Первая жертва - Бен Элтон

Проскользнув между занавесками, он оказался в комнате.

Спустившись на пол, он чуть не наступил на резинового клоуна. Кингсли знал эту игрушку. При нажатии она издавала звук, который должен был означать смех, хотя, с точки зрения Кингсли, скорее походил на одышку астматика. Он напомнил себе, что комната Джорджа, скорее всего, усыпана всевозможными ловушками, которые пищат, гремят и ревут. В канун прошлого Рождества, пытаясь набить подарками чулок для Джорджа, он чуть не попался с коробочкой, из которой, если ее случайно уронить или открыть, с визгом выскакивал чертик.

Кингсли осторожно отдернул занавески, чтобы лунный свет освещал комнату. Все здесь было именно так, как он помнил: игрушки на полу, обои с пиратами и маленький мальчик, который спал в кровати под одеялом с феями. Джордж, как обычно, скинул простыни и одеяло и лежал почти поперек кровати, и голова его свешивалась вниз.

Кингсли поступил так же, как и всегда, когда заходил посмотреть на спящего Джорджа. Сделав шаг вперед, он осторожно поднял своего сына и уложил его как следует, головой на подушку. Затем Кингсли расправил простыню, укрыл Джорджа одеялом до подбородка, аккуратно все подоткнул.

— Вот так, малыш. Словно мышка в норке, — прошептал он и, наклонившись, поцеловал его.

Мальчик зашевелился, веки его задрожали, но он не проснулся.

— Папочка, я тебя люблю, — пробормотал он во сне.

Кингсли не успел вовремя отвернуться, и две слезы капнули на личико Джорджа.

— Я тоже тебя люблю, Джорджик-коржик.

Вдруг он услышал шум на лестнице. Это Агнес шла проверить Джорджа. Ее походка изменилась. Раньше она легко летала по дому, теперь же ступала медленно и устало, но по вздоху он понял, что это она. Вылезти из окна он бы не успел; нужно было немедленно спрятаться. В углу комнаты стояла вешалка с карнавальными костюмами Джорджа: пирата, принца, рыцаря, махараджи, солдата и, разумеется, констебля. Кингсли хорошо знал эти костюмы; он укрывался за ними и раньше, играя с Джорджем в прятки. Теперь он спрятался по совершенно другой причине, успев нырнуть в тень в тот момент, когда открылась дверь.

И он увидел жену, ее силуэт в дверном проеме. Он не ожидал снова увидеть ее, и на этот раз боль в его сердце была еще сильнее; он поступал так не по-мужски, прятался в спальне собственного ребенка, опасаясь показаться на глаза жене. Агнес некоторое время стояла на месте, озадаченная. Она взглянула на открытое окно. Затем шагнула обратно в коридор.

— Элси! Элси, подойдите, пожалуйста, — позвала она.

Кингсли это имя было незнакомо. Наверное, Агнес наняла новую прислугу. Видимо, его жена не преувеличивала, когда говорила, что некоторые слуги сочли позорным работать на нее. Рядом с Агнес появилась молодая женщина, одетая в черную юбку и белый передник горничной.

— Да, миссис Бомонт? — Конечно, она снова взяла себе девичью фамилию. Как больно Кингсли было слышать это!

— Это вы открыли окно Джорджа и отдернули шторы?

— Нет, мадам, не я.

— Вы уверены?

— Абсолютно, мадам.

— Отлично. Наверное, он его сам открыл, чтобы взглянуть на луну — он вдруг стал такой умный и самостоятельный. Только представьте, он мог бы наклониться и выпасть! Он всегда любил смотреть на луну, перед тем как лечь спать, вместе с… раньше любил.

— Да, мадам. Мне закрыть окно?

— Нет, я сама. Надо будет починить запор. Попросим мистера Пирса, когда он придет чистить водосточный желоб.

— Да, мадам.

— Спасибо, это все.

В голосе Агнес звучало такое одиночество, она болтала с собственной горничной за неимением другой компании. Она никогда не была высокомерной со слугами, но все же раньше не имела привычки вести подобные разговоры.

Девушка ушла, и Агнес вернулась в комнату Джорджа. Она подошла к окну и закрыла его, но, к счастью, не задвинула шпингалет; Кингсли представил себе, как бы она удивилась утром, увидев окно открытым. Она протянула руку, чтобы закрыть шторы, но затем, обернувшись к Джорджу, лицо которого озарял лунный свет, передумала. Он выглядел словно спящий ангел. Агнес подошла к кроватке и поцеловала мальчика.

— Тебя сегодня не нужно поправлять, малыш? Должно быть, у тебя были сладкие сны. — Она снова поцеловала его и повернулась к двери.

— Мамочка, — пробормотал мальчик, по-прежнему в полудреме.

— Да, милый?

— Я видел во сне папочку.

— Правда, дорогой?

— Он был здесь. Он меня поцеловал.

— Ну конечно, он бы тебя поцеловал, будь он здесь.

— Когда он вернется?

Агнес сглотнула и перевела дыхание, прежде чем ответить:

— Милый… Ты помнишь, что я тебе сказала? Папочка улетел на небо.

Она пыталась говорить ровно, не давая воли слезам.

— Да, мамочка, я знаю, но когда он вернется?

— Ну, понимаешь, зайка, люди с неба не возвращаются. Они ждут, когда мы придем к ним. Им там очень весело, а мы здесь скучаем и ждем встречи с ними…

— Я думаю, он вернется.

— Возможно, милый, ты и прав. Возможно.

— Я по нему скучаю, мамочка.

— Я тоже… Очень, очень скучаю.

Сердце Кингсли готово было разорваться. Если бы в этот момент перед ним оказался Шеннон и вся Секретная разведывательная служба, он бы с удовольствием пристрелил их за то, что они сыграли с ним такую жестокую шутку.

Но, несмотря на отчаяние, он невольно ощутил легкий восторг.

Она скучает по нему. Она очень, очень по нему скучает.

Промокнув глаза и справившись с эмоциями, Агнес еще раз поцеловала Джорджа на прощание.

— Спокойной ночи, дорогой. Я уверена, что сегодня папочка приснится нам обоим.

Агнес отошла от кроватки Джорджа, но из комнаты не вышла. Некоторое время она стояла и наблюдала, как ее малыш снова погружается в сон, и все это время Кингсли смотрел на нее из своего укрытия.

Затем она снова заговорила:

— О, Дуглас.

Кингсли чуть не закричал от изумления. Неужели она знает, что он здесь? Неужели она все время это знала?

— О, Дуглас, Дуглас. Как могло такое случиться?

Нет, она говорила сама с собой.

— Теперь ты действительно бросил меня. Ушел. Навсегда ушел.

Слезы текли по ее лицу, и Кингсли плакал вместе с ней. Ему потребовались все его силы, чтобы не выйти к ней, но что он мог сказать? Он, израненный и бородатый призрак из могилы, который сотрудничал с Секретной службой?

Шеннон — убийца, и его угрозы далеко не пустые.

Затем, все еще глядя на сына, Агнес начала напевать, тихо, почти шепотом. Это была песня, которую они с Кингсли часто пели вместе, прогуливаясь летними вечерами по Хэмпстед-Хит с Джорджем в коляске.

В тихих сумерках гулятьИ о пустяках болтать,Пока ночка не насталаСвою милую обнять.

Наконец она повернулась и вышла из комнаты. Кингсли слышал, как она шла по коридору к их общей спальне. Она плакала навзрыд, изливая тоску и отчаяние.

Кингсли выбрался из своего тайника, испытывая невероятные муки, и снова подошел к кроватке своего сына.

— Ты прав, Джордж, — прошептал он. — Я вернусь. Я обещаю.

Затем он прокрался к окну, открыл его и, задернув за собой шторы, исчез в ночи.

31

Митинг протеста

На следующее утро Кингсли без аппетита позавтракал в гостинице копченой рыбой, оплатил счет и отправился в Уайтхолл.

Он снова прошел мимо дворца, отметив, что над ним реет королевский штандарт, это означало, что король дома. Из дворца, к огромному восторгу собравшихся у ворот мальчишек, выезжал отряд Королевской конной гвардии. Охранники были одеты в военную полевую форму, сменившую на время роскошные красные мундиры с нагрудными знаками. Кингсли они показались ужасно скучными, и сверкающие сабли, которые конные охранники держали остриями вверх, выглядели глупо в сочетании с тусклыми, практичными униформами нынешней войны. Казалось, даже сама армия была в трауре, что, в общем-то, было правдой.

Недавно воздвигнутый памятник королеве Виктории был украшен американскими флагами, и на Мэлле их тоже было очень много. Они были вывешены в честь прибытия генерала Першинга, главнокомандующего американцев, который, как Кингсли узнал за завтраком из газеты, в тот день имел аудиенцию с королем. Он был не главой государства, а всего лишь генералом, но надежды, возлагаемые измотанными союзниками на своих новых товарищей, были столь велики, что они не скупились на почести. Когда много месяцев назад американцы вступили в войну, повсюду царило ликование, ведь большинство граждан полагало, что огромная армия американских пехотинцев немедленно отправится в окопы. Однако реальность, которую все осознали очень быстро, была иной: США оказались совершенно не подготовлены к войне, у них совсем не было военно-воздушных сил, имелась только крошечная регулярная армия. Флот у них был более внушительный, но в кровавой мясорубке на Западном фронте нужны были не корабли. Бросив один только взгляд на заметки в утренней газете о нынешнем тоне и высказываниях Першинга, Кингсли понял, что американский генерал видит свою нынешнюю миссию в том, чтобы развенчать надежды, а не реализовать их, и что королю не стоит ожидать выгодного сотрудничества с Новым Светом. И снова, уже в четвертый раз, было понятно, что война совершенно точно не закончится к Рождеству.