Жестокая тишина - Пол Мейерсберг

Итак, по моему сценарию должно было случиться следующее. Хэммонд столкнется с Бетти Мей на съемках фильма, и она соблазнит его. Когда съемки закончатся, она больше не увидит его. Но потом, когда все успокоится, Пандора узнает о неверности мужа. По почте придет письмецо от «друга» или интересная фотография. Пандора будет потрясена. Не будет иметь никакого значения, станет ли он все отрицать или нет. Все равно это наверняка травмирует ее. Именно это мне и нужно. Когда она все узнает, я снова встречусь с ней. Конечно, случайно. «Изюминка» хорошо разработанного сценария в том и состоит, чтобы запланированная встреча казалась совершенно неожиданной. Но вы должны остерегаться случайных стечений обстоятельств.

Все получилось великолепно, особенно первая часть. Хэммонд увлекся Бетти Мей. Она каждую ночь пробиралась в его комнату, и ему все было мало. Во время съемок я приезжал и уезжал, путешествуя между Флегстаффом и Лос-Анджелесом. Бетти Мей буква в букву выполняла все мои инструкции. По крайней мере, так она мне говорила. Но Хэммонд заинтересовал меня сам по себе. Представляя его с Пандорой, я пытался вообразить, как он занимается с ней любовью, на кого похож в это время, что говорит. Мне становилось тошно, когда я представлял его в постели с Пандорой. Я думал, что никогда не узнаю, как у него все это происходит с Пандорой, но теперь я мог это узнать, поскольку он занимался любовью с Бетти Мей.

ПАВИЛЬОН: КОМНАТА УАЙЛДМЕНА В МОТЕЛЕ. НОЧЬ

Бетти Мей входит в комнату. Она удивлена, когда видит, как Уайлдмен на полу делает отжимания, сначала на левой руке, потом на правой. Она ложится на пол и пытается проскользнуть к нему под грудь.

Уайлдмен продолжает упражнения, как будто ее не существует. Его голая грудь прижимается к ее рубашке, потом поднимается вверх-вниз, вверх-вниз. Она хихикает.

Уайлдмен. Ну, что, я был прав?

Бетти Мей. По поводу чего?

Уайлдмен. По поводу битья. Это завело его?

Бетти Мей. Я так думаю. Да.

Уайлдмен. А ты? Что ощущала ты?

Бетти Мей. Было не так, как с тобой.

Уайлдмен. Конечно, не так.

Он переворачивается и кладет Бетти Мей на себя.

Уайлдмен. Покажи мне, что вы делали.

Бетти Мей. Тогда дай мне встать.

Они встают с пола и идут к постели. Бетти Мей снимает рубашку и расстегивает джинсы, забирается в постель и ложится лицом вниз. Ее голова уткнулась в подушку. Уайлдмен ложится на кровать рядом с ней и запускает правую руку в ее трусики.

Уайлдмен. Ты все еще мокрая.

Он спускает ее трусики до щиколоток, но не снимает их. Она приподнимает ягодицы. Он видит красные отметины на ее теле и целует их. Просовывает левую руку под тело Бетти Мей и медленно проводит пальцами от живота до лобка. Бетти Мей изгибается и еще выше поднимает зад.

Уайлдмен. Какой у него член? Толстый или тонкий?

Бетти Мей. Я бы сказала, средний. Я не знаю. Не так уж много я их видела.

Уайлдмен. По сравнению с моим. Уайлдмен. Немного короче.

Она вскрикивает, когда он бьет ее по ягодицам, но не от боли, а от неожиданности. Он залезает на нее и прижимает к себе.

Уайлдмен. Ты дрожишь.

Бетти Мей. Не могу больше!

Он входит в нее. Бетти Мей протягивает руки к подушке, хватается за нее и замирает.

Уайлдмен. Я хочу, чтобы ты кончила так.

Бетти Мей. Не знаю, смогу ли.

Уайлдмен. Сможешь. Если я хочу, ты сделаешь это.

Он двигает ее тело туда-сюда, как машина.

Затемнение

Теперь это уже была не Бетти Мей. Это была Пандора. Я заново проигрывал сцену в бунгало, как я вошел в Пандору сзади и коснулся ее глубин. Я помнил, как она приняла меня. Это был момент полного повиновения, физического понимания. Я помнил свои угрызения совести. Мне нужно было снова держать ее в объятиях. Я принадлежал ей, мы принадлежали друг другу, мы были друг в друге.

Бетти Мей приглушенно вскрикнула. Тугой узел ее тела развязался, как разматывается клубок ниток. Твердое сопротивление превратилось в мягкое желание. Она крепче прижалась ко мне. Мы двигались в унисон. Бетти Мей задрожала. Она не могла уже следовать ритму ритуальных движений. Она ослепла и оглохла. Она не помнила свое имя, где она и с кем. Она не существовала. Она исчезла. Ее уничтожили. Молча. Благодаря связи Бетти Мей с Хэммондом я дотянулся до Пандоры… Вокруг нас не было мира, не было дьявола. Была только наша плоть, а плоть – это печаль.

Потом все вдруг пошло не так. Мой сценарий разлетелся вдребезги на моих глазах. Смерть Бетти Мей потрясла меня. Это была моя вина. С технической точки зрения, она могла погибнуть из-за этого столба, о котором не подумал Хэммонд, но ведь это я не учел ее неопытности. Я отнюдь не собирался открыто признать это, но именно я был виновен в ее смерти. На то, чтобы избавиться от чувства вины, может, понадобится вся жизнь. Я не мог позволить, чтобы это случилось со мной, и не позволю, чтобы это случилось.

Мое желание иметь Пандору стоило теперь человеческой жизни. Бетти Мей заплатила за это желание. В этом было что-то порочное, безнравственное, но эта смерть не остановит меня. В конце концов, это был несчастный случай. Я днем и ночью крепко цеплялся за эту версию. Это был несчастный случай! Такое случается! Я сам много раз рисковал жизнью, выполняя трюки. Да, но тогда я рисковал собственной жизнью. Будучи каскадером, я часто играл со смертью. Вся моя жизнь – сплошной риск, но именно это заставляло меня чувствовать, что я живу, а не существую. Моя жизнь проходила между сексом и трюками. Я даже назвал свою компанию, которая состояла из одного человека, «Хитрые Трюки лимитед». Но должен признаться, мне не очень-то нравилось словечко «лимитед».

Днем на съемочной площадке я мог игнорировать свое чувство вины. Но ночью я был беспомощен, меня мучили кошмары. Во сне я снова и снова возвращался в свою мансарду, которая стала моей камерой пыток. В своих сновидениях я убивал Бетти Мей ударом кинжала, затрахивал ее до смерти. Кровавые липкие пятна расплывались на простынях, кружились темным водоворотом в ванне. Кровь девственницы, принесенной в жертву, была делом моих рук. Но эта жертва не была принята богами, на них это не произвело никакого впечатления. Когда утром я просыпался, то чувствовал себя так, словно вернулся из мертвых. И так каждое утро.

Кошмары продолжали мне сниться и после окончания съемок. Я старался как можно меньше спать с Лорой. Мне не хотелось, чтобы она видела, как я просыпался весь в поту, крича, что я невиновен. Я постоянно думал о Пандоре и вспоминал каждое мгновение, которое мы провели вместе в бунгало отеля «Бель Эр». Я снова и снова вспоминал, какой она была в ту ночь у бассейна. Я воображал различные сцены, которые будто бы происходили между нами. Но все это были лишь грезы. И только когда Хэммонд позвонил мне и вызвал на дуэль, я начал спать спокойно, без страхов.

Неожиданно мои мольбы были услышаны. В конце концов боги не оставили меня – жертва Бетти Мей не была напрасной. Этот звонок был началом медленного излечения от болезни, которая разъедала мою душу. Я шел на поправку.

Подготовка к дуэли стала моим лечением. Я почувствовал себя лучше, стал сильнее и собраннее, чем был все эти долгие месяцы после встречи с Пандорой. Я снова начал действовать, чувствовал себя свободным, мне нравилась ирония, с какой я говорил с людьми, и за все это я должен был благодарить Хэммонда. Но я все еще ничего не испытывал к нему, кроме презрения. Хэммонд был типичным мужем-глупцом, болваном, который не знал, каким сокровищем владеет, невеждой, не понимающим настоящей красоты своей жены. Он заслуживал того, чтобы потерять ее. И он ее потеряет.

Вызов Хэммонда на дуэль и его желание сражаться на машинах несколько изменили мое мнение о нем. Это был неожиданный жест. Этот мудак просто сумасшедший: нелепо и абсурдно, когда обычный человек вызывает на дуэль одного из лучших каскадеров, не имея ни малейшей надежды победить его. Да я в своей жизни разбил машин больше, чем Хэммонд их водил. Хотя, должен признать, в его глупости была несомненная храбрость. Откуда он ее набрался? Может быть, Бетти Мей значила для него больше, чем я предполагал? Может быть, она подействовала на него так же сильно, как подействовала на меня Пандора? Наверное, Бетти Мей открыла нечто большее, чем то, что было у нее между ног. Она открыла запертую потайную дверь в психике Хэммонда.

Но дело заключалось и в самой Пандоре. Тут все было под вопросом. В ее отношениях с Хэммондом я ничего не заметил такого, что давало бы мне возможность предположить, что она недовольна им. Но я знал, что она должна быть недовольна. Она никогда не забудет, что произошло между нами. Пандора желала меня тогда, она должна захотеть меня и сейчас.

Целый день я переоборудовал «бентли», в частности, приделал новый ремень безопасности, конструкцию которого разработал сам. Он мог спасти меня при сильных и резких толчках. Ремень сам натягивался до столкновения и ослаблялся после. Он давал мне возможность менять положение тела после столкновения. Эти положения были бы очень выразительны на экране, ведь это гораздо интереснее, чем если бы человек просто скованно сидел за рулем автомобиля. Я мог податься в сторону на пассажирское сиденье или спуститься почти до самого пола, держа голову под любым углом. Это могло бы выглядеть очень эффектно – как если бы я сломал себе шею. Максимум реализма – такова всегда была моя цель.