Дом Живых. Арка вторая: Башни в небесах - Павел Сергеевич Иевлев

желания — за что ей, кстати, большое спасибо. Страшно подумать, чего бы тут нажелали. Она — непостижимое древнее метасущество, и разумные для него значат меньше, чем для тебя муравей на дороге. Их счастье не является её целью, что, опять же, очень правильно, потому что под счастьем они частенько понимают довольно странные вещи. Нефилимы меняют мир, но цель этих изменений неизвестна, а возможно, что никакой цели и нет. Мы с тобой оба хотим возвращения Вечны, но разница между нами в том, что я считаю благом изменения как таковые, а ты хочешь изменений к лучшему. При этом спроси тебя, что именно ты считаешь «лучшим», ты только руками разведёшь. Потому что невозможно придумать ничего абсолютно «лучшего», что бы ни стало для кого-то «худшим».

— Как всегда циничен и как всегда прав, — со смешком развёл рукам Полчек. — Я действительно не знаю, как сделать мир лучше. Но между нефилимом и Домом Теней я выберу нефилима. Он непредсказуем, а значит, хотя бы случайно может сделать хорошо. Про Дом Теней этого не скажешь.

— Право же, Дом Теней — не худшее, что случалось с нашим миром, Полчек. Заметь, падение Империи и Смута были до его возвышения. Дом Теней по крайне мере не стёр с лица континента ни одного города. Впрочем, это пустой философский спор. Мы делим панцирь неубитого анкхега, а я даже не видел оружия, с которым мы собрались выходить на охоту. Итак, с чем — или с кем — ты ко мне пришёл?

— Я нашёл потомка той девушки, о которой ты мне рассказывал.

— Потомка?

— Не буду пока уточнять. Летану, её мужа и старшего ребёнка убили андеды Дебоша Пустотелого.

— Ого! — удивился Вар. — Кто-то не поскупился. Но почему остались выжившие? Андеды всегда доводят дело до конца, им спешить некуда.

— Когда давали заказ, второго ребёнка ещё не было. О его существовании просто не знали. Родителям удавалось скрываться удивительно долго. Повезло.

— И ты ухитрился его найти? Да ты упорнее андеда!

— Мне тоже повезло.

— Иногда я думаю, — сказал тихо Вар, — что Дом Теней недооценил могущество нефилима, и Вечна освобождает себя сама, незаметными воздействиями сводя в одну точку людей и обстоятельства. Впрочем, случайности тоже не стоит недооценивать. Итак, Полчек, где же он или она? Неужели в твоей труппе, которая сейчас стремительно всплывает по ярусам Всеношной, меняя залы как перчатки и удесятеряя гонорар на каждом шагу?

— О, ты уже про них услышал?

— Они сейчас получают лучшие залы. А лучшие залы в столице — мои! Но кто из них, Полчек?

— Пусть это будет сюрпризом, Вар!

— Значит, говоришь, гномиха с козлом, молодая девушка, три голиафа, монах-скорбец, табакси и дварфиха?

— Да, господин Вар, — коротко поклонился человек в капюшоне и маске ассасина.

— Сколько лет монаху?

— По скорбцам трудно сказать точно, но, скорее всего, за сорок.

— Тогда вариантов не остаётся — это девушка. Доставьте мне её.

— В каком виде, господин Вар?

— В живом, разумеется, что за вопросы! Живой, неповреждённой, желательно, не слишком сильно напуганной. Как дорогую гостью доставьте!

— Как скажете, господин. Полуслово ценит ваш вклад в наше общее дело.

— Деньги мои оно ценит, — буркнул Вар, — не затягивайте, девушка нужна мне как можно быстрее. По возможности — но именно по возможности — избегайте попутного насилия в отношении остальных. Они всё же приносят моим заведениям неплохую прибыль.

— Примем во внимание, господин Вар, — ассасин ещё раз поклонился и вышел в окно.

Вар сразу выглянул вслед и не увидел того ни на стене, ни внизу.

— Выпендрёжники, — мрачно сказал он.

— Нам надо поговорить, — заявил Пан угрюмо.

— Мой дорогой демон! — отозвалась Фаль. — Может, не сейчас? Это у тебя четыре ноги, а у меня всего две маленькие ножки, и они очень устали!

— Интересно, от чего это они так устали? Это ты каталась на мне по сцене взад-вперёд, а не я на тебе!

— Ладно-ладно, — вздохнула гномиха, заваливаясь в кресло и задирая ноги на подлокотник. — Рассказывай, что опять не так. В последнее время ты такой нытик и зануда, Панургодормон! Я тебя прямо не узнаю!

— Это я тебя не узнаю! — взорвался козёл. — Ты бросила меня, своего демона! Ты общаешься только с подружкой! А на мне ездишь верхом! Уверен, это она придумала! Специально, чтобы меня унизить!

— Стоп, Пан, ты что, ревнуешь? Серьёзно? Ревнуешь меня к Завирушке? Ты с ума сошёл?

— Я не ревную! То есть ревную, но… Это нечестно! Мы с тобой знакомы полтора века, через столько всего прошли, и ты меняешь меня на какую-то вертихвостку?

— Эй, Пан, ты что! Мы просто подруги! Коллеги по сцене. Она такая наивная и забавная! Не с тройняшками же мне общаться, они на меня сядут случайно и не заметят! Пан, прекрати, это глупо. Ты — мой демон, она — моя подруга. Не вижу, почему бы мне не общаться с вами обоими. А если я однажды заведу семью? Что тогда, Пан? Ты с ума от ревности сойдёшь? Знаешь, когда мы с тобой заключали договор патронажа, в нём не было пункта «всю жизнь общаться только друг с другом»!

— Мы не заключали договор, — напомнил Пан, — всё случилось само собой.

— Ну да, маленькая безмозглая гномиха-потеряшка и лишившийся своего патрона демон. Что могло пойти не так? Мне тогда всего-то тридцать с небольшим было, совсем ребёнок, и ты не то чтобы потрудился объяснить мне все условия!

— У нас не было на это времени, если помнишь. Если бы ты не согласилась принять меня, то погибла бы. И я бы остался совсем один в целом мире. Но, Фаль! Я снова чувствую себя так, словно один в целом мире! Я никому не нужен! Я больше не режиссёр, на меня всем плевать, а теперь и ты меня воспринимаешь как мебель! У меня тоже есть чувства, между прочим!

— Иди сюда, дорогой!

Пан положил рогатую голову ей на колени, и гномиха принялась чесать его за ухом.

— Мне кажется, дело не в Завирушке. Ты просто выпал из жизни театра. Никак не можешь найти себе места в нашем новом формате.

— Новый формат ужасен! Воистину буффонада, в самом худшем смысле! Вы