Атрибут власти - Чингиз Абдуллаев

— Еще принести? — почти ласково поинтересовался он.

— Да, — кивнул Карл, — очень вкусно.

Бессонная ночь и все его страдания куда-то улетучились. Ему было тепло и хорошо. Хозяин принес вторую тарелку хаша. Такого же горячего и вкусного. На этот раз Гельван сам щедро насыпал соль и плеснул ложку уксуса с растертым чесноком. И снова налил себе рюмку водки. Это было невероятное наслаждение. Он съел содержимое и этой тарелки, чувствуя, как с трудом открывает рот, — от этой еды губы казались словно смазанными клеем. Карл посмотрел на бутылку водки. Четыре рюмки для него было многовато, но он не ощущал опьянения. Наоборот, ему казалось, что он пил простую воду, настолько ясно и хорошо работала голова.

— Хаш с водкой подают по утрам после обильного застолья накануне, — пояснил хозяин. — Чтобы человек мог опохмелиться и прийти в себя.

— Хорошая традиция, — согласился Гельван. — А можно еще тарелку?

— Только половину, — поднял указательный палец хозяин, — иначе потом тебе будет плохо.

Он принес третью тарелку, но наполненную до половины. Карл с удовольствием съел и эту добавку, чувствуя, как горячее тепло разливается по всему телу. И выпил пятую рюмку водки, закусив ее маринованным баклажаном. Затем тяжело поднялся из-за стола абсолютно счастливый.

— Прекрасный суп, — сказал он хозяину. — Из чего вы его делаете? Из свинины? Хотя нет, у вас же нет свинины. Тогда курица? Или какое-то другое мясо?

— Это ноги коровы, — улыбнулся хозяин, — мы аккуратно чистим их, потом варим всю ночь до утра. Они развариваются, и получается вот такой хаш.

— Ноги коровы? — изумился Гельван. Хорошо, что ему не сказали об этом перед тем, как он начал есть. Иначе, пожалуй, не притронулся бы к этой еде. Какая гадость! Хотя… было очень вкусно.

— Спасибо, — кивнул Карл, — мне очень понравилось. Я теперь буду ходить по утрам в восточные рестораны и заказывать ваш хаш. До сих пор никогда не слышал о таком блюде.

— В любой ресторан нельзя, — наставительно заметил хозяин, — нужно ходить к человеку, которому ты веришь. Настоящий хаш дают не везде.

— Запомню. Сколько я должен?

— Двести рублей.

— Сколько? — не поверил Карл. В иных местах Москвы за такие деньги можно выпить только чашечку черного кофе. Обычный свежевыжатый сок, который еще надо поискать, может стоить пятнадцать долларов, то есть больше четырехсот рублей.

— Разве много? — не понял его хозяин шашлычной.

— Возьми триста, — протянул ему деньги Гельван.

— Нельзя, — рассудительно ответил радушный хозяин, — это уже будет «харам» — незаработанные деньги. А я человек верующий. Можешь дать двести пятьдесят. Так будет справедливо.

Карл, улыбаясь, протянул деньги. Когда он вышел на улицу, ему показалось, что ноги несут его сами, так хорошо и радостно было у него на душе. Однако необходимо было вспомнить, зачем он сюда приехал. Гельван взглянул на часы, до отхода поезда оставалось чуть больше часа. Самое время. Он оглянулся по сторонам и достал аппарат, купленный в Ростове. Включил его, проверил. Затем набрал уже знакомый ему номер. Ответили сразу. Он опять посмотрел на часы, зная, что нельзя говорить больше минуты, иначе его быстро вычислят. Хотя и так ясно, что все равно вычислят, но чуть позже. А еще Гейтлер не сомневался, что этот разговор обязательно запишут.

Карл улыбнулся и включил диктофон.

— Алло, говорите, — повторил голос в трубке.

— Слушайте меня внимательно. — На пленке у Гельвана был записан голос мужчины, говорящего с характерным кавказским акцентом. Его нашли в Швейцарии, где и попросили сказать несколько фраз в диктофон.

— Кто это говорит? — спросили в Москве.

Тут в записи была сделана пауза. Предполагалось, что собеседник может задать похожий вопрос. Гельван прижал телефон к диктофону, увеличил громкость.

— Деньги нужно передать нашему представителю в Таллине, — пошла дальше запись, — он будет ждать вас в отеле «Виру» в субботу, двадцать шестого, в двенадцать часов. В руках у вас должна быть российская газета. Этот человек ничего не знает и с нами не связан. Но если вы попытаетесь его задержать, мы сразу узнаем об этом. Он передаст вам нашу политическую программу, с которой мы требуем ознакомить телезрителей вашего канала.

Карл выключил диктофон.

— Подождите, — раздалось в телефонном аппарате. Наверняка это был сотрудник спецслужб. — Мы должны иметь гарантии, что Абрамов жив. Как вас найти?

Гельван отключил телефон. Затем посмотрел по сторонам. Кажется, все спокойно. Теперь надо вынуть сим-карту, выбросить аппарат. Пройдя два квартала, уничтожить и сим-карту. Он сделал все, как ему велели. И через час с небольшим уже входил в свой «СВ».

На этот раз его сосед по купе, высокий пожилой мужчина лет шестидесяти, почему-то все время стоял в коридоре. Карл удобно устроился, сразу попросил постельные принадлежности и заснул, так и не догадавшись, почему его сосед по купе не хотел сидеть рядом с ним. От Карла Гельвана нестерпимо несло чесноком и маринованными баклажанами.

РОССИЯ. МОСКВА. 24 ФЕВРАЛЯ, ЧЕТВЕРГ

В этот день президенту сообщили, что подозрения подтвердились — в городе действительно действует группа террористов, нанятая олигархами для его физического устранения. Услышав это, президент невесело усмехнулся. Конечно, чего-то подобного следовало ожидать. Его враги трусливы и непоследовательны, но, убедившись, что он твердо намерен с ними бороться, решили нанести упреждающий удар. И единственное, что смогли придумать, — это убрать человека, объявившего им войну.

Люди не глупые, они поняли, что система, которую он пытается выстроить, — сильное государство с жесткой вертикалью власти, способное отторгать вмешательство вот таких олигархов, стоящих вне закона и над властью. Губернаторы уже не зависят от их поддержки и денежных вливаний, они теперь назначаются из Центра. В депутаты стало невозможно проводить нужных людей. Отныне выборы в Государственную Думу проходят исключительно по партийным спискам, и депутаты-одиночки, так легко становившиеся добычей крупных компаний и нуворишей, уже не могут попасть в парламент.

У олигархов выбита почва из-под ног. Больше им не влиять на правительство, не диктовать свои условия. Отныне и всегда принимать решения станет аппарат главы государства, превративший даже правительство в чисто технический орган. Разумеется, на этом фоне последней надеждой все-таки выжить в этой стране у олигархов может быть только уничтожение главы государства. Их задача — не дать ему укрепить власть до такой степени, чтобы он мог передать ее своему преемнику.

В преемники ему почти единодушно определен нынешний министр обороны, бывший генерал первого главного управления КГБ СССР. Хотя все понимают, что в кадровом резерве президента есть и нынешний глава парламента, бывший министр внутренних дел. Обоих этих политиков отличают такие качества, как порядочность, независимость от любых олигархических групп и от семьи бывшего президента, личная дружба с нынешним главой государства. Оба — «государственники», верные его единомышленники и тоже выходцы из спецслужб, люди проверенные, осторожные, выдержанные, сумевшие остаться кристально честными во времена диких перемен. Словом, похожи как близнецы. Смущает одно — они добросовестные исполнители, среди них нет харизматического лидера, каковым, впрочем, нельзя было считать и его самого.

Президент со злостью подумал, что, намереваясь устранить его, олигархи надеются таким образом подготовить ситуацию внутри страны для своего возвращения. Им мало тех миллиардов долларов, которые они незаслуженно получили в девяностых годах, когда нефть стоила в четыре, в пять раз дешевле, чем теперь, у государства были огромные долги, а золотовалютных резервов почти не существовало. Дефолт девяносто восьмого был почти вынужденной необходимостью. Но как все сильно изменилось за последние годы! Золотовалютный запас сейчас уже превышает сто миллиардов долларов. Был создан особый стабилизационный фонд, куда перечислялись дополнительно десятки миллиардов долларов. Несколько лет подряд бюджет государства исполняется с большим профицитом, — доходы намного превышают расходы. И наконец, в стране появилась та самая стабильность, о которой в девяностые годы, когда все разворовывалось и разваливалось на глазах, можно было только мечтать.

Президент имел точные сведения о масштабах трагедии, постигшей его страну. Даже последняя Отечественная война, такая страшная и разрушительная, нанесла в два раза меньше ущерба, чем непродуманные реформы и развал государства в начале девяностых. Это были конкретные цифры, которые он знал. И воспоминания об этих потерях делали его бескомпромиссным и решительным.

Будучи человеком смелым, он не боялся этих неизвестных террористов, как не боялся летать в охваченные войной южные районы страны, спускаться на подводной лодке, подниматься за облака в кабине истребителя. Но президент хорошо знал и свои недостатки. Он не был публичным политиком, не обладал харизматическими чертами трибуна, вождя, не понимал светских приемов, не умел облекать свои речи в дипломатически выдержанные спичи. Но система, которую он выстраивает, и не предполагает во главе какого-то общепризнанного лидера или нового идола. Это система современного полудемократического государства.