Мы и наши невзгоды - Вячеслав Васильевич Танаков

— фактор человеческих свойств означает стопор вниманию и противодействию граждан страны. Даже перед Ельциным обнаружилась фактическая бессловесность. Тогда-то и творятся события по своим внутренним закономерностям, не ограниченные внешним стопором. При этом никто обывателю не открыл глаза: физикам это не нужно, а для психологов это за рамками их профессии. Именно стыки практической жизни и оказались в вакууме внимания.

В России до сих пор не решён вопрос (и не поставлен) прославления Новомучеников Царской Семьи. Предсказания говорят, что «Россия будет растерзана и сократится до своей центральной европейской части…Лишь после чего начнётся опамятование. Назаров М. справедливо полагает, что русскому народу предстоит нести ответственность за беды и катастрофы, которые он прозевал.

3.5.3. «Партократия» — диктатура большевизма

Партократия означает диктаторскую власть одной партии (большевистской) и представляет собой основное, ключевое, действенное средство, которое и создал большевизм себе в угоду в качестве средоточия сил и способов управления. Одной из главных решающих опор деяний Ленина и Сталина, практическим средством осуществления их замыслов, была так называемая партократия, диктатура партии, диктатура большевизма. Термин принадлежит Авторханову А. Сказать о ней и обличить её несомненно важно и необходимо.

Сила партократии в её карающих органах, а идейные истоки — в идеологической лжи, которая и стала праосновой нашей всеобщей всесторонней лжи. На Западе считали ЧК, ОГПУ, НКВД, КГБ как продолжение партии — естественный центр партии. В народе большевизм прозвали «Жидо — большевизм». Партократия на практике носила форму диктатуры пролетариата. От многопартийной к однопартийной диктатуре с монопартийной же и тиранией. Далее информация Авторханова А.

Диктатура пролетариата, по Ленину, это диктатура одной лишь большевистской партии. А партией руководил ЦК из 19 человек, Политбюро и Секретариат. Эта абсолютная диктатура с узким олигархическим руководством на вершине и есть тоталитарная партократия. «Культ партии»; элита партии — «партия в партии». Система партократии вообще оказалась государственной системой, т. е. системой управления государством. «Советы» — лишь парадный фасад. Крепость и долголетие партократии — в тотальном терроре. Критический подход к марксизму — ленинизму долгую пору считался государственным преступлением.

Для режима партийной тирании никакие писаные законы были не нужны, а потому и не действовали. «Личностей не было — была однородная масса, потому что каждая личность духовно оскоплялась уже на школьной скамье. Формализм сознания был лучшим нивелирующим средством. Несостоятельность общества, а тем более его распад порождает в людях чувство обречённости, а опаснее всего — травмирование души». [Сытин Г.]. Абсолютный примат государства над человеком стал «философией власти» советской партократии. Инициатива, тем более динамическая инициатива, была убита. Поколение, воспитанное и выпестованное ЧЕКа, теряет свою свободу. В лучшем случае она может быть уделом его детей.

Диктаторский марксистский режим продержался долго в результате эксплуатации и паразитирования на чертах покорности русских людей. Устойчивости режима решительно способствовал принцип управления коммунистической партией. Изумительный организационный аппарат её сводился главным образом к искусству игры на человеческой низости. Подобранное для каждого члена партии досье его грехов и слабостей держали его в руках генерального секретаря. Система держалась на взаимном недоверии и страхе. Легче было управлять…Ложь — вторая природа большевизма. Механизм клеветы был отточен. И, тем не менее, произвол натурального состояния человека в глубоком подполье подсознания сохранялся.

В травле человека и особенно товарищей по работе никто не смел остаться нейтральным — едва уклонясь, он тут же подпадал под травлю и сам. Как это ужасно, знаю по себе. Такая достоверность пронзала душу человека насквозь, а товарищу придавала извилину корысти. Слабому без душевной силы приходилось прозябать на дне обстоятельств. Ведь моральные репрессии могут быть не только и не просто едкими, но глубоко удручающими и унижающими, ведущими к апатии. Откуда такие наши русские пороки? Конечно, из практики реальной жизни, из бессознательных потенций себялюбивой психики.

Огромные средства были потрачены государством на пропаганду марксизма. Но Россия изрыгнула из себя все лошадиные дозы марксистского яда, как не оставила почти ни одного из портретов и бюстов злого Карла. Большевики сумели обязательным катехизисом своей политграмоты отбить вкус к марксизму, вызвать ощущение, близкое к тошноте у всех, проходивших её мытарства. Интересно, что до самого момента захвата власти большевикам не удалось создать ни одной ячейки в крестьянской деревне, убедить крестьянина, потому что его скрытое сознание покоилось на тверди своего тяжёлого труда, которую (твердь) не удавалось победить и нейтрализовать политическим словоблудием, по-крестьянски понимаемым обманкой.

Пример деревни показывает, что сила партократии базируется на беспринципности человека, на игре в политику. Но сила эта исторически оказалась огромной. Она, эта сила, на всех участках политической и экономической жизни общества и государства, была непререкаемо руководящей. Там, где убеждения не срабатывали или срабатывали не на 100, а заинтересованность отсутствовала, дело беспрекословно делалось с помощью партийной силы. Приведём только один пример сегодня уже почти забытого факта — «Движения двадцатипятитысячников». Суть его в том, что в колхозы в качестве их председателей были направлены 25 000 работников промышленности из городов «для руководящей помощи колхозам» (по официальной версии).

Посмотрим на суть дела, она на поверхности: к коренному крестьянину-сеятелю с детства, прибывает городской житель для указаний ведения крестьянского дела, как будто он лучше селянина может его знать. Обычная логика не срабатывает, срабатывает другая логика — силовая. Рассудим. В 1918–1920 годах хлеб у единоличного самостоятельного крестьянина можно было изъять с помощью винтовки и продотряда. История полна подобных описаний. Сегодня колхознику, чтобы забрать выращенный им хлеб, винтовка и продотряд уже не требуются. Воспитанный сталинскими страхами, он легко подчиняется указаниям власти. Но ближайшая «хлебная» власть была у местного председателя колхоза, который был таким же крестьянином, а потому был не надёжен в деле изъятия выращенного колхозником хлеба, требовательность его была невысокой. Вот и решено было заменить их всех — 25 000 на партийных порученцев из городов — выполнять план хлебозаготовок во что бы то ни стало.

В это время я жил в деревне. Моя родная тётка была колхозницей и работала в колхозе за трудодни. В конце года на трудодень приходилось несколько граммов зерна. Свой годовой заработок тётка приносила в мешке одной рукой. Нового городского председателя это мало заботило — он был чужой. Своим он был секретарю райкома. Дело хлебозаготовок пошло успешно. Как «просто»! Потому что по-партийному гладко.

3.5.4. Бедствия начала ВОВ

Разговоры о ВОВ уже всем надоели, кажется, обсуждены все её стороны и итоги. Тем не менее, этот феномен нашей истории столь огромен, глубок и неисчерпаем по своим бедственным последствиям. Не всё ещё найдено. Так,