Полуночная роза - Энн Стюарт

— Зато яд можно достать всегда, — наконец ответила она.

— Конечно, — согласился он, неторопливо входя в комнату. — Вот потому-то я и не намерен отпускать вас от себя до тех пор, пока не придумаю, как сделать, чтобы вы перестали быть мне опасны.

— Ответ очевиден, — сказала Жизлен, внимательно за ним наблюдая. — Вы должны меня убить. Тогда я больше не доставлю вам неприятностей.

Он сел на кровать и, приподняв ноги, вытянул их. Она не отодвинулась, хотя ей стоило труда этого не сделать, и ощутила тепло его тела.

— А вам бы этого хотелось? — спросил он лениво. — Насколько я знаю, представителей высшего сословия не казнят через повешение, хотя, возможно, для меня и сделают исключение.

— Вы всегда сможете скрыться.

— Но меня начнет преследовать ваша тень. Нет уж, благодарю. Меня и так преследует множество призраков, у меня в жизни хватает того, о чем приходится сожалеть, поэтому я предпочитаю, чтобы вы остались живы и сгорали от ненависти. Кроме того, вы ведь на самом деле не хотите умирать, правда? — протянув руку, он дотронулся до ее распущенных волос и щеки.

Жизлен смотрела на него, ощущая прикосновение его пальцев. Минуло десять лет с тех пор, как она стояла совершенно одна на мосту в самом сердце города, готовая броситься в покрытые коркой льда темные воды Сены, десять лет с тех пор, как она, отвергнув смерть, предпочла жизнь. Выбрала непроходящую боль взамен сладостного забытья, которое ее манило.

Опустив глаза, Жизлен взглянула на его руку. А может быть, и стоит погибнуть от этих белых, холеных рук, рук, которые хоть и не впрямую, но все же были в ответе за гибель ее семьи. Наверное, будет только справедливо, если на него падет и эта ответственность.

Его рука скользнула к ее обнаженной шее и теперь в его пальцах она ощутила железную силу.

— Я, разумеется, могу и передумать, — пробормотал он. — Мне совсем не трудно сломать вам шею. Такую тоненькую, хрупкую шейку, которой удалось избежать гильотины. Скажите-ка мне, ведь именно это не дает вам покоя? Вы ненавидите меня из-за того, что вы почему-то выжили, а не погибли вместе с родными? Вы не хотите винить в этом себя, и потому упрекаете меня?

Жизлен не поморщилась, не пошевелилась, чувствуя, как все плотнее сжимаются его пальцы.

— Ну давайте же, — сказала она гневно, готовая к смерти.

— Может быть, — ответил он, и, поймав ее губы, поцеловал ее до того напористо и грубо, что ей стало больно, а потом, оставив ее в полной растерянности, стремительно вышел из комнаты. Он закрыл за собой дверь, а Жизлен сидела неподвижно, задохнувшись от непролитых слез.

В тот день и на следующий тоже Николас не ехал с ней в карете. Спальня, которую он снял в следующей на пути гостинице, предназначалась только ей одной. Он даже не стал с ней вместе есть.

Она должна была быть признательна за передышку, но отчего-то ее злость только усилилась. Он просто продлевал ее пытку, откладывая неизбежную расплату. А поскольку она не знала, какой будет эта расплата, нервы ее были напряжены до предела. На третье утро с начала их путешествия Жизлен поняла, что она больше не в состоянии выносить неизвестность. Она устала ждать, когда ей на голову упадет карающий топор, не хотела больше трястись в разбитой карете, сидеть в убогих гостиницах, уставясь на огонь, наедине со своими воспоминаниями. Она решила, что настало время все выяснить.

На рассвете, наспех одевшись в батистовую рубашку и панталоны Элин и накинув сверху самое безобидное из платьев, которые упаковал для нее Трактирщик, она подоткнула его в талии так, чтобы оно было покороче, и отправилась на поиски своего тюремщика. В этот ранний час общая комната была пуста.

Никого не было видно, ни хозяина, ни его любезной жены, ни слуг, ни служанок, ни даже проклятого слуги Блэкторна. Жизлен бесшумно прошла через сумрачную комнату к кухне, где, как ей показалось, кто-то двигался.

— Слушаю, мисс, — молоденькая ловкая служанка повернула к ней красное от напряжения лицо. — Вы чего-нибудь ходите? Я могу приготовить вам завтрак, — у нас есть ветчина, холодная говядина, свежее печенье и портер и…

— У вас, наверное, нет кофе? — спросила Жизлен с тоской, забыв на мгновенье о более важных заботах, которые привели ее сюда. Хозяева английских гостиниц пока не переняли континентального обычая пить кофе, и она не сделала и глотка с тех пор, как Николас увез ее из Энсли-Холла.

— Нет, мисс, но я могу заварить для вас прекрасный чай.

Жизлен отрицательно покачала головой.

— Не сейчас. Я ищу… — она запнулась, подумав о том, как ей назвать человека, который привез ее сюда. Она точно знала, что в первой гостинице, где они остановились, он назвался чужим именем, хотя так и не поняла, почему. Он ведь едва ли боялся, что кто-то будет разыскивать ее. О ней некому волноваться, кроме беспомощной Элин.

— Вашего брата? — удачно подсказала девушка. — Да, брата, — согласилась Жизлен, в тайне ужаснувшись подобной мысли. Конечно, они оба с Блэкторном были темноволосы, но на этом их сходство как внешне, так и внутренне заканчивалось. Если Николас Блэкторн был безнравственным, несущим разрушение дьяволом, то она — ангелом мщения.

«Похоже, ангел далековато зашел», — подумала она и впервые за долгое время чуть не засмеялась. Лицо девушки стало еще краснее, только на этот раз, скорее, от растерянности, а не от жара, исходившего от плиты.

— Я точно не знаю, мисс. Я могу поискать…

— Я сама его найду, — твердо сказала Жизлен. Она решительно пересекла маленькую кухоньку. Она была маленькая, куда меньше крупной, одетой в мешковатое платье служанки, но воля ее была в десятки раз сильнее.

— Где он? — снова повторила она.

— Он в спальне, которая выходит в холл. Вторая дверь, мисс. Но он не один.

— Я в этом не сомневалась, — сухо ответила она, и отправилась туда, куда указала ей девушка.

Жизлен не стала стучать. Она хотела поставить Блэкторна в дурацкое положение, застав его с одной из служанок, и готовясь произнести хорошо отрепетированную речь. Но, распахнув дверь, она застыла на пороге, обуреваемая неожиданно нахлынувшими чувствами.

Он спал, а во взгляде служанки читались одновременно испуг и готовность защищаться. Темная голова Николаса покоилась на полной белой груди девушки, а розовое покрывало из Дамаска, вероятно, взятое в одной из верхних комнат, почти не прикрывало его тела. Жизлен стояла молча, оглядывая линию его спины, изгиб плоских ягодиц и длинные ноги, обвившиеся вокруг коренастых ног девушки. Его пальцы запутались в волосах потаскухи, в комнате пахло как в борделе, — дешевыми духами, потом и плотью. Жизлен постояла еще с минуту, вспоминая эти запахи, а потом, повернувшись на каблуках, ушла, бесшумно закрыв за собой дверь.