Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА - Игорь БЕЛЫЙ

Жуков согласился.

На этом мы и закончили разговор. Зашел незнакомый капитан и доложил:

— Товарищ маршал, ваше приказание выполнено!

— Давай сюда — это оказался билет на самолет Москва — Ташкент. Я не успел ска¬ зать, что надо было на поезд…

Жуков уловил мою мысль и сказал:

— Я позвоню Лелюшенко, чтобы встретили и довезли до дома.

12. ОБЕД У ВЕЛИКОГО МАО И ДОЛГИЕ ДОРОГИ АЗИИ

Итак, я 20 октября 1956 года был дома.

Наутро отправился к директору совхоза М. М. Чепурину, мы встретились уже не как директор и шофер по найму, а как коллеги. Тепло поздоровались, и он произнес:

— Слышал. Слышал, куда тебя судьба занесла, но что поделать. Если откровенно сказать, то я тебе завидую; мне уже теперь не до того.

Я попросил его:

— Михаил Михайлович, у меня одна просьба: чтобы никто и ничего обо мне не знал.

— Мне Георгий Константинович звонил, да Юсупов просил меня, когда появишься, сразу сообщить ему.

— Юсупов? А где он?

— Как, где? Он ведь здесь, в Чимкенте, первый секретарь крайкома, но скоро переедет в Алма-Ату первым секретарем ЦК Казахстана. Так что ты здесь не один. Я сейчас позвоню Юсупову, — добавил Михаил Михайлович.

Но я его приостановил и сказал:

— Встречу нашу здесь устраивать ни в коем случае нельзя, надо бы куда-нибудь выехать.

— Да, мой тарантас развалился (это он так называл «Москвич-403»), поехать-то не на чем.

Я предложил позвонить в гараж, и если есть свободный автомобиль без шофера, то мы сядем вдвоем и встретим Юсупова в Корниловке или в Вознесеновке. А поговорить нам есть о чем, особенно после XX съезда ВКП(б).

Так и получилось, оказался свободным самосвал ЗИС-585. Я пошел в гараж. Взял на себя путевку, и мы поехали с Михаилом Михайловичем по направлению к Вознесеновке. Встреча с Юсуповым должна состояться за селом Корниловка.

Где-то через час мы уже обнимались с Юсуповым, он хотел мне доложить, мол:

«Товарищ, генерал-лейтенант…», но я его перебил. Чепурин не знал моего воинского звания, да я и сам узнал об этом перед отъездом в Казахстан из Москвы, получилось так, что за венгерские события и оскорбления Булганина мне в один год дважды повышали звание, разумеется, были и награды. Однако меня волновал не этот вопрос. Я все равно буду всегда, за редким исключением, ходить в гражданской одежде. Юсупов сразу спросил:

— Как насчет работы, что будем делать? Г. К. Жуков об этом меня просил, попросил разобраться. Я сказал, что работа — важный фактор, попутно рассказал о случае с Булганиным.

Юсупов говорит:

— Мне Никита Сергеевич уже рассказывал.

— Знаете, о чем я вас прошу прежде всего, о том, чтобы кроме вас никто больше не знал о моей той работе и о моем воинском звании. Я должен поработать шофером, мне это надо. В период же булганинского гонения я поступил в Ташкентский техникум, года через 2–3 я его закончу. Потом отсюда, то есть из Мичурина, надо будет куда-то переехать. Здесь я рос, хулиганил, разумеется, а потому начальствовать здесь не смогу.

Так мы и договорились.

Юсупов сказал:

— Я поеду в Ташкент и кое-что устрою, чтобы побыстрее закончить техникум.

Потом поговорили о нашем взаимодействии по СВПК СССР. Я попросил их подбирать свои семерки, но не ошибаться в людях. Сказал им откровенно, что с Китаем теперь не скоро мы отрегулируем межгосударственные отношения. Я должен дней через 15 перейти через границу в Талды-Кургане и встретиться с Чжоу Энь Лаем, мы с ним с 51 года в очень хороших отношениях.

Рассказал им, как коллегам, о совещании, проведенном Даллесом, и о решении этого совещания.

Исмаил Юсупов сказал:

— Я не хотел затрагивать эту тему, но в Китае, похоже, начинается антисоветская пропаганда.

— Это вполне возможно, — сказал я, — поэтому и спешу туда. В чем моя просьба — это в том, что я буду мотаться туда- сюда, а семья не должна оставаться без средств к существованию.

Михаил Михайлович сразу спросил:

— А разве дома не сказали, что кассир ежемесячно приносил маме твою зарплату плюс командировочные с премиальными?

— Спасибо, но мне некогда было о чем-то поговорить, приехал вчера в 1.30 ночи, а сегодня с утра сразу убежал сюда.

— Ну, как там в Венгрии? — почти вместе спросили меня и Чепурин, и Юсупов.

Я ответил:

— Там теперь полный порядок, Янош Кадар взял бразды правления в свои руки.

Чепурин рассказал:

— Я иногда слушаю голос друзей. Там какого-то нашего Скороходова склоняют.

Гитлеровским выродком называют. Ну, думаю, молодец парень, коль наступил масонам и западным спецслужбам на больную мозоль.

— Разве я похож на фашиста? — спросил я, — фашисты это они, за это я могу ответить перед самим Господом Богом. Все фашистские режимы, где бы они ни возникали, их прародителем является воинственно-разрушительный империализм и его составляющая — воинственно-разрушительный иудаизм США! Это сложная и прочная система, основанная на финансово-олигархическом фундаменте, разрушающая все и вся в целях захвата власти и денег Система нацистская по сути, была направлена против всех народов и против евреев также. Поверьте мне, это так. Я сейчас, в некоторой степени, отрешенный от всего остального мира, — добавил я, — кажется, еще вчера находился среди кипящего котла — Будапешта, в самой гуще обманутого разъяренного народа Венгрии.

Откровенно сказать, я был уверен, что порядок мы восстановим, притом не допустим кровопролития, на что очень рассчитывали специалисты из США.

Дней 15 я пробыл дома, съездил в техникум, все там утряс со сдачей экзаменов, немного поработал в совхозе шофером и вместе с тем разрабатывал некоторые изменения в работе контрразведки за рубежом.

Я первым вступил на китайскую землю после XX съезда и встретился с Мао Цзе Дуном. 23 ноября 1956 года, согласовав с Г. К. Жуковым, я отправился через Талды-Курган (почти нелегалом) в Китай для встречи с Чжоу Энь Лаем. Большинство офицеров-пограничников КНР я хорошо знал, и Тяо Мун меня встретил и проводил почти до Пекина. 3 декабря 1956 года мы встретились в неформальной обстановке с Чжоу Энь Лаем, и меня очень обрадовало то, что мы с ним мыслим одинаково. Я ему передал копию протокола совещания, проведенного Даллесом после «разоблачения» культа И.В.Сталина Н. С. Хрущевым. Переводчик его живо прочитал на английском и русском языках и передал Чжоу Энь Лаю.

Чжоу Энь Лай сказал:

— Я сегодня же покажу эту враждебную стряпню Мао Цзе Дуну.

Я спросил:

— А не примет ли Мао Цзе Дун меня?

— А почему бы и нет? — легко произнес Чжоу Энь Лай — я попробую на завтра все это устроить.

Встреча с Мао Цзе Дуном все же была назначена только на 6 декабря, на 10.00, в его резиденции под Пекином. На удивление мне, Мао Цзе Дун встретил меня очень гос¬ теприимно. Он и сам помнил меня, да и Чжоу Энь Лай, наверняка, ему дал исчерпывающую информацию о моих полномочиях, информированности и политических возможностях.

Вероятно, чтобы особенно расположить меня к откровенности, Мао Цзе Дун был особенно вежливо-внимателен, употребляя свою восточную изощренную, изысканную предупредительность, даже кланялся, словно он мой подчиненный. Меня привезли к его резиденции на кремовой «Победе», на которой ездил только он сам. Это была колонна из четырех автомашин, все также «Победы», только одна кремовая, остальные защитно-зеленоватого цвета.

У дворца своей, видимо летней, резиденции Председатель Мао встретил меня прямо возле машины. Трехэтажный дворец, темно-красный, гармонично и изысканно скомбинированный из дерева и камня в национальном китайском стиле, с многочисленными крышами с завернутыми кверху краями, выглядел символом внушительного и прочного величия.

Мао Цзе Дун взял меня под руку, много раз обнимал и целовал. Пройдя около двадцати метров до крыльца, мы поднялись по четырем широким ступеням из некрашеного красного дерева. Пока мы поднимались на третий этаж, он задавал, в основном, вопросы вежливости: «Не устали ли в дороге? Как ваше настроение? Как семья?»

Я благодарил его за внимание и лаконично-вежливо отвечал на эти вопросы. Разговор шел на китайском. Я понимал все и отвечал тоже по-китайски. Переводчик был, но он шел сзади. Даже Чжоу Энь Лай шагал, отставая на одну ступеньку.

Уже подходя к двери, в которую меня увлекал гостеприимный хозяин-правитель, я сказал:

— Я не просто приехал на переговоры, дорогой товарищ Мао Цзе Дун, я думаю, что сегодня же надо направить китайское посольство в Москву, а советское возвратить в Пекин. — Сказал и сам забеспокоился, не слепил ли, по молодости, скороспелку…

Мудрый Мао мгновенно отреагировал, широко улыбнулся, обнял меня за плечи и произнес по-русски:

— Это хороще, ощень хороще.

Когда вошли в большой, отделанный в национальном стиле зал, с резными драконами из дерева под потолком и темными деревянными панелями, я присел на предло¬ женное мне кресло возле торжественно накрытого обеденного стола.