Полуночная роза - Энн Стюарт

— Очень увлекательное, — согласился он послушно, думая о том, каким способом ему лучше избавиться от компаньонки Элин.

Жизлен ощущала терпкие запахи пожарища. Видела, как пламя лижет старое сухое дерево, и слышала голоса слуг, все еще суетившихся в доме, рев озлобленной, жаждущей отмщения толпы, когда уводили ее родителей.

Она стояла на лужайке, крепко держа за руку Шарля-Луи, слишком испуганная, чтобы беспокоиться о том, обнаружат их или нет, когда Сан-Дут, дом принадлежавший роду де Лориньи на протяжении трех столетий, пылал как факел.

Одежда ее матери изодралась в клочья, и тело обнажилось до пояса, пока над ней издевались и толкали ее, а отец, получивший удар в висок, истекая кровью, брел за женой, не в силах ее защитить. Из-за спины слышались крики слуг, запертых внутри дома. Всполохи пламени, запах горящего мяса, ужас, заставили двух детей врасти в землю и не двигаться, и лишь, когда разум вернулся к Жизлен, она утащила братишку в лес, подальше от ужасающего зрелища.

По крайней мере ее родители живы. Их не прирезали, не оставили внутри горящего замка, чтобы уморить медленной смертью. Она слышала, как в толпе кричали что-то про Париж. Если они доживут, то их отправят туда и будут пытать. Едва ли стоило сомневаться в том, какая участь их ожидает. Мадам Гильотина уже приступила к своей страшной работе. Но все же, пока они живы, жива и надежда. А Жизлен была тогда еще достаточно юной, чтобы надеяться.

Путь до Парижа напоминал нескончаемый кошмар. Подошвы ее шелковых расшитых туфелек, годных разве что для того, чтобы порхать по паркетному полу, стерлись на следующий же день. Шарль-Луи упрямился и плакал, не желая понять, какая беда пришла в их жизнь, требовал, чтобы она отвела его к няне Жанне-Мари или к его воспитателю.

Господин Кото остался в горевшем замке, Жизлен видела через окно, как на нем вспыхнула одежда. А добрая, преданная Жанна-Мари шла следом за их матерью, и падала в грязь, когда та спотыкалась.

На следующее утро Жизлен выменяла шелковую одежду на грубое крестьянское платье и получила еще немного несвежего сыра и хлеба впридачу. Шарль-Луи жаловался, что толстая ткань трет ему кожу, деревянные башмаки жмут, а пустой желудок требует пищи. Жизлен была с ним терпелива, обещала конфет, когда они доберутся до дядиного дома в Париже, глазирован-ного печенья, если он будет вести себя тихо, ког-да они прятались от озверевших банд, прочесывавших дороги, и новую красивую рубашку, если он пройдет еще хотя бы несколько шагов.

Чтобы добраться до Парижа, семнадцатилетней девушке и двенадцатилетнему ребенку понадобилась неделя и, пожалуй, никогда прежде улицы города не видели двух столь невинных и беспо-мощных существ. К тому времени, когда они оказались у роскошного дома их дяди, его тело уже болталось на фонаре у входа.

Жизлен, содрогнувшись, отогнала ночные видения прочь. Она ненавидела сны, ненавидела воспоминания о прошлом. Ну почему она никогда не вспоминала счастливые времена, годы, проведенные в Сан Дут, улыбки родителей, любящего и ласкового младшего брата? Ну почему она всегда вспоминала только смерть и отчаянье?

— Дурные сны? — донесся до нее знакомый голос из соседней комнаты. Жизлен растерялась от неожиданности и, поняв, кто это, на короткий, безумный миг отчего-то обрадовалась. А потом она сообразила, где находится, и кто держит ее в этом плену.

Она села на сбившейся постели, и с облегчением вздохнула, увидев, что проспала всю ночь одна. Было же утро, слабый свет проникал в окно, предвещая еще один серый, дождливый день.

— Дурной сон — это то, что сейчас со мной происходит, — ответила она.

Лучше бы она его не злила. С постели ей было хорошо видно, как он сидит у камина, развалясь в кресле, на полу возле которого стоит пустая бутылка. Жизлен следила за тем, как он поднялся и, крадучись, двинулся к распахнутой настежь двери.

Она хотела натянуть на себя одеяло, но остановилась, поборов инстинктивный порыв. Если она хоть чем-то покажет, что боится его, он непременно этим воспользуется. В их неравной борьбе преимущество было и так на его стороне, поэтому ей не стоило давать ему в руки дополнительного оружия.

Николас стоял в дверном проеме, чуть покачиваясь. Ему необходимо было побриться, переодеться в чистую одежду, ему необходимо было как следует выспаться и прийти в себя.

— Чего вы от меня хотите? — спросила она грубо, сознавая, что выбрала не лучшее мгновение, чтобы ссориться с ним, сидя в постели, одетая лишь в его рубашку.

Николас в ответ только холодно улыбнулся.

— А вы как сами думаете? — поинтересовался он. Она усилием воли заставила свои лежавшие на одеяле руки не дрогнуть.

— Думаю, я не ошибусь, если отвечу, что вы хотите меня, — произнесла она спокойно. — Едва ли вы похищаете женщин просто из желания устроить скандал. И еще, я думаю, что с теми, кто сам готов пойти вам навстречу, куда удобнее.

— Как правило, — согласился Николас, не двигаясь с места.

— Значит, остается только месть? Но вам ведь было проще отдать меня местным властям. Они бы несомненно поверили вам, а не мне.

— Возможно. Правда, должен сказать, что моя репутация известна и в окрестностях Энсли-Холла. В общем-то там бы вполне могли поверить и вам. Правда, вам трудно было бы оправдаться. Вы же пытались подсунуть мне яд, не так ли? — как бы между прочим поинтересовался он.

— Да.

Жизлен была почти уверена, что он обрушится на нее в гневе. Вместо этого в его завораживающих глазах промелькнула едва заметная улыбка.

— Я был почти уверен, что вы признаетесь, — сказал он. — И, как мне кажется, это весьма достойно с вашей стороны. Конечно, я бы поступил разумней, передав вас местным властям. Но дело в том, что власти вполне могли подумать, что у того, кто хотел меня отравить, имелись на то причины.

— Если бы у них хватило сообразительности.

— А разве я мог такое допустить? Предположим, вас решили бы освободить и даже счесть героиней, что вполне могло статься с этих разгневанных отцов. Ведь вы бы снова принялись за свое, правда? Вы же не согласитесь смириться с поражением и пообещать больше никогда ко мне не приближаться, и не успокоитесь, пока не всадите мне нож между лопаток.

— О, вот этого я не знаю! Может быть, я смогу вас пристрелить.

— Для этого требуется хотя бы поверхностное знакомство с огнестрельным оружием.

Жизлен не ответила. Она действительно не разбиралась в огнестрельном оружии, но не сомневалась, что сумела бы с двадцати шагов размозжить ему голову, появись у нее хоть малейшая возможность.

— Зато яд можно достать всегда, — наконец ответила она.

— Конечно, — согласился он, неторопливо входя в комнату. — Вот потому-то я и не намерен отпускать вас от себя до тех пор, пока не придумаю, как сделать, чтобы вы перестали быть мне опасны.