Жрица моря - Дион Форчун

Она улыбнулась.

— С этих пор, — сказала она, — я буду держать ногу на стартере, пока не услышу звуков, свидетельствующих о том, что вы готовы заработать.

Я пожелал ей удачи.

— Вы можете быть очень милым, если сами пожелаете этого, — сказала она. — Жаль, что вы нечасто этого хотите и не позволяете другим расшевелить вас.

Мне действительно нравилось быть приветливым по отношению к мисс Морган и, думаю, ей нравилось это во мне; однако, если я не ошибался, меня приручали не для этого. И тут я услышал слова, возможно, сказанные случайно, а может быть — намеренно (у нее разобрать это было невозможно), — по которым я понял, почему именно меня выбрали на роль жертвенного раба; с каждым часом я все меньше сомневался, что мне уготована именно эта доля.

— Хотя вы выглядите больным — а я предполагаю, что вы действительно больны, — я никогда ранее не видела в людях столько жизненной силы.

Я ответил ей, что как бы мне ни льстили ее слова, я не мог сказать о себе то же самое.

— Самое удивительное — это то, что, чем более вы угнетены, тем больше жизненной силы чувствуется в вас. Вы испускаете магнетические флюиды совершенно особого типа и в поразительных количествах, Уилфрид. Думаю, что ваши проблемы именно в этом, — возможно, вы чувствуете утечку магнетической силы.

Это походило на правду, ибо каждый раз после приступа я чувствовал себя гораздо лучше, если лежал неподвижно и расслабленно. Тогда мой мозг отличался остротой и ясностью мысли, даже если мне стоило больших трудов удержать в руке чашку. Фактически, именно в эти моменты во мне пробуждалась необыкновенная проницательность, позволившая мне видеть дальше Луны.

Неожиданно мисс Морган наклонилась вперед и приковала меня к себе прямым взглядом своих больших темных глаз.

— Вы ведь сейчас именно такой, не правда ли? — спросила она.

— В некоторой степени — да. Конечно, сейчас я не таков, каким бываю иногда, так как в этот раз приступ был не таким сильным, но, думаю, в настоящий момент я, в определенном смысле, проницателен.

— Тогда расскажите мне, что вы знаете о себе самом — о чем вы мечтаете и прочее — короче, все, что можно.

— Господи, но я даже не знаю ничего о себе.

— Знаете, знаете. Рассказывайте. Я разберусь во всем сама.

Я смотрел на нее, сидящую в большом резном кресле с высокой спинкой в комнате цвета морской волны, освещаемой лишь лунным сиянием. Звездчатые сапфиры на ее шее странным образом преломляли падавший на них свет, проводя фосфоресцирующую огненную линию в месте, где шея переходила в грудь. Тяжелая копна черных волос обрамляла ее лицо; брови казались светлыми, а глаза, напротив, почти черными. Да — она была именно той Жрицей Моря, выплывавшей ко мне из туманного полумрака на корабле с высоко поднятым ютом.

И глядя на то, как она наклонилась ко мне, пронзая меня взглядом своих темных глаз, излучавших бесконечную силу, я почувствовал, что ускользаю из этого времени и пространства на легкой волне темной воды.

— Земля наша погружалась под воду, поскольку море было сильнее нас, — начал я. — Плотины наши не могут противостоять ему, и оно приходит и приходит, и отбирает наши земли кусок за куском. Вода обладает злым началом, с которым мы не в состоянии бороться; поэтому мы послали за Жрицей, за мудрейшей. Наш главный жрец, возглавляющий священную семинарию в здешних местах, говорит, что справиться с этим выше его сил, ибо Луна вышла из-под контроля, и зло овладело водой. Мы должны послать за Повелительницей морского народа, живущей в землях, что на закате солнца, — землях почти исчезнувших и затопленных, от которых мало что осталось, разве что один или два горных пика к югу…

— Азорских островов? — спросила она.

— Да, — ответил я, — Азорских островов, и она подымается из великих глубин, и это все, что осталось от этой земли. И они послали нам свою последнюю Повелительницу, Жрицу Моря, бывшую так же Жрицей Луны, ибо так должно быть.

— Зачем ей нужно было быть такой?

— Пока не знаю. Но скоро мы это узнаем.

— Что же сделала Жрица Моря, прибыв к вам?

— Она принесла жертву.

— Кого она принесла в жертву?

— Мужчин.

— Где это произошло?

— В пещере под холмом Белл Ноул.

— Каким было жертвоприношение?

— Их привязали живьем к алтарю, и начался прилив, и взял их. Она приносила жертвы до тех пор, пока море не насытилось.

— Это все?

— Это все, что мне известно. Возможно, там было больше — я не знаю. Я не могу думать об этом. Может быть, это придет позже. Думаю, что позже я узнаю больше. Я всегда надеялся узнать больше.

Неожиданно я пришел в себя, как будто вынырнул на поверхность после ныряния на очень большую глубину. Мисс Морган смотрела прямо в мои зрачки так, будто намеревалась прожечь взглядом мою голову насквозь.

(Ладно, — сказал я себе, — вы говорите, что я болен. Но черт побери, я буду гораздо сильнее болен к, тому времени, когда вы закончите свои упражнения со мной, если вы будете достаточно часто проделывать со мной такие трюки!)

Глава 12

На следующий день я одолжил у Третоуэна бритву и не без труда побрился, так как. это была доисторическая бритва, пригодная разве что для самоубийства. Спустившись вниз, я вышел во внутренний дворик и присоединился к мисс Морган. У меня было удивительное ощущение легкости — как будто земля поднималась и опускалась у меня под ногами, подобно кораблю, — совсем непохожее на привычное после приступа астмы чувство свинцовой тяжести. Но я совершенно четко ощущал, что кажущаяся легкость была каким-то неполноценным чувством.

Мисс Морган была как всегда очень внимательна ко мне; она позволила мне немного побродить вокруг, поразмяться, а затем усадила меня в шезлонг — это было не то отвратительное, оббитое дешевым холстом творение, которое хватает вас под коленками — это был настоящий высший класс. Отказываясь присесть, я почувствовал, что начинаю уставать. Она не спорила со мной, подобно сестре, но решительно взяла меня под руку и усадила в шезлонг, не спрашивая моих желаний. Для меня было полезно подчиняться ее приказам в этом состоянии, так как, обычно после приступа я склонен делать обратное необходимому, настаивая на том, что мне хочется делать именно те вещи, которые вредны для меня, — так обычно прикусываешь больной зуб, чтобы он поскорее выпал.

После еды я стал более пригоден для общения. Это не значило, что я до этого пытался ворчать на мисс Морган, хотя, возможно, я сделал бы это, если бы на ее месте была другая женщина; ибо как я ни старался сдерживаться, у меня оставалась раздражительность, проявлявшаяся в таких ситуациях гораздо сильнее, чем у любого другого. Тем не менее, проспав почти до полудня, я полностью пришел в норму к пятичасовому чаю. Не могу сказать, что я совсем не ощущал телесной слабости, но голова была уже совсем ясной.