Дом Живых. Арка вторая: Башни в небесах - Павел Сергеевич Иевлев

поднимаетесь вверх по столице, но скатываетесь на дно в искусстве!

— А мне это кажется вполне безобидным и забавным, — не согласилась Фаль. — Да, мы не поднимаем таких серьёзных тем, как раньше, но это же и не обязательно. Театр состоит не из одних лишь драм и трагедий, Пан. В нём есть место и для веселья.

— И, конечно же, именно это место стало нашим!

— А разве плохо?

— Мне — плохо!

— Бедный! — гномиха обняла козла за шею. — Всем хорошо, только тебе плохо. Ну давай подумаем, как сделать так, чтобы и тебе было хорошо!

— Оставь эту девчонку! Или я, или она!

— Пан! Это глупо и нечестно, — Фаль выпустила шею козла и села в кресле, поджав под себя босые ноги. — Завирушка совершенно не виновата в том, что у тебя кризис среднего возраста.

— Что ты понимаешь в возрасте демонов!

— Я кое-что понимаю в кризисах! Тебе надо искать себя, а не пытаться избавиться от неё. Она, кстати, хорошо к тебе относится.

— Как к козлу она ко мне относится!

— Она такая добрая девочка, что хорошо относится даже к козлу! Пан, проблема не в ней, проблема в тебе! Жизнь изменилась, и тебе надо меняться. Найти нового себя!

— А старый, значит, тебя уже не устраивает?

— Он не устраивает тебя, Пан. Ты весь извёлся. Так нельзя, ты мучаешь и себя, и меня.

— Ах, так? Я, значит, тебя мучаю? Тебе с мной плохо! Ах ты… — козел прыгнул к двери, боднул её головой, распахнув створки и выскочил в коридор, чуть не сбив с ног Завирушку.

— Ого! — сказала та. — Что это с ним?

— Представь себе, — сказала Фаль задумчиво, — он меня ревнует.

— К кому?

— К тебе.

— Ой, — сказала Завирушка. — Ой-ой. Но мы же…

— Не ищи объяснений. Иногда их просто нет. Дело не в тебе вообще.

— Мне ужасно неловко.

— Мне тоже. Мы с ним очень давно вместе, не помню, чтобы хоть раз ссорились.

— Как ты вообще стала ворлоком?

— Случайно. У меня нет особых способностей, просто Пан не сберёг своего предыдущего ворлока (он не виноват, так вышло) и начал развоплощаться от горя и одиночества. А я попала в большую беду, шли последние годы смутного времени, войска Консилиума вовсю наводили порядок в стране, все более-менее вменяемые сложили оружие, чтобы попасть под амнистию, так что в бандах остались полные отморозки. Одна из таких напала на наш караван. Они убили всех, включая моих родителей, а я убежала — точнее, думала, что убежала. На самом деле отпустили специально, устроив соревнование, кто меня поймает. Я долго бежала, потом наткнулась на руины и забилась в тёмный подвал. Меня бы всё равно нашли, они шли по следам. Я была совсем юной, мне очень хотелось жить. В подвале я наткнулась на козла, рыдающего над трупом человека. Я бы убежала и от него, но сил бежать больше не было. И тогда Пан предложил мне договор патроната — я приму его как своего демона, он меня — как своего ворлока, и вместе мы спасёмся. Выбора у меня, как ты понимаешь, не было. Так что я не настоящий ворлок, я не смогла бы призвать его магией. Это просто партнёрство. Мы были нужны друг другу, а потом как-то привыкли. Гномихе, путешествующей с козлом, сложновато заводить новые знакомства, так что «Дом Живых» стал для нас отличным местом, где можно осесть. Кроме того, Пан нашёл себя в режиссуре, а мне нравится играть на сцене. Особенно сейчас, когда для этого не надо напяливать ходули. Вот такая история, подруга.

— Думаю, ты очень много для него значишь, — сказала Завирушка.

— Он для меня тоже, поверь. Но из этого не следует, что я должна потакать его капризам!

— А если для него это не каприз? Может, мне и правда, не мешать вашим отношениям?

— Подруга, — заржала Фаль, — ты говоришь так, как будто я за ним замужем! Прекрати, нам с тобой надо новую сценку придумать.

— Давай тогда хотя бы дадим ему роль побольше.

— И как ты себе это представляешь? Сейчас он играет козла. А будет кого? Большого козла?

* * *

— Госпожа Спичка.

— Для своих просто Спичка, девочка. Чего тебе?

— Вы сказали, что знаете, куда делся господин Полчек, — сказала Завирушка.

— Я сказала, что догадываюсь. Это не точно.

— Скажите, как его найти! Мне надо с ним поговорить.

— Если бы тебе надо было знать, где он, он сказал бы тебе об этом, не сомневайся. Если он не объявляется, значит, так надо.

— А вдруг он попал в беду? Вдруг он нас бросил?

— Тебя бросил, ты имеешь в виду?

— И меня. Нет, я не в том смысле…

— Да-да, ты про ваши с ним великие планы, в чём бы они ни заключались.

— Вы знаете?

— Я не хочу знать. Потому что ничего хорошего из них не выйдет, а слушать меня он не станет. Только нервы себе портить. И тебе рекомендую не думать о всякой ерунде, а радоваться жизни, пока театр оседлал волну. Публика вас обожает, деньги льются рекой, наслаждайся, это не навсегда.

— Понимаете, Фаль из-за меня поссорилась с Паном, а я даже не знаю, как долго это продлится! А вдруг завтра господин Полчек скажет: «Пора». Так может быть, мне уйти заранее? Почему он мне ничего не сказал?

— Потому, что это Полчек. То ещё сокровище, между нами говоря. Ему, я уверена, даже в голову не придёт, что ты о чём-то там переживаешь. А когда он объявится, то даже не спросит, каково тебе было в подвешенном состоянии.

— И что же мне делать?

— Девочка, никто из нас не знает, что с ним будет завтра. Мы все в одном положении, даже если думаем, что это не так. Просто живи.

* * *

— Полчек, всё хуже, чем я думал.

— Извини, Вар, но это звучит слишком привычно, чтобы я испугался, — драматург салютует приятелю полным бокалом. — Я не избалован хорошими новостями.

— Как ты и просил, я навёл справки в Корпоре. Послал ментограмму надёжному человеку. Сегодня с курьером прибыло письмо.

Вар вытащил из кармана свёрнутый в