Звезда Егорова - Петр Нечай

НА ЗАПАД ПУТЬ…

В штабе партизанского движения людно, как в военкомате во время призыва. Табачный дым плавает по коридорам, заползает в рабочие комнаты. Гул стоит, как на толкучке.

Только в конце коридора на втором этаже, где кабинет Строкача, тихо. За длинным столом кроме генерала и полковника Старинова сидят несколько партизанских командиров в военной форме и высокий худощавый человек в темно-сером костюме — представитель Коммунистической партии Чехословакии при Украинском штабе партизанского движения Рудольф Сланский.

В распахнутые окна плывет июльская жара, лица у сидящих за столом распаренные, словно после бани. Негромко звучит голос гостя.

Слушая Сланского, Алексей Егоров вспомнил, как весной, попрощавшись с Лесоградом, он с друзьями добрался до Киева и впервые вошел в этот шумный дом. Алексея полковник Старинов тотчас же засадил за отчет о боевой деятельности минеров соединения в операции «Ковельский узел». Помогать ему остались Григорий Мыльников и Павел Строганов. Дня через два забежал попрощаться Николай Денисов — уезжал комиссаром в отряд Вячеслава Квитинского. Таинственно исчезли, не простившись, Резуто и Клоков. Тогда, весной, Советская Армия вышла к границам Чехословакии, штаб партизанского движения срочно готовил разведывательно-диверсионные группы для действий в тылу немецких армий на территории Словакии. Под Ровно была создана партизанская школа. Туда и попал Алексей с друзьями. В школе сидели за партами бывалые минеры и разведчики, учили тактику партизанских действий в горах, запоминали необходимые на первый случай словацкие фразы, названия городов и сел, горных хребтов и перевалов.

Там, в школе, Егоров и познакомился с партизанскими командирами, которые теперь сидели рядом с ним за этим длинным столом. В мае диверсионные группы уже были готовы к работе в тылу противника, и вдруг все изменилось. В Киев приехал секретарь ЦК Компартии Чехословакии Клемент Готвальд на переговоры с ЦК Компартии большевиков Украины об оказании помощи чехословацкому партизанскому движению. Украинский штаб партизанского движения получил новую задачу — готовить смешанные советско-чехословацкие партизанские группы и перебрасывать их на чехословацкую территорию. Тогда к Егорову в группу пришел коммунист-словак Йозеф Подгора, воевавший в Красной Армии еще с сорок второго года, закарпатский украинец Иван Волошин и словак из-под Братиславы Вольдемар Ваштик. Подгора был у них за комиссара.

И вот теперь настала пора лететь на задание. Командиры групп были вызваны в Киев для последних указаний.

Алексей отметил, с каким вниманием слушает Сланского непоседа Петр Величко. Ему первому на днях предстоит прыгать в Татры.

А Рудольф Сланский рассказывал об обстановке в Словакии. Он неплохо знал русский язык и говорил свободно, но с акцентом.

— К сожалению, — Сланский развел руками, — сведения, которые я вам сообщил, в какой-то мере общи. Все эти годы мы пользовались прессой и радио, весьма сдержанной любезностью чехословацкого посольства в Москве, довольно хорошо информированного о положении в Словакии по своим каналам, да еще нерегулярной и отрывочной информацией солдат и офицеров словацкого войска, перешедших на сторону Красной Армии. Многое приблизительно. В прошлом году в Словакию и Моравию были заброшены наши работники, но связи с ними нет. И все же мы надеемся на благоприятную для партизан обстановку в стране. Словакия не смирилась под гнетом тисовского режима. А если говорить о словацком войске, то можно быть уверенным, что оно созрело для массового перехода на нашу сторону. Конечно, товарищи, мы понимаем, что начинаем действия в весьма неясной обстановке, и рассчитываем прежде всего на вашу информацию. — Сланский с надеждой посмотрел на Строкача.

Величко беспокойно заерзал на стуле.

— Можно ли рассчитывать хоть на какие-нибудь явки в районах десантирования?

Сланский задумался.

— У нас есть старая, довоенная подпольная сеть, но прошло шесть лет… Мало ли что могло произойти. Некоторые явки — адреса верных людей, своих друзей — нам назвали перебежчики. Это антифашисты, недовольные режимом Тисо. Не все они коммунисты, есть и социал-демократы, и просто честные беспартийные люди. Мы сообщим вам их адреса, но, безусловно, будьте осторожны, они требуют проверки. Кроме того, в ваших группах есть словаки, у которых могут оказаться полезные знакомства.

— Я рад, — обратился Строкач к Сланскому, — что вам удалось лично познакомиться с командирами некоторых групп, которые на днях направятся в Словакию. Но, будем откровенны, с такой неполной информацией нельзя рисковать сразу всеми группами. Пошлем одну на разведку. А уж за ней двинем и другие.

…Уже в темноте группа Егорова прибыла на фронтовой аэродром. Их было двадцать два человека — партизанский интернационал из русских, украинцев, белорусов, словаков. Некоторых Алексей Егоров знал еще по соединению Федорова. Это были Павел Строганов, могучий великан Василий Мельниченко, Василий Кузнецов — подрывник экстракласса, которого никак не хотел отдавать Балицкий при расформировании соединения; супруги Антонина и Петр Николаевы (самолюбивая белорусская дивчина Антонина Лисевич стала доброй подругой храброму и находчивому минеру), Александр Каменчук, юная медсестра Наташа Сохань, разведчик Леонид Славкин, врач Петр Климаков, комиссар отряда Григорий Мыльников. Некоторые пришли в отряд в Ровно, в том числе начальник штаба отряда Антон Ржецкий.

После длительной тряски в кузове грузовика ныли кости. Почти две с половиной сотни километров отмахали десантники по разбитому шоссе. Остывал после дневной работы аэродром. Десантники отдыхали на траве возле двух транспортных самолетов. Вокруг господствовала дремотная тишина, изредка нарушаемая настырным сверчком. Далеко на западе за горами покачивались слабые зарницы, высвечивая неровную гребенку хребта. Там был фронт.

В стороне от десантников расположились Егоров, Мыльников, Ржецкий и полковник Старинов.

— Вас встретит Величко, ты его знаешь, Алексей Семенович.

— Сам лично? — спросил Егоров.

— Ну, если не сам, так кто-нибудь из его группы. Какая разница? Пароли тебе известны, на месте десантирования будут выложены огни. При встрече обязательно сориентируйся в обстановке, а потом уж уходи в свой район.

Илья Григорьевич лег поудобнее на траву.

— Смертельно спать хочется, — смущенно засмеялся он. — Как приляжешь, так голова словно магнитом к земле притягивается. Закурить бы… Разговаривал я сегодня с Киевом. Величко доносит о благоприятной обстановке для развертывания отрядов. Прибудете на место, немедленно дайте о себе знать в штаб. Хоть и спокойствием веет от донесения Петра, все же будьте осмотрительными, действуйте в тесной связи с местными коммунистами. Особо тебе, комиссар: помните, что летите туда как посланцы нашей Родины.