я почему-то вспоминаю Марь Палну.

Я стою, замерев. И, похоже, это пугает Диму. Потому что он разжимает свои не очень крепкие объятья и бормочет, чтобы я стелила себе в спальне, а он ляжет здесь вот, на диване, диван вполне себе подходящее спальное место…

Ну что делать, я плетусь в спальню, стелю.

Дожидаюсь, пока он освободит ванную, иду – привести себя в порядок. Когда возвращаюсь, Дима лежит на диване, причём диван разложен, так что там тоже места о-го-го.

Делать нечего, будем спать. Мне кажется, что в таком состоянии я засну мгновенно, но не тут-то было. Сна нет. Я ворочаюсь. Слышу, за дверью – тихо. Неужели спит?

Проходит какое-то время. Я смотрю на мобильник. Сорок минут, а сна – ни в одном глазу. Я чувствую, как у меня, смешно сказать, растёт какая-то обида. Мог бы сам прийти… Но ведь ему даже не придёт в голову, что у меня не было мужчины полтора года. С тех пор, как я дала себя уговорить моему бывшему сокурснику. У нас была вечеринка, институтских друзей, и потом я поехала с этим парнем к нему домой.

Парень оказался очень даже неплох, и мне секса с ним хватило надолго. Аж до сей ночи… Но больше встречаться с ним я не захотела. Он переживал, не понимая: как я могла его не оценить? Я его оценила, но он был мне чужой, и с этим ничего невозможно было поделать.

Я снова гляжу на мобильник. Ещё полчаса. Какого чёрта? – спрашиваю я себя, встаю, открываю дверь и подхожу к дивану.

– Что случилось? – вскидывается Дима.

– Ничего, – отвечаю я. – Подвинься. Я заснуть не могу.

И это ведь чистая правда, верно?

Когда я просыпаюсь, Дима лежит рядом со мной. Он спит так, что я не слышу его дыхания. Какое-то время я просто лежу, и мне так хорошо, как ещё никогда не бывало в жизни. Тело моё счастливо до сих пор, хотя с того момента, когда мы любились с Димой, прошло несколько часов. И вот я лежу, а каждая частичка моего тела растворена в блаженстве.

Потом я иду в душ и балдею под струей чуть тёплой воды. Когда возвращаюсь, Дима лежит по-прежнему в той же позе.

Я беру бутылку сока, иду в лоджию. Там просто восхитительно. Южная тишина. Вроде бы ни единого звука, но, если вслушаться, где-то далеко-далеко постанывает зурна. И сам воздух словно наполнен какой-то вязкой, спелой негой…

Как жить дальше, когда твои мечты сбываются? Мечты сбываются, а ты молода и перед тобою длинная-длинная жизнь?

Я потягиваюсь изо всех сил,